дети 90х это с какого года
Цифра в паспорте есть, а возраста нет: почему дети 90-х никак не повзрослеют
Поколение, которое родилось в 90-е, приближается к 30-летию (а кто-то уже преодолел рубеж). Многие из этих молодых людей выглядят моложе своего возраста, да и чувствуют себя максимум на 18.
Почему так происходит? Рассуждает наш эксперт, практикующий психолог и писатель, автор книги «Права и счастлива» Татьяна Сальвони.
Татьяна Огнева-Сальвони
Психология
Практикующий психолог, писатель, автор книги «Права и счастлива»
Ей примерно 26-28, и она очень классная! Красит волосы в цвет радуги из мультиков про единорогов. По утрам в ее блоге очаровательное фото стильного завтрака или умилительное селфи пробуждения со спутанными волосами среди желтых подушек со смешными котятами. А в пятницу в ее Facebook — философские и очень откровенные разговоры за жизнь по мотивам встреч с психологом. Там и обиды, и обвинения, и сетования, и остроумие, и цинизм, и детская непосредственность, и обезоруживающая искренность. Она — успешный эсэмэмщик, кажется. При этом она еще и специалист в нескольких загадочных для большинства ее подписчиков областях. Иногда она хвастается головокружительной карьерой, следом жалуется на отсутствие денег, а спустя сутки выставляет фото новой дорогущей сумки мечты, только что купленной на распродаже в ГУМе.
У нее есть свое безапелляционное мнение по любому поводу — от локальной жизни отдельных инстазвезд до событий мирового масштаба в области политики, экономики, религии, кино или литературы. Знаний много, но они обрывочные: что-то из того, что когда-то загуглила, что-то в комментариях прочитала. Но желания разбираться глубоко, анализировать, делать выводы — нет. Она очень быстро переключается, и так же быстро сменяется ее эмоциональный фон. Только что была чуть ли не на дне депрессии, а спустя пару часов уже танцует в каком-нибудь клубе или строчит твиты с мастер-класса американского коуча. Ее гибкость, способность адаптироваться, подстраиваться, быть параллельно включенной в несколько сюжетных линий и при этом оставаться верной себе и своим желаниям восхищает. Старшее поколение семьи часто осуждает ее, называет эгоисткой и неблагодарной. Например, мама говорит, что в ее годы уже двоих родила, а дочка даже замуж не собирается. А наша героиня легко входит в конфронтацию с мамой и другими старшими, сыпет новейшими терминами из популярной психологии, ставит их место, обличает и так же легко мирится.
Дети 90х это с какого года
— Известно, что самая травмирующая психику ситуация — это ситуация неопределенности. Поколение, родившееся в 85—90-м, в эпоху тотальной неопределенности в стране, уже доросло до уровня дееспособного электората. Чего от них ждать?
— На этот вопрос я пытаюсь ответить долгое время. Еще в начале 90-х я написал статью «Шок от неопределенности». Дело в том, что на межпоколенческие отличия очень отчетливо повлияла вся ситуация развития общества. До 90-х страна знала, куда идти, имела конечные цели. В известной степени мы жили в религиозной стране — коммунистической, православной или исламской. Как угодно. А любая религия — это ответы на все вопросы жизни, это уникальная психотерапия против неопределенности. Если ты отдаешь себя в ее руки, то для тебя все ясно. Во всяком случае, в ряде основополагающих вопросов.
По сути, с 90-х годов, когда эта модель рухнула, у нас выросло поколение, у которого другое отношение к реальности. В психологии есть понятие «толерантность к неопределенности». По этому тесту четко определяют людей с консервативным мышлением и людей, которые готовы к встрече с неожиданностями. Для шестидесятников всегда была естественна толерантность к неопределенности. Этим мы отличались от тех, о ком Галич сказал: «Я знаю, как надо».
Так вот. В обществе всегда традиционно меньше тех, кто толерантен к неопределенности, именно поэтому так тяжело тем, кого называют либералами. Их всегда мало в отличие от разного рода фундаменталистов. Потому что политик, не обещающий безусловного светлого завтра, никогда не станет рейтингово популярен. Он предлагает избирателю перспективу неопределенности.
А главный фактор социальных неврозов — именно эта самая неопределенность. Россия 90-х годов погрузилась в ситуацию идеологического шока, когда кончились ценностные ориентиры, она стала страной непонятного завтра. В стране непонятного завтра и вырастает поколение, которое проходит особую информационную социализацию и живет в мире нарастающей неопределенности. В перспективе подобная ситуация, которую Лев Выготский называл «социальная ситуация развития», может привести к появлению в обществе особого слоя информационных акселератов. Именно они с высокой вероятностью могут повлиять на изменение ценностных установок российского общества.
— И все же, если посмотреть на провинцию, никаких иллюзий по поводу молодого электората не возникает. Пьют, тупеют, деградируют… Эти люди как раз демонстрируют полную гражданскую «инвалидность». Провинция так и останется болотом, которое засосет молодых?
— «Быдлкласс», увы, достаточно устойчив. Однако ситуация намного сложнее. Когда, анализируя это поколение, мы начинаем говорить в категории «центр — периферия», мы серьезнейшим образом упрощаем реальность. Сейчас происходят удивительные вещи. Благодаря интернету, само понятие центра перестало быть доминирующим. Появилось внушительное количество молодых людей из провинции, у которых самообразование и самолюбопытство выходят на первый план.
— А вы думаете, что это поступательное движение?
— Я вообще не считаю, что поступательное движение — обязательное условие эволюции. Есть периоды, когда идет унификация. Это не поступательное движение, но то, что происходит сейчас, в своем роде уникально. Приходит время интеллектуальных акселератов. У них резкое расхождение между интеллектуальным и личностным потенциалом. Интеллектуально они уже продвинулись. Личностно они еще дети. Грозит ли нам трагедия одаренного поколения? Такой риск есть. Дистанция между ними и нами, поколением родителей, огромна. Мы пока не замечаем, что оказались на грани антропологического рывка. В качестве примера приведу тех, кого я называю наглыми, дерзкими «пятилетками». Благодаря мобильным телефонам, они превращаются в мастеров анализа реальности. У меня «пятилетка» берет неработающий мобильник и через пять минут его настраивает. Я спрашиваю: «Как ты это сделал?» — а он отвечает: «Просто». Скорость, с которой они осваивают виртуальное пространство, абсолютно для нас непостижима. Они прекрасно адаптированы в этой системе коммуникаций, в социальных сетях. Этот межпоколенческий разрыв будет только усиливаться. Меня поражают те, кто предлагает ввести запретительный интернет. Это смешно. Поколение хакеров решит эту проблему мгновенно.
— Для всех поколений в России главным социальным навыком был навык приспособленчества. Житейский конформизм дает возможность выжить в любых социальных катаклизмах, с другой стороны — приводит к деградации личности. Выжить в России — это уметь вовремя дать взятку, уметь не высовываться и т.д. Молодое поколение будет жить по этим правилам?
— В ситуации неопределенности, в которой это поколение сформировалось, как ни парадоксально, стратегия риска чаще приводит к победе, чем стратегия выживания и конформизма. Мне очень хочется думать, что рискующих будет больше. Это не поколение конформистов. Им плевать на наши выборы, им плевать на наши проблемы. Они действуют и решают свои задачи. Это дети сетевого столетия.
— Личность реализуется в социуме двумя качествами — самостоятельностью и ответственностью. У этого поколения есть особенности развития этих качеств?
— Самостоятельность они взяли. Изобретателю фейсбука было 17 лет, а к 23 годам он заработал несколько миллиардов долларов. Исходя из этого, можно считать, что он вполне самостоятелен. С ответственностью сложнее. Очень часто эти люди выстраивают то, что психологи называют «внешний локус ответственности». У них всегда находится тот, кто виновен за его личные неудачи: «Виновата мама, виновата школа, виновен президент — я невиновен». Риск, что это поколение выдаст себе индульгенцию на все ситуации жизни, достаточно велик.
— А это поколение власть денег, в том числе и легких, развратила?
— В блестящем исследовании Владимира Могуна, который исследовал на двадцатилетнем промежутке наиболее яркие притязания молодежи и изменения приоритетов, действительно показано, что увеличились прагматические установки. Но их прагматизм не напрямую связан с деньгами. Все сложнее. Там в мотивациях часто фигурирует другая формула: «Цель оправдывает средства». Прагматизм нарастает, они начинают все просчитывать. К ним применимо определение человека как «счетчика вероятностей». Просчитывают они, заметим, намного лучше нас. Потому что они внутри себя не временщики. У них это всерьез — обеспечить себе достойный уровень существования, и в этом смысле деньги для них важны.
— Это их способ достичь стабильности?
— Они хотят страны понятного для себя завтра. «Я знаю, что будет со мной» — это их девиз. И число людей, которые хотят отстроиться сами в этой системе «завтра», нарастает. Обратите внимание: если их сравнить с подрастающими поколениями других стран — цивилизационно идентичными (Штаты, Европа), то выяснится, что им, как и их зарубежным сверстникам, по большому счету все равно, кто у власти. Для них это не вопрос жизни и смерти, они не дышат напряженно предвыборной гонкой, хотя и играются в эти игры. Для них значительно важнее приватное пространство, чем накал политических страстей. Это поколение декларирует приоритет приватной, интимной жизни. При этом они зачастую оказываются прагматичными конформистами, но их прагматизм другой. Не прагматизм — лечь под одну или другую идеологию, а прагматизм не лезть в те ситуации, которые мешают их делу или бизнесу.
— Какие плоды будет пожинать это поколение? Ведь судя по тому, что вы говорите, это не поколение революционеров.
— Слава богу, это не поколение революционеров. Если говорить о моделях, то тут мне близка позиция одного из философов, автора книги «Взаимопомощь как фактор эволюции» Петра Кропоткина. Как ни парадоксально, но то, что мы подразумевали как анархизм, ассоциируя его только с батькой Махно и беспредельщиной, в исходном смысле — модель самоорганизации гражданского общества. Я не побоюсь гипотезы, что у нас появляется поколение анархистов. Никакие «наши» или «местные» с ними не смогут конкурировать. Их анархизм будет заключаться в приоритете частной жизни, базирующемся на том, что частная жизнь превыше всего.
— Можно предположить, что это поколение не будет напрямую рваться к власти, конфликтуя с ней, а изнутри подспудно отстраивать ту форму взаимоотношений, которая будет им комфортна?
— Абсолютно. Им нужно будет государство не как орган насилия, а как орган достижения стратегии согласия, государство, которое дает наибольшие возможности индивидуальностям и их частным инициативам.
КТО ТАКОЕ ПОКОЛЕНИЕ 85-90-Х
Деньги тратятся исключительно родительские или свои, «кровно заработанные». При этом из «кровно заработанных» ни рубля не даётся маме, папе,бабушке на пожрать, на что так гораздо это поколение, приходя ужратыми из ночных клубов и со свиданий с разными блядями (мужского или женского рода), которых и имя то не помнят на утро. Не дают и на свет, газ, телефон и вынос мусора из двора, хотя в основном этот двор и засирают. Или другие дворы, ну очень похожие.
Эти «крутые» для своих ( и чмо для тех, кто старше хотя-бы на 10 лет) не знают таких вещей, как помыть посуду для семьи, посрать и хорошо смыть за собой, выключить свет в туалете или в ванной. Они не платят за это и поэтому им насрать. Они «крутые». Они-грузчики или охранники. Они поколение Горбачёва и Ельцина. Их гораздо больше чем «НАШИх», так как и у них они есть.
Это никчёмное поколение любит очень умно рассуждать о жизни, в тоже время кося от армии и под идиотов. Они пытаются навязывать своё мнение, во многом схожее со мнением опущенных из камер длительного заключения
Это поколение, о которых можно сказать:
Кто такие «дети 90-х» и что знают они, чего «не понять детям нулевых»?
Часть моего детства пришлась на первую половину 00-х, поэтому, возможно, я не могу полностью понять, какое детство было у «детей 90-х». Однако из того, что я знаю о том времени, из рассказов старших знакомых, из тех же мемов в интернете в духе «ставь лайк, если помнишь», «нынешнему поколению не понять» etc, могу уверенно сказать, что 90-е не закончились именно с наступлением нового тысячелетия. И рожденные в 96-98х годах тоже застали пусть и небольшой, но фрагмент той эпохи, завершившейся, по моим воспоминаниям, году к 2005.
Денди, в которую играли по очереди с друзьями на ламповом телевизоре пока мамы нет дома; жвачки по 50 копеек Love is и Бумер, которые продавщица давала вместо сдачи; вкуснейший пломбир по 4 рубля за стаканчик; случайно найденная у родителей в шкафу кассета с весьма странным фильмом; фишки с покемонами, которыми никто не умел играть, но все ими хвастались; беготня по крышам гаражей с раннего утра и до позднего вечера (при этом успеть взять из дома попить нужно было еще до наступления темноты, иначе потом уже мама не выпустит); странные железные буквы Е, разбросанные по всему двору, и еще куча всего, что так греет душу в воспоминаниях о том времени. Все это было и в первой половине 00-х, по крайней мере на окраине моего родного Красноярска. А потом все как-то резко оборвалось, и вроде детство продолжалось, а уже не так было круто: дома появился компьютер, сотик (как тогда называли мобильный), вместо привычного гастронома (где еще все продавщицы носили высокие белые цилиндры, а стоимость товаров подсчитывали до сих пор не понятным способом с помощью счетов) с размахом сочинской олимпиады открыли первый в районе супермаркет, затем переезд в более современный район, новые знакомства, дальнейшая жизнь и уже все не то. Пропал какой-то задор, энергия. Все вокруг стало слишком тихо и спокойно. Я бы даже сказал, слишком просто.
И вот сейчас, вспоминая обо всем этом, даже становится жаль, что не смог провести все свое детство в той атмосфере. Смотрю на своего семилетнего брата и кажется, что не будет у него таких ярких и теплых воспоминаний, хотя вроде бы он и сыт, и одет, и возможностей ему, кажется, дано гораздо больше. Но как-то не цепляет. А вот тогда цепляло.
Сила и слабость «поколения перемен»: кто такие дети 90-х и чем они отличаются от других
О поколении, росшем в «лихие 90-е», говорят все больше. Сегодня его представители вступили в пору зрелости, строят карьеры, занимают влиятельные посты. Но западные эксперты недоумевают: почему первое постсоветское поколение, выросшее на либеральных ценностях, успешно вписавшееся в современную Россию, протестует меньше, чем сегодняшняя молодежь.
Недостатки классификаций
В западной классификации дети 90-х попадают в разряд миллениалов, то есть людей, родившихся в период с 1980 по 2000 год. В целом это поколение характеризуют как спокойное, неконфликтное, индивидуалистическое, привыкшее к комфорту и благополучию. Они обласканы родителями, поэтому не видят смысла конфликтовать с ними и бунтовать; неагрессивны и осторожны, поскольку с детства были защищены от любых видов опасности; привыкли к одобрению и удобствам; эгоистичные и непривыкшие к ответственности.
Однако россиянам очевидно, что это описание подходит скорее для тех, кто рос в нулевые годы и позже, но явно не для людей, чье детство пришлось на последнее десятилетие прошлого века. К слову, в российских источниках прямо отмечается, что «потрясения конца 80-х — начала 90-х внесли свои коррективы в воспитание рожденных тогда детей, поэтому многие социологи полагают, что наши „миллениумы“ начинаются примерно с 1989 года рождения».
Согласно другой классификации, ориентированной на Россию, к поколению Х относятся дети, рожденные в 1965–1985 годы, а к поколению Y (миллениалам) — рожденные в 1985–2000 годы. При этом первые характеризуются как индивидуалистичные, ориентированные на материализм и карьеру и разочаровавшиеся в советских ценностях, а вторые — как еще более индивидуалистическое, но вместе с тем толерантное поколение, стремящиеся к путешествиям, саморазвитию и свободе. Это поколение называют непуганым, выросшим в условиях стабильности, то есть близким к западному представлению о миллениалах.
Свобода и конформизм
В отличие от позднесоветской молодежи, люди, вошедшие в 90-е годы детьми, не испытывали разочарования в советских ценностях просто потому, что уже их не застали. Смутные воспоминания о последних годах СССР чаще всего были связаны с картинами длинных очередей и редкими радостями в виде долгожданных угощений и игрушек, но никак не с идеологическим баталиями [коммунистов и демократов]. А западные ценности вроде свободы, уважения закона и достоинства личности, активно провозглашаемые в новой России, для большинства детей, в силу их возраста, прошли незамеченными.
Взрослые нырнули в водоворот свободы с неуемной жадностью вырвавшегося на волю раба, в глубине души боящегося, что завтра все может закончиться, поэтому нужно успевать жить здесь и сейчас, забыв о нормах и ограничениях, а дети 90-х последовали их примеру. За исключением детей из хорошо обеспеченных семей, основная масса школьников того времени неплохо научилась выживать, проявляя недюжинную смелость, самостоятельность и инициативность. Однако именно эти качества привели к тому, что во взрослом возрасте многие из этих людей, боясь потерять стабильность, стали конформистами: в конце концов, это была всего лишь самая удобная стратегия выживания.
Да, детей 90-х не заставляли притворяться, говорить «правильные» вещи и произносить формальные клятвы. Их не гоняли строем, не отчитывали на общих собраниях, не вмешивались в личную жизнь, не интересовались взглядами родителей. Поколение next, росшее без прижившихся идей и явных авторитетов, привыкло принимать решения самостоятельно, не полагаясь на старших и не доверяя рухнувшему прошлому. Для многих детей главной ценностью новой эпохи стал вполне примитивный лозунг «Бери от жизни все!»
Гиперответственность
При этом дети 90-х действительно привыкли справляться с трудностями поодиночке, они хорошо усвоили, что в этом мире каждый отвечает за себя сам. Часто эту печальную истину выносили прямо из семьи. В те годы родители еще не знали правил бережного отношения к ребенку и важности его безусловного принятия, известных в современном обществе. Многие из росших в 90-е детей унаследовали все издержки сурового советского воспитания: унижения, побои, окрики, суровые наказания и фразы вроде «зря я тебя рожала» или «ты мне надоел». В постсоветское время этот набор дополнился сентенциями вроде «ты здесь никто», «ты еще ничего не заработал» и так далее.
Обесценивание реальных чувств ребенка и постоянное противопоставление того, что хочется, тому, «как надо», в принципе свойственно спартанской советской традиции. Как показали 90-е, установки, что «мужчины не плачут», а в случае любых проблем нужно «сжать зубы и терпеть», успешно пережили советскую эпоху и сохранились в обществе даже без налета идеологии.
Более того, дети из бедных семей быстро понимали, что суровые условия, в которые их ставят, носят не воспитательный, а реальный характер. Они знали, что следствием их ошибок может стать не только родительское наказание, а неспособность пробиться в жизни, заработать денег и содержать семью. «Суровость» и привычка не обращать внимания на собственные чувства для таких детей казалась реальной жизненной необходимостью — более того, единственным способом выжить.
Такие дети рано взрослели и еще раньше начинали чувствовать свою ответственность за родителей, зачастую не испытывая с ними настоящей близости. Многие с юных лет серьезно полагали, что «если я не поступлю в вуз, дома будет нечего есть», поскольку они по собственному опыту знали, что дома действительно может быть нечего есть. И в этом заключается основной парадокс поколения next: в то время когда некоторые его представители позволяли себе все что угодно, не обращая внимания на других, многие дети, напротив, относились к себе чрезмерно строго и чувствовали свою личную ответственность и вину и за взрослых родителей, и за будущих детей, и даже за собственную сиротскую обделенность.
Страх будущего
Дети 90-х слышали выстрелы не из телевизора, а под окнами, ночами, когда еще осуществлялся «передел собственности» и наутро можно было обнаружить сожженные киоски. И самую настоящую войну — первую чеченскую — они видели в основном не в фильмах, а в новостях.
Поколение 90-х оказалось слишком разобщенным, чтобы менять страну, и в массе своей не привыкло вынашивать какие‑то долгосрочные стратегии и образы будущего для целой нации. В отличие от перестроечного поколения, познавшего привлекательность идей, поколение next с детства привыкло к тому, что завтра все может рухнуть, поэтому жить нужно быстро, не загадывая надолго и стараясь добиться максимума, пока это еще возможно.
Люди первого постсоветского поколения менее склонны делать один выбор на всю жизнь, чем их советские предшественники. Дело не только в меньшем уровне самоотверженности (как ни парадоксально, гиперответственной части этого поколения порой свойственна избыточная самоотверженность), а в том, что дети 90-х не воспринимают будущее как свой актив — то, в чем они могут быть уверены и чем они могут распоряжаться. Они привыкли мыслить более конкретными вещами, которые можно выразить формулой из песни Александра Городницкого: «Только то, что возьмешь в пальто, только то, что снесешь в руках».
Эти люди прекрасно выдерживают краткосрочные и среднесрочные дистанции, но они не привыкли думать о глобальных судьбах страны и загадывать на слишком долгую перспективу. Это вполне логично, поскольку если будущее нестабильно и страшно, то и прогнозировать — а тем более менять его и распоряжаться им — попросту невозможно.
Разочарование
Как и их предшественники, разочаровавшиеся в советских идеалах, многие дети 90-х тоже порвали с ценностями своей ранней молодости — даже при том что далеко не все они понимали, о каких именно ценностях шла речь. Тем не менее сегодня у многих россиян, во многом под влиянием пропаганды, возникла устойчивая ассоциация разгула преступности, бандитизма, анекдотических «новых русских» и мафиозных разборок (которые были во многом специфическим феноменом СНГ пространства) исключительно с реформами, демократией и Западом.
Интересно, что даже формально отказываясь от свободы как ценности, дети 90-х подчеркивали, что они свободно совершают свой выбор и не плывут по течению. Им труднее всего вернуться к отвергнутым идеям, поскольку их разочарование воспринимается ими как нечто очень личное и выстраданное. Этому ощущению действительно сложно что‑либо противопоставить, ведь разочарование, в отличие от идеологии, — это чувство, апеллирующее к личному опыту, который для любого человека воспринимается острее и важнее, чем любая логическая система взглядов. К тому же с системой взглядов можно поспорить, а с опытом спорить невозможно в принципе.
Почему дети 90-ых такие потерянные и отличаются от остальных?
Но для начала «сверим понятия», так как дети 90-х не родились в 90-х, они в них выросли и провели свое детство. Им в те годы было 5, 7, 14 лет, и они были детьми или подростками. Их родители были лишены радости растить детей в просторных квартирах и комфортных одноразовых подгузниках. Тогда даже слова такого никто не знал, а о появлении «Памперсов» сообщила навязчивая реклама, ставшая для родителей откровением и поводом гордиться своим мужеством в борьбе за приучение дитяти к горшку. Им часто вообще не пришлось растить своих детей, этим занимались бабушки.
Эти выросшие дети, наверное, помнят Леню Голубкова и никогда не забудут сериал «Бригада», фильмы «Бумер» и «Брат», ведь они с потрясающей точностью описывали и запечатлели жизнь их потерянных родителей. Хотя родители у них были разные: одни завозили утюги и кипятильники в Польшу, другие вывозили кожаные куртки и спортивные костюмы из Турции, третьи открывали салоны видеопроката и ларьки, а четвертые их всех «крышевали», рискуя быть убитыми на очередной «стрелке». Кто-то делал водку. Остальные тихо спивались.
Детство проходило в основном на улице или у телевизора. Дети выросли без смартфонов и компьютеров, а любимой их компьютерной игрой была «Ну, погоди!», где волк ловил падающие яйца, которые с бешеной скоростью несли полоумные куры. У них были пейджеры и тамагочи, игра Super Mario и «Тетрис», они видели и хорошо запомнили, с какой скоростью меняется дизайн мобильных телефонов, они жили в мире постоянных открытий, ярких личностей и межнациональных конфликтов. На их глазах время быстро и стремительно менялось.
Они родились в СССР, но не смогли понять ту страну ни умом, ни сердцем. Со дна общества на самый его верх поднялись аферисты, воры и преступники, а материальные ценности перекочевали в их карманы и сейфы. Странные подозрительные люди внезапно стали верхушкой общества, часто не имея для успеха ничего, кроме случайной удачи. Но они рожали и растили детей, по-своему их любили и прятали от врагов. Они познали бедность, голод, отчаяние, внезапное богатство и столь же внезапное банкротство. Им есть что вспомнить.
Эти дети выросли и закалились своим временем. Сейчас им чуть больше тридцати, а может даже сорок лет, и они уже родили своих детей. И вот у этих детей начались неожиданные проблемы…Часто с психикой.
Дети 90-х растят своих детей по двум разным парадигмам.Первая: я вырос как трава в огороде, и моим детям тоже нужно создать подобные условия — пусть закалятся и будут стойкими, как я. Я же выжил, пусть и они выживают. Вторая парадигма: я ни имел ничего, даже велосипеда, пусть же у моих детей будет все самое лучшее, и я разобьюсь в лепешку, но дам им это!
Родители из первой категории строго следуют паттернам собственной семьи. Порою кажется, что они мстят своим детям за собственное поруганное детство. Даже если они богаты, они не позволяют своим чадам жить в роскоши и тщательно изолируют их от соблазнов. Они сами умели ждать и терпеть и заставляют своих детей научиться этим качествам, подчас жестко и даже жестоко одергивая их. Если их били родители, они тоже бьют своих детей, не особо задумываясь о том, что об этом думают психологи, сторонники прав ребенка, и общество, отрицая всякие там психологические травмы. Ведь если я сумел с этим справиться, почему мой ребенок не сможет?
Они не заморачиваются развитием детей, но требуют от них безусловных успехов, не предлагая за это даже безусловную родительскую любовь. Они жестоки и холодны. Их слово «надо» бьет наповал, и они не признают никаких нежностей, считая эти все эмоциональные потребности в принятии и понимании капризами и излишествами.
Они недоумевают от тех, кто свободно проявляет эмоции, считая окружающих нытиками, неспособными к решительным действиям и самоконтролю. Их дети страдают от отсутствия внимания и ласки со стороны родителей, которые не хотят ни утешить, ни обнять расстроенное дитя.
Они водят своих чад на спорт, считая это единственным достойным занятием, и с недоверием относятся к занятиям искусством. Их не интересует процесс, они нацелены на результат, и цена этого результата — только настойчивый труд самого ребенка, без репетиторов и дополнительных материальных вложений. Их девиз — ничего лишнего, давай справляйся сам!
Вторая категория родителей выбрала лозунг «Все лучшее — детям!». Эта категория подвержена фрустрациям и самокопанию, очень зависима от мнения общества и страдает излишним перфекционизмом, который замешан на чувстве вины и стыда. Такие родители выбрали своим путем путь декомпенсации, они словно хотят заново прожить свое неслучившееся детство, но уже через своих детей.
Им бы купить себе велосипед и кататься, но они покупают велосипед своему ребенку и с упорством дрессировщика вырабатывают умение им управлять. Впрочем, они покупают ребенку все, даже если сам ребенок не изъявил желания обладать этой конкретной вещью. Они пытаются молниеносно предугадать потребности ребенка и (даже не дождавшись условного сигнала) могут купить то, что считают необходимым для его развития.
Их дети не умеют хотеть, потому что не успевают обрести этот навык. Они посещают кружки раннего развития, умеют читать в три года, а к семи уже чувствуют себя уставшими стариками. Они могут посещать одновременно десять кружков, но напрочь лишены ощущений детства и возможности играть, потому что их родители хотят вырастить исключительно вундеркиндов.
Такие родители читают книги по психологии и воспитанию детей, знакомы со всеми передовыми методиками воспитания и развития, легко цитируют Монтессори, Домана и Гиппенрейтер, но им самим невероятно трудно осознать, что поступают они совсем не так, как написано в умных книгах. Они слишком правильные и разумные, чтобы понять, что нет ничего важнее чувства любви и безусловного принятия своего ребенка, и это не всегда происходит по описанным в книгах схемам. Именно этим они похожи на родителей из первой категории. Когда смотришь на них со стороны, то хочется сказать: вы уж слишком заигрались в хороших родителей, хватит, расслабьтесь!
Дети — не объект для ваших психологических экспериментов. Они не оценят ваших стараний, они не запомнят столько информации, им не нужна эта победа. А если лично тебе нужна слава блогера или артиста кино, то не нужно засовывать в телевизор ребенка — полезай туда сам. А ребенку нужно другое. И не нужно нанимать ему аниматоров, не нужно детей постоянно занимать и развлекать — они спокойно обойдутся мячом и скакалкой.
Удивительным образом родители из первой и второй категорий уживаются не только в одной семье, а даже в одном человеке. Да, конечно же, есть и третья категория, которая искренне, а не по правилам, интересуется успехами своих детей и растит в них личностей, способных чувствовать и верить в свои собственные силы.
Они находятся рядом с детьми и просто помогают им взрослеть, одобрением и ненавязчивым вниманием сопровождая ребенка по его собственной жизни. Я не знаю, как таким родителям удалось вырваться из той мясорубки, но они справились и поэтому действительно повзрослели, в отличие от тех, кто тянет свое растоптанное детство за собой, искажая им будущее. Но пока мы не поймем, что повзрослеть — это значит, прежде всего, справиться со своими детскими травмами, мы так и будем теми обиженными детьми из далеких лихих 90-х…
Что происходит в Казахстане и мире? Объясняем на нашем YouTube-канале и в наших сообществах на Facebook. Подпишись, чтобы узнавать обо всём самым первым!