диверсант по какой книге снят
Неправильные герои. Анатолий Азольский. Диверсант
Анатолий Азольский. Диверсант. Издательство БММ, 2015.
В этом романе рассказывается о жизни и судьбе простого пацана Лени Филатова, который с началом войны стал одержимо рваться на фронт. По возрасту он не подходил, поэтому, сбежав из дома, попал в действующую армию лишь изменив возраст. Он стал разведчиком. Его напарники – это умудренный опытом Григорий Калтыгин и прячущий свое прошлое молодой солдат Алеша Бобриков. Калтыгин некогда предал родителей, выдав их и заставив вступить в колхоз. А Бобриков, похваляющийся какой-то древней европейской родословной, сторонится органов. Эту троицу забрасывают в тыл немцам, где они выполняют задания. В их кругу царят странные отношения. Они вроде друзья и не друзья. Они помогают друг другу и при этом каждый стоит за себя. И тем не менее после войны Леня Филатов пытается отыскать своих напарников с таким рвением, как если бы это были родственники.
Книга Азольского не принадлежит к ряду произведений, которые обычно проходят в школе, то есть произведений, где рассказывается, что советскому солдату тяжело, но он все равно победитель и поэтому герой. Хотя действующих лиц в «Диверсанте» и можно назвать героями, от героизма своего они скорее страдают. Они герои вопреки системе, иногда даже настолько, что система хочет от них избавиться. Опытный разведчик Калтыгин, солдат Алеша Бобриков и пацан Леня Филатов в годы войны выполняют опаснейшие задания, добывают пленных и важные документы, однако после войны оказываются объектом поиска спецслужб, да и в ходе войны иногда получают такие задания, что понятно – суть их только в том, чтобы они не вернулись. Пока они трудятся в тылу врага, рискуя жизнями, военная прокуратура размахивает папками с заведенными на них делами. Дела эти легко закрыть, но никто не хочет – все «дорожат спрятанным за пазухой камнем». Поэтому эти разведчики-победители всерьез пытаются обустроить жизнь за границей, в зоне американской оккупации, потому что дома для них жизни нет. Азольский прямо пишет и о СМЕРШЕ, и о штрафбатах, но изображение этой подлинной окопной правды, давно потерявшей свежесть позднесоветского откровения и сегодня ставшей общим местом уже даже в кино и сериалах, не является для писателя самоцелью. Он не выворачивает, как Солженицын или Астафьев, толщи грязной истины, а скорее скользит по ее поверхности, от детали к детали, через второстепенные образы, чтобы таким парадоксальным образом вновь рассказать о том, что происходило с русским человеком и российским государством в начале сороковых.
Самое ошеломляющее ощущение от «Диверсанта» состоит в тотальном отсутствии единства нации, как нам это вдалбливали в школах. Единства не было ни на улицах в глубоком тылу, где могла заправлять шпана, ни среди солдат, которые могли находить время и силы на драки, ни на руководящих постах, где армейские начальники с трудом согласовывали действия. А самое страшное, что с человеческими жертвами никто не считался. Героям книги в одно из заданий удается сверх поставленной задачи раздобыть секретные документы (не трогая, фотографически запомнив их глазами). Когда они возвращаются к своим, попав не на тот фронт, их сначала долго подозревают в работе на немцев (что еще можно понять). Но даже когда они устанавливают контакт со своей частью и увиденные ими документы о секретной операции немцев начинают приобретать черты правдоподобия, об этой операции боятся сообщить наверх – это-де может поставить под сомнение компетентность командования, уже имевшего свой план действий. То, что в результате погибнут многие тысячи солдат, никого в общем-то не интересует. И таких ситуаций у Азольского описано много. Например, один пожилой хирург в госпитале отрезает раненому гниющую руку, но без консультации с другими врачами. Это преступление, без консилиума ампутировать конечности нельзя. Теперь хирургу грозит расстрельный список за вредительство (от чего его спасает Леня Филатов). Или после войны: где-то за Уралом Леня Филатов, спасаясь от НКВД, приходит на постой к женщине, которая фактически его продает другим женщинам за деньги и товары.
Но тогда возникает вопрос: если нет единства, как же страна выиграла войну? Ответ Азольского отсылает к классическому русскому архетипу спящего богатыря, который однажды просыпается. Это обычный русский мужик. Не солдат, именно крестьянин. Всю жизнь он мечтал о земле, но ему не давали. А когда дали (во время коллективизации), то работать на ней ему уже расхотелось. Этот мужик в первые месяцы войны отступал с армией. Но потом свалился в яму и осознал, что дальше бежать некуда. Тогда он озверел и погнал немца обратно. Это архетип отчаянного русского человека из народа, которого все пытаются сделать крайним, и который в ответ на это поднимается с печки и начинает крушить все вокруг.
Несмотря на предельную психологическую серьезность, «Диверсант» все же проходит по тонкой границе между вымыслом и реальностью. Ряд сцен может похвастаться супергероическими натяжками, но, очевидно, сделано это умышленно. Например, Леня Филатов, добывая портфель с немецкими документами, отрезает руку немца, его держащего. Отрезает как-то непонятно, отстреливая что ли. Почему бы не отцепить пальцы? В другом эпизоде он нюхом отыскивает неизвестно где зарытую в землю ампутированную руку раненого, чем спасает хирурга, не имевшего права ее отрезать без совещания с другими врачами. Наконец, пьяные генералы присваивают Филатову вполне себе официальное звание майора – и это в шестнадцать лет. Все это придает книге какую-то пеструю лихость, словно война – это не только тяжелые труды, риск и страх, но и еще и время, когда случаются удивительные события.
Диверсант. Эволюция
Как изменилось кино вообще и наше военное кино в частности за последние 20 лет – отлично видно на примере телевизионной картины «Диверсант». Первая её часть, собственно «Диверсант», вышла в 2004 году, вторая, «Диверсант. Конец войны» – в 2007-м, третья, «Диверсант. Крым», – буквально на днях, в 2020‑м. Если смотреть все три части подряд в порядке их появления, эволюция видна совершенно наглядно, как на плакате.
Первый «Диверсант» для своего жанра, военно-приключенческого фильма, – почти идеален. Подвиги тройки разведчиков, проявляющих чудеса смекалки и ловкости в тылу врага, конечно, выдуманные, но ничего совсем уж неправдоподобного и нарочито искусственного в них нет. Фильм сохраняет некую «пуповинную» связь с советским кинематографом, с его вниманием к людям, живыми естественными ритмами рассказа, точными речевыми характеристиками героев, юмором, вкусными деталями и так далее. Что понятно: автор исходного романа «Диверсант» – писатель Анатолий Азольский, 1930 года рождения, среди сценаристов – советский классик Владимир Валуцкий, режиссёр Андрей Малюков в юности работал ассистентом на «Освобождении» Ю. Озерова, а дебютировал в 1977 году картиной «В зоне особого внимания». Делать выдуманных героев близкими, живыми, любимыми – советские кинематографисты умели, это аксиома. Тройка героев «Диверсанта» между тем – это не только живые характеры, но и вариация «трёх богатырей». Капитан Калтыгин (Владислав Галкин) – Илья Муромец, лейтенант Бобриков (К. Плетнёв) – Добрыня Никитич, лейтенант Филатов (А. Бардуков) – Алёша Попович. Все играют отлично, а Галкин даже и превосходно, создавая мощный образ русского человека, идеального на войне и непригодного для мирной жизни. Грозная, беспредельная энергия, заключённая в герое Галкина, нуждается в строгой и точной форме, в приказе, в бое – оставленная наедине с собой, она становится лютой тоской и отчаянной злобой…
Десятисерийный «Диверсант. Конец войны» выходит в 2007 году, и режиссёр у фильма другой – Игорь Зайцев. Какие-то рудименты советской «пуповины» ещё сохраняются, но чётко видно, что уже были «Ночной дозор» и «Дневной дозор» – картины, обозначившие вектор перелома. От XX века к XXI. От искусства кино – к «кинематическому дизайну». Краски становятся ярче, сюжетные линии – искусственнее и вычурнее, куда больше внимания уделено боям, схваткам, сражениям с эффектным показом не человеческих взаимоотношений, а технологических и механических деталей. Логика рассказа начинает хромать, выпадают целые звенья, но визуальный вихрь не даёт задуматься. Крови изрядно прибавляется, музыка за кадром играет по десять минут кряду, и разве что русская тоска в глазах Владислава Галкина остаётся всё такой же родной и узнаваемой. В целом вторая часть «Диверсанта» – некое гибридное существо, где ещё сохранены некоторые фрагменты старого искусства кино, но поступь нового искусства «эффектов» становится всё твёрже и весомее…
И вот – «Диверсант. Крым». 2020. Прошло тринадцать лет – но зритель возвращается назад, в 1944 год. Позвольте, мы же расстались с нашими героями в 1948 году, когда они, разрулив воровской беспредел в Ростове-на-Дону, отплывали со спецзаданием в Аргентину. Теперь герои (Бобриков и Филатов) заматерели, повзрослели на 13 лет, однако преспокойно оказываются в 1944 году, когда им было чуть за двадцать. Но для нового вида искусства («кинематический дизайн») это неважно. Логики здесь никакой не требуется. Перед нами – цельный визуальный продукт, оборвавший все связи с былой традицией и прежними нормами и правилами.
Наши диверсанты отправились в Крым, чтобы уничтожить предателя, капитана первого ранга Александрова, потому что тот сообщил врагу схему минирования. Завязка уже фантасмагорическая, но ведь никаким правдоподобием никто здесь не интересуется, оно никому не нужно. Закон один: визуальный эффект прежде всего. Разумеется, картинка яркая, глянцевая, прямо с рекламного буклета. Взрывы, стрельба, рукопашные бои, причём даже с применением японских нунчаков и сюрикенов. (Это понятно: если Эрасту Фандорину можно в XIX веке, что ж нашим-то диверсантам нельзя?)
Сменилось поколение сценаристов, пришли новые режиссёры, выросшие на иной культуре, и хотя Дмитрий Иосифов, режиссёр «Диверсанта. Крым», – исполнитель роли Буратино в давнем советском фильме, в данном случае он прилежно исполняет установленные правила игры. Это игра, всего лишь игра. Если следующий эпизод отменяет предыдущий, то так требуется для эффекта, и совершенно не нужно держать в уме целое, надо двигаться вместе с изображением. Вот стройная русская шпионка, служащая помощницей немецкого коменданта порта, бледнеет от ужаса и гнева, когда на её глазах фашисты стреляют в неповинных. А вот она сама преспокойно пристрелила двух неповинных человек и глазом не моргнула. Нестыковка? Да ладно, игра есть игра. И трупы-то игровые – их можно эффектно разложить на скалах или при дороге, чтоб кадр был повыразительнее.
В этом ловко скроенном и профессионально сшитом визуальном продукте только один недостаток, как и в любом съедобном продукте, – съел и забыл. Нечего запомнить, некого полюбить. Из картины безвозвратно утёк некий таинственный воздух, который когда-то делал искусственные конструкции, выдуманные механизмы фильмов живыми и привлекательными. Да, нет больше чудесного Владислава Галкина, но, ежели бы он вдруг и дожил до третьей части «Диверсанта», то, скорее всего, покорился бы общей участи, переформатировался, стал биороботом – киноботом, исполнителем трюков, обаятельной куклой, потому что в новом визуальном искусстве живые люди больше не нужны. Такова поступь времени, где человек с его жалким белковым телом и странным способом размножения перестал претендовать на то, чтобы быть главной и несомненной ценностью. Да и важные люди давно ставят вопрос о том, что людишек на планете слишком много и уж больно они несовершенны, бродят без контроля…
Отечественная война для нового военного кино – это же игра такая, с массой привлекательных деталей (танки, самолёты, корабли). На этой архаической игровой войне мужчинам-статистам есть где и как порезвиться.
А что такое кино, забываешь не после, а уже прямо во время просмотра – так это, может, и хорошо. Голова, она ещё может пригодиться, хотя шансы на это, конечно, невелики.
Новым гендиректором МХАТ имени Горького назначен Владимир Кехман
Депутат Госдумы Рашкин объяснил ситуацию с убитым лосем в его машине
Фильм «Тобол»: плюсы и минусы
Взаимодействие властей, ТБО и тепло в домах — на сессии ЗC Иркутской области
Певица Вика Цыганова перенесла за три месяца три операции: «Выступала на обезболивающих»
Бойцы ВСУ, попавшие в окружение войск ДНР в районе Старомарьевки, записали видеообращение к Зеленскому
TГ-канал «Военный обозреватель»: украинские диверсанты уничтожили спящих военных ЛНР бесшумным оружием
Эволюция отечественного кинематографа на примере трёх «Диверсантов»
Заявление Заместителю Генерального прокурора Российской Федерации, Главному военному прокурору Петрову В.Г.
Главком ВСУ Хомчак рассказал новые детали инцидента с гибелью украинских морпехов-диверсантов под Горловкой летом 2020-го
Приангарье в числе наиболее эпидемически благополучных
Евгений Сатановский: у России хватает всего для уничтожения США, а по мелочам разбирается Мария Захарова
Станьте членом КЛАНА и каждый вторник вы будете получать свежий номер «Аргументы Недели», со скидкой более чем 70%, вместе с эксклюзивными материалами, не вошедшими в полосы газеты. Получите премиум доступ к библиотеке интереснейших и популярных книг, а также архиву более чем 700 вышедших номеров БЕСПЛАТНО. В дополнение у вас появится возможность целый год пользоваться бесплатными юридическими консультациями наших экспертов.
Фильмы и Сериалы 12+
Пять вопросов о сериале «Диверсант. Крым». Все, что нужно знать перед просмотром
Где и когда происходит действие
История разведчиков Лени Филатова, Алексея Бобрикова и Григория Калтыгина началась в первые месяцы войны. «Зеленые» выпускники разведшколы за два сезона «Диверсанта» успели стать первоклассными профессионалами и сработаться настолько, что эту троицу тяжело представить в каком-то другом составе. В 2007 году зрители попрощались с героями сериала «Диверсант. Конец войны», когда тех уже после окончания военных действий перебрасывали на очередную операцию в Латинскую Америку.
Третья часть эпопеи снималась спустя 15 лет и не стала хронологическим продолжением сюжета. Персонажей ждет боевое задание в Крыму, буквально спустя несколько дней после захвата Севастополя немецкими войсками летом 1942 года. Героям поручено ликвидировать капитана первого ранга Александрова, ответственного за сдачу одного из рубежей обороны города. В ходе операции Филатову и Бобрикову приходит помощь из совершенно неожиданных источников, они попадают в немецкий плен и выясняют подробности личной жизни Калтыгина.
Очень важно было сказать о том, о чем по сути у нас никогда не говорилось: о том, что на самом деле было при сдаче Севастополя. Это всегда умалчивали и называли героической обороной Севастополя, а по сути это была абсолютно позорная сдача. Бегство высшего командования и огромное количество брошенных солдат и офицеров среднего звена, когда из 100-тысячной группировки за неделю при массированном наступлении немцев уцелело 3 тыс. человек. Немцы не ожидали такого количества пленных и раненых, они даже не знали, что с ними делать. Мы об этом говорим вскользь, сюжет наш не в этом, но есть какие-то вещи, о которых рано или поздно наш зритель должен узнать.
«Добить врага, где бы он ни притаился. » или О сериале «Диверсант»
О Великой Отечественной войне фильмов столько, что можно растеряться. Один из самых моих любимых — сериал «Диверсант». Несколько лет я смотрела его ежегодно сразу после Пасхи, поэтому для меня эта лента ассоциируется не с войной, а с Пасхой. Да и 9 мая — день Победы обычно выпадает на пасхальное время.
Напомню, что первый 4-серийный «Диверсант» режиссера Андрея Малюкова вышел в 2004 году, а продолжение «Диверсант. Конец войны» в 2007-м снимал другой режиссер Игорь Зайцев.
Первый сценарий написан по роману Анатолия Азольского, второй по мотивам книги. Сценаристы Владимир Валуцкий и Андрей Житков.
«Тема, поднятая в фильме, получила совершенно новое и неоднозначное развитие и вышла на принципиально иной художественный уровень, благодаря напряженному движению сюжета и безукоризненной реализации стилистической задачи», – сказано на Кино-сайте.
Но сколько раз за последние годы сериал обвиняли во лжи и поливали грязью. Все, кому не лень от простых смертных до известных писателей и министра культуры РФ. Так же, как «Мы из будущего», «Штрафбат» и прочие военные фильмы, созданные в период с 2000 года. Пусть все остаются при своем мнении, нам с ними явно не по пути. И какое им дело до моих размышлений!
Хочется просто ответить этим всевозможным критикам. Знаете, если я хочу получить точную информацию по истории Второй Мировой войны, то изучаю энциклопедии или учебники, которым тоже нельзя до конца верить. В лучшем случае, читаю мемуары фронтовиков, благо, их осталось немало.
Какие могут быть претензии к исторической правде? В кино я не ищу чистой правды, здесь произведение искусства и неизбежный художественный вымысел.
Действия начинаются в 1942 году. Первые серии насыщены секретными операциями, которые выполняет группа разведчиков за линией фронта в фашистском тылу. Особенность диверсантов в том, что задачи, которые перед ними ставятся, они практически неосуществимы. Они чудом выбираются из ситуаций, как, например, с «желтым портфелем», который оказался заминированным.
Классический вариант предполагает троих главных героев. Сослуживцы, прошедшие войну и друзья, делившие один кусок хлеба. Самый лучший для меня одни. Многие без ума от Владислава Галкина, исполнителя роли Григория Ивановича Калтыгина, а я давно влюблена в Кирилла Плетнева.
Григорий Иванович, битый жизнью — эмоциональный, неуравновешенный, но не волевой человек. Он как отец, старший брат и наставник для младших.
Двое 18-летних мальчишек пришли на фронт после разведшколы, уверенные, что война скоро кончится. С энтузиазмом считают убитых немцев. Леонид Филатов (Алексей Бардуков) стреляет как снайпер, бегает по утрам и любит музыку.
Алексей Бобриков (Кирилл Плетнев) загадочный, отважно решившийся на воинское преступление. Он присвоил документы погибшего красноармейца, тогда и стал Бобриковым. Ему обязательно в Берлин попасть надо, а лишь в разведке есть такая возможность!
«Люди за идеологию воюют только в плохих фильмах и в плохих книгах. настоящая история и настоящие художественные произведения говорят нам о том, что солдат воюет за свою судьбу и судьбу своих близких, воюет за свою Родину, воплощенную в его сознании в их судьбах.
Фильм живой, не фальшивый, актеры играют правдиво. В фильме мы видим настоящих героев — живых, каждый из которых — со своей болью, со своей страстью, со своей жизненной философией. », – нашла близкий мне отзыв зрителя.
«Разные, дополняют друг друга», – говорит Чех о группе Калтыгина, отвечая на вопрос генерала. Генерал Калязин (Владимир Меньшов) — шпион высокого уровня, появляется в самых неожиданных местах на протяжении всего сериала.
Атмосфера второй части отличается от первого фильма. Здесь и захватывающие приключения, и драматические события. Для меня, конечно, не стрелялки на первом месте, а душевное взросление героев.
Приключения иной раз фантастические. Особенно 3 серия «Диверсант. Конец войны», где они прорываются на немецкий аэродром. Но я смотрела замечательный документальный фильм о съемках картины, там рассказывалось, как был использован эффект неожиданности. Автор сценария и режиссер продумали этот эпизод: атаковать аэродром удобнее всего именно с зоны отдыха.
Из второстепенных персонажей мне симпатичен Грачев (Вячеслав Разбегаев) — военнопленный, обученный и направленный в Крым с группой диверсантов для внедрения в ложный партизанский отряд.
— Жить хочешь? – спросил у него Калтыгин.
— Могу и умереть, только за Родину.
Грачев так и поступает, самоотверженно умирает за Родину.
Далее, в 1943 году разведчики проводят отпуск в Абхазии, когда выясняется, что Бобриков — не Бобриков. К концу войны это уже боевые офицеры, прошедшие вместе все, даже Крым…
Важные эпизоды фильма построены на основе документальных рассказов. Например, использован тот факт, что к концу войны многие буквально сходили с ума. Калтыгин сколько пережил, а в конце сорвался. Это происходило оттого, что люди привыкли к напряжению войны, а без нее ими овладевало полное отчаяние.
«Ты сначала воевать разучись», – советует Света (Юлия Пересильд), девушка, встреченная Леонидом в Берлине в самый день Победы.
Из женских образов, честно говоря, ни один меня не привлекает. Все-таки история чисто мужская и о мужчинах, утверждающая, что нет ничего сильнее мужской дружбы.
Как же глупо они разлучились в Берлине! Бобриков шел всю войну к этой улице, где когда-то жил в детстве. Он мечтал отомстить фрау Фогель (Эва Шикульска), соседке, сдавшей гестапо его родителей.
Окончательное время действий 1947-48 годы. В последних сериях это уже совершенно другие люди. Филатов перевоплощается в скромного музыканта, он даже скрывает, что воевал. Дерзкий Бобриков не сломлен на зоне. Калтыгин живет в глухомани, с женой и сыном, но каждый день ждет весточки от «своих мальчишек».
Взаимоотношения трех героев важнее всего. Они семья и они не могут сидеть, сложа руки. В конце группа снова собрана неуловимой силой. Чех говорит, что в послевоенной борьбе с бандитизмом нужна не военная операция, а специальная, разведывательно-диверсионная.
— А задание у нас может быть одно: добить врага, где бы он ни притаился.
Их ничто больше не страшит и не останавливает, в каком бы виде не выступил новый враг.
И еще мне очень нравится Олег Станиславович (Алексей Гуськов), пахан из Ростова, ценитель русской литературы. Бобриков с ним вместе уходит из лагеря. Как жаль, когда этот старый вор в законе нелепо погибает на свободе в мирное время.
Сериал «Диверсант» (обе части) — это, безусловно, яркое явление в кинематографе и целая эпоха в жизни исполнителей главных ролей. Таких ребят-разведчиков уже не будет. Как Галкин, умерший в 2010 году, не вернется, так и остальные актеры внешне и внутренне изменились, и больше не создадут таких прекрасных мальчиков.
В финальной сцене по мысли режиссера все трое одеты в белое потому, что, возможно, не вернутся из своего нового, самого сложного задания. Но если фантазировать оптимистически, можно придумать другой конец. После захватывающих приключений любимые герои Алексей Бобриков, Леонид Филатов и Григорий Калтыгин обязательно возвращаются.
Диверсант по какой книге снят
Эффекты юношей питают
Анатолий Азольский. Диверсант: Назидательный роман для юношей и девушек. — Новый мир, 2002, №№ 3—4.
Розыски абсолюта: Повести, роман. — М.: ОЛМА-ПРЕСС, 2001. — 383 с.
Анатолий Азольский приятно непредсказуем: угадать заранее, кто будет его очередным героем, когда и где произойдут события его новой повести или романа, практически невозможно. И в то же время — легко узнаваем по одному ему присущим динамизму стиля, напряженности сюжета, остроте ситуаций и выбору временной или географической “точки” российской истории. По маловероятным стечениям обстоятельств, в которые попадают его персонажи в “нужное время и в нужном месте”.
Приверженность Азольского к любимым сороковым годам хорошо известна. Собственно, о войне он тоже пишет не впервые. До этого был авантюрный роман “Кровь” о русском разведчике Клемме и немецком контрразведчике Викторе Скаруте — роман, в котором также много надуманного и слабо согласованного. Нагромождение случайных совпадений, всех этих “вдруг” и “неожиданно”, их сгущение и концентрация в одном месте и в одно время, в одном человеке. Персонажи Азольского обладают просто невероятной свободой передвижения, легко преодолевая фронты и государственные границы. При этом у Азольского прочная репутация писателя-реалиста. Его мир кажется достоверным, выглядит правдоподобно — но ловишь себя на мысли: этого не было, того не могло быть — “потому что не могло быть никогда”. Чего стоит, например, весьма неправдоподобная история с попыткой покушения на Сталина, которое намеревался осуществить герой романа “Диверсант” Леня Филатов по завещанию своего учителя Чеха, или в том же романе — кража из плена двух немецких военнопленных в 1948 году с их последующей отправкой в Германию — это в эпоху “железного занавеса”!
“Странны” и многие характеры Азольского — остраняет их тот же прием усиления динамики становления. Вот, например, герой-разведчик Калтыгин. Крестьянский сын, сначала комсомольский активист, агитатор за колхозы, фактически предавший родителей и виновный в их смерти. Потом — ярый антикоммунист и антисоветчик, каких не то что во время войны, но и в лучшие годы оттепели и застоя было немного. Советский разведчик Калтыгин погиб геройской смертью в борьбе с бойцами СМЕРШа, не желая сдаваться советской власти. Этакая эволюция от Павлика Морозова к Александру Матросову наоборот.
Приметы творческой природы Азольского видны особенно отчетливо, когда тексты собраны под одной книжной обложкой.
Можно побиться об заклад, что в сознании любого читателя 1953 год — время действия повести “ВМБ” — ассоциируется со смертью Сталина и последовавшими за этим переменами. Для Азольского же это событие — из области очень отдаленной периферии, потому что интересует его совсем иное: жизнь обыкновенного человека в историческом потоке. А последнее — это далеко не только знаковые события и мощные исторические персоналии. Чаще всего — ежедневное рутинное существование, далекое от политических, идеологических или каких-то там иных катаклизмов. Подобное смещение фокуса историзма — осознанная и глубоко мотивированная позиция.
Во многом Азольский действительно единомышленник таких мастеров психологической прозы, как В. Быков и В. Богомолов. Один из его излюбленных сюжетных ходов — выявление “момента истины” во внутреннем монологе. Автор словно уподобляется подслушивающему устройству, “жучку”, ловко пристроенному в одном из уголков сознания героя и тщательно регистрирующему движение мысли, вспышку озарения, внезапное решение. “Жучок” фиксирует, хронометрирует, транслирует автору, который становится уловителем, антенной, ретранслятором происходящего здесь и сейчас. В “Диверсанте” герой, кажется, впервые рассказывает о себе сам, от первого лица, и нет необходимости в “подслушивающем” авторе. Автор “оттолкнул” от себя своего героя, оставив за ним право на собственную достоверность — но сделал писателем, хотя и “несостоявшимся”: наделил его навыками профессионального рассказчика, таким образом одновременно и “приблизив” к себе. Автор и герой сливаются в повествователе, Леня Филатов — “детище” Азольского, равновеликое ему самому. Перед нами некое подобие “зеркального письма”. Парадокс же заключается в том, что всему этому увлекательному психологическому детективу как бы никогда не суждено быть обнародованным. Герой словно бы обречен на вечное хранение собственной тайны.
О детективном элементе прозы Анатолия Азольского — особый разговор. Азольский одновременно и следует жанру и намеренно нарушает его канон. Он создает детективную интригу и тут же разрушает ее. Долгое и затянутое копание в бытовых мелочах вдруг в некий трудноуловимый момент перетекает в увлекательное, психологически насыщенное повествование. И — задним числом — все малосущественные детали становятся “рабочими”, интрига оказывается зависимой не в последнюю очередь именно от этих бытовых подробностей. Наконец, в тщательно хронометрированном действии все, как в фокус, сводится к эпизоду, где результат определяется порой не днями и часами, а секундами и долями секунды.
Но и здесь не без парадоксов: основу интриги составляет не раскрытие преступления, как принято в детективной традиции, а — чаще всего — сокрытие оного. Гениально раскрывает хитроумную аферу молодой преподаватель права областного университета Сергей Гастев в “Облдрамтеатре” — для того, чтобы тут же скрыть результаты своего расследования, ибо оно оказывается никому не нужным, а для самого расследователя — опасным. Обстоятельства должностного преступления, чреватого серьезными последствиями, никому не станут известными, кроме самого “детектива” и “преступника” в повести “ВМБ”. С ювелирной точностью планируется и совершается преступление в повести “Нора”. Расследованием несуществующего преступления занимаются персонажи повести “Розыски абсолюта”.
Две последние повести стали поводом для недавней критической перепалки в рубрике “Круг чтения” “Русского журнала” (Дмитрий Дмитриев. “Критика категории Г”. “Русский журнал”. www.russ.ru ). Я думаю, недооценка повести “Розыски абсолюта” одним из критиков связана с непониманием жанрового эксперимента Азольского. На поверхности здесь — детективная интрига, как всегда, тщательно детализированная. Парадоксально то, что “преступник” известен, — но неизвестно, в чем состоит его “преступление”. Обнаружение же “состава преступления” приводит драму к фарсу. Детективная концовка “проваливается”, жанр не “срабатывает”, однако — последний “поворот”: за фарсом опять видна драма и своеобразная философия. “Преступления” в подлинном смысле обнаружить не удалось, но получилось другое: установить с точностью до дня и часа, когда честный и скромный журналист-правдоискатель изменил себе нравственно. Когда началось его постепенное превращение в могущественного бонзу партийно-государственного аппарата. Кульминация была бы вполне комической, если бы за ключевым эпизодом, в котором герою пришлось справить естественную нужду при всем честном народе на оживленной улице Москвы, не стояло обоснование его этической и мировоззренческой позиции: oдним можно все, другим нельзя ничего, и задача заключается лишь в том, чтобы присвоить право вершить человеческие судьбы.
Итак, в угоду “драйву”, то есть остроте сюжета и динамизму повествования, принесен в жертву более важный, на мой взгляд, эффект — художественной правды. Те же “роскошные детали”, о которых говорит А. Немзер, перечисляя достоинства произведений Азольского, в сущности, и выглядят “роскошно” только потому, что целиком и полностью подчинены этому “драйву”, а не реалистической интенции. Детали-то действительно роскошные, но какова же целая картина? А такова, что можно с уверенностью предположить, что вовсе и не реалист Азольский, а самый настоящий “постмодернистский писатель”, у которого все подчинено самодостаточной игре; который создает новый художественный “метанарратив”, “делегитимируя” старые представления об истории. А можно, уже без уверенности, потому что — не хотелось бы этого, предположить и такое: пройдет некоторое время, и читатели (если таковые останутся в компьютерную эру) будут судить о том, как было на войне, не по Астафьеву, Быкову, Бакланову, Богомолову, — а по гораздо более эффектному Азольскому.