Музыка на костях что это
Музыка на костях: как в СССР записывали музыку на рентгеновских снимках
Во время холодной войны в СССР СМИ подвергались жесткой цензуре, а многие товары были запрещены. В этот список попадали музыка и книги. Однако диссиденты делали свое дело: многие книги передавались между читателями тайно, другие переписывались от руки. И советские граждане даже нашли способ, чтобы записывать музыку.
Тогда еще не было кассет, только виниловые пластинки. Записать на них музыку было весьма сложно: необходим был специальный станок. Да и чистые диски были дороги. Поэтому музыка нашла совершенно неожиданное воплощение — ее стали записывать на рентгеновских снимках. Их собирали в мусорках, покупали в больницах и превращали в пластинки. С жутких снимков с переломанными костями и вывихнутыми конечностями звучали Элвис Пресли, Beatles, Rolling Stones. И всех их записывали на станке, который был собран самостоятельно.
Записывающее устройство было похоже на граммофон, но работало в обратном направлении. Вместо «иглы», которая читала музыку на пластике, здесь была режущая головка, царапающая пустую вращающуюся поверхность, куда и подавался звуковой сигнал. Каждую запись обрезали в режиме реального времени, и на ее качество влияло все, начиная от возраста режущей головки до варианта поверхности и типа музыки.
Эти диски называли по-разному: «джаз на костях», «записи на ребрах», «музыка костей». И если первые записи звучали очень качественно и их было сложно отличить от оригиналов, то позже, когда практика стала повсеместной, качество значительно упало. Работала такая пластинка недолго, музыку можно было проиграть несколько десятков раз, однако эти запретные мелодии, даже с множеством изъянов, были захватывающими. Стоили подделки очень дешево, не более полутора рублей.
С «джазом на костях» активно боролись, и в конце 1950-х годов даже были созданы специальные музыкальные патрули. Однако костные пластинки были популярны еще несколько лет, пока их не заменили кассеты.
Рок-н-ролл на костях: как в СССР распространяли запрещённую музыку на рентгеновских снимках
В 2012 году вокалист британской инди-группы The Real Tuesday Weld Стивен Коутс отправился на гастроли в Санкт-Петербург и, гуляя по местному блошиному рынку, наткнулся на развалы с виниловыми пластинками. Там его внимание привлёк рентгеновский снимок с отверстием посередине — это была рентгенограмма с записанной на неё песней. В СССР на таких необычных носителях распространяли запрещённую и просто недоступную музыку. Называли подобные записи «костями» или «рёбрами».
Феномен «музыки на рёбрах» заинтересовал Коутса. Вместе с фотографом Полом Хартфилдом и исследователем музыки Алексом Колковским он углубился в историю вопроса, после чего выпустил книгу, снял документальный фильм и организовал ряд сопутствующих выставок и мероприятий.
В минувший понедельник выставка «Музыка на костях» открылась в московском музее «Гараж». 16 августа в её рамках состоялся музыкальный вечер, посвящённый этому эпизоду советской культуры. Присутствовавшим показали, как происходит запись песен на рентгеновские снимки и какой результат получается на выходе.
Цена буги-вуги
«Рёбра» в Советском Союзе записывали и продавали с конца 1940-х годов вплоть до появления магнитофонов в начале 1970-х.
На рентгеновские снимки записывали музыку запрещённых в Союзе исполнителей. Или же исполнителей, пластинки которых стоили баснословных денег — мало кто мог позволить себе купить винил стоимостью в зарплату инженера. А благодаря «костям» рок-н-ролл, буги-вуги, бардовскую, эмигрантскую и цыганскую музыку можно было приобрести за один-полтора рубля. Впрочем, для студентов — основной аудитории фарцовщиков — и такие деньги были весьма ощутимыми.
«В студенческие времена я на один рубль очень хорошо мог прожить весь день. И позавтракать, и пообедать, и поужинать, — рассказал RT советский и казахский музыковед, коллекционер и композитор Наум Шафер. — Мне это было не совсем по карману, потому что тогда я деньгами не располагал но тем не менее необходимые для себя вещи приобретал».
«Ты готов был отдать душу за рок-н-ролл. »
В магазинах такие пластинки, разумеется, не продавались, а приобрести их можно было на барахолках, в переулках и подъездах. Зачастую продавцы ходили по двое: один предлагал запись и договаривался о цене, а другой стоял неподалёку с набитым товаром чемоданом.
В результате незаконной сделки меломаны получали тонкую пластинку с одной песней длительностью не более трёх с половиной минут. Качество у «костей» зачастую было отвратительным: шумы заглушали музыку. А порой вместо долгожданной композиции из проигрывателя доносились оскорбления в адрес желающих послушать зарубежных певцов.
Тем не менее такие записи расходились очень быстро, благодаря им советская молодёжь хотя бы имела представление о «другой» музыке.
«Качество страдало, естественно. Но покупали потому, что недоступно было всё это дело», — поясняет президент клуба филофонистов Константин Лаптев.
Если же покупателю везло, из проигрывателя раздавались голоса Петра Лещенко, Леонида Утёсова, Вадима Козина, Булата Окуджавы, Владимира Высоцкого, Фрэнка Синатры, вокалистов The Beatles, Чака Берри или Элвиса Пресли.
Спустя три десятилетия после зарождения культуры «музыки на костях» Виктор Цой споёт: «Ты готов был отдать душу за рок-н-ролл, извлечённый из снимка чужой диафрагмы».
Золотая собака
Принято считать, что появлению «музыки на костях» меломаны обязаны жителю Ленинграда Руслану Богословскому, который изобрёл самодельный аппарат для звукозаписи и вместе с товарищами открыл подпольную студию звукозаписи «Золотая собака».
«Внимательно изучив в студии Филона (основателя студии «Звукозапись», у которого Богословский позаимствовал идею записи на полумягких дисках. — RT) принцип работы аппарата и проведя ряд необходимых замеров, Руслан сделал рабочие чертежи, после чего нашёл токаря-универсала, взявшегося изготовить необходимые детали. Короче говоря, летом 1947 года великолепный аппарат для механической звукозаписи был готов», — писал в статье для журнала «Пчела» поэт Борис Тайгин.
Старые рентгеновские снимки создатели «Золотой собаки» брали в городских поликлиниках — медицинские работники были только рады избавиться от хлама. Выточкой металлических резцов Богословский занимался самостоятельно, а резцы покупались на толкучке у Обводного канала.
Производством и продажей пластинок молодые люди зарабатывали более трёх лет, пока в Ленинграде не начались аресты причастных к этому бизнесу. Руслана Богословского осудили на три года, а Тайгина — на пять лет. Аппаратура была конфискована и уничтожена. Однако, выйдя на свободу, приятели по чертежам восстановили звукозаписывающий аппарат и вновь начали предпринимательскую деятельность.
«Усовершенствованный Русланом аппарат теперь мог, шагая в ногу со временем, писать и долгоиграющие пластинки со скоростью 33 оборота в минуту! Филон посчитал это новшество излишним и по-прежнему записывал пластинки со скоростью 78 оборотов в минуту: так было быстрее и проще в изготовлении. Тем более что любители этих музыкальных жанров, изголодавшиеся за период нашего вынужденного отсутствия, покупали любые пластинки без особых претензий», — отмечал Тайгин.
Спустя четыре года Богословского снова арестовали. За три года пребывания в лагере он придумал способ изготовления твёрдых пластинок в домашних условиях и, выйдя на свободу, наладил производство дешёвых, но более качественных экземпляров, за что в третий раз оказался в тюрьме.
Попытки советской власти искоренить «музыку на костях» так и не увенчались успехом. Однако спустя несколько лет это сделал прогресс: эпоха «рёбер» закончилась с появлением катушечных магнитофонов.
Записи на костях
В Советском Союзе, начиная с сороковых и вплоть до семидесятых годов, весьма своеобразным музыкальным носителем являлись рентгеновские снимки. Они были уникальным символом ушедшей эпохи свободы в стране, где культура была подвержена строжайшей цензуре.
В то непростое время это был, пожалуй, единственный способ услышать «запрещенную» музыку. Именно эти пластинки, особый советский музыкальный самиздат, назывались «рок на костях», «пластинки на ребрах», «записи на костях». За подобные музыкальные шедевры, а также за их создание и продажу сажали в тюрьму. Изготовление пластинок «на костях» происходило следующим образом. Брался рентгеновский снимок, благо достать такие снимки можно было практически в любой больнице, и ему придавалась более-менее круглая форма, но чаще всего это был квадрат со скругленными краями. На самом деле, форма не имела никакого значения. Все действо происходило в тихой комнате, где устанавливался проигрыватель с исходной пластинкой, а специальный аппарат-рекордер, резец которого улавливал колебания звука, прорезал в снимке музыкальную дорожку.
Качество этих «пластинок», конечно, оставляло желать лучшего, звук был очень далек от оригинала, но за обладание заветной записью люди были готовы отдать все что угодно. Сегодня, в наш современный век цифры, любому вполне по силам оцифровать любую запись, в том числе и «музыку на костях», которая, наверняка, сохранилась в коллекциях меломанов. Любой, кому интересно, может найти подобные записи и собственными ушами услышать, как звучали легендарные записи «на ребрах».
Откуда пошло выражение «танцы на костях»
Вряд ли Вильгельм Рёнтген мог предположить, что его изобретение станет настоящей революцией не только в медицине, но и в музыкальной индустрии.
«Музыка на рёбрах» или «музыка на костях» сейчас может показаться чем-то циничным, но когда-то запись, сделанная на рентгеновском снимке, была единственной возможностью для советского человека услышать «ритмы зарубежной эстрады».
«Рентгениздат»
До широкого распространения магнитной плёнки вся музыкальная продукция размещалась на виниловых пластинках, которые при относительной ценовой доступности обеспечивали высокое качество воспроизведения. Однако железный занавес, который любитель кукурузы Никита Хрущёв только готовился поднять, накладывал свой отпечаток: советской молодёжи хотелось слышать музыку из-за океана и танцевать под неё до упаду.
Политический и идеологический курсы партии не позволяли компаниям грамзаписи приобретать лицензию на тиражирование новинок джаза, блюза и рок-н-ролла. Запрет рождает действие: Советский Союз захлестнула волна «рентгениздата» — пластинок, изготовленных из выброшенных рентгеновских снимков. Бутлегеров не пугали реальные сроки заключения, грозившие за распространение «музыки на рёбрах», что по факту можно назвать «пиратством», а ценителей новинок не смущало откровенно плохое качество записи.
Предприимчивые советские люди быстро освоили процесс копирования музыкального материала с винилового диска, которые в Союз, разумеется, попадали — таможня не всегда могла отследить ввоз запрещённого товара в штучных масштабах. Рекордеры, то есть устройства для записи, конструировались из обычных проигрывателей для грампластинок: вместо иглы в головку звукоснимателя устанавливали резец, который и создавал на рентгеновском снимке звуковую дорожку.
Проблем с рентгеновскими снимками не было: их можно было найти в мусорных баках у поликлиники или договориться с заведующим рентген-кабинетом, в распоряжении которого находились архивные материалы. Перед записью снимку придавали форму круга, но на этом внимание не акцентировали — в конце концов, от геометрии носителя ничего не зависело. В центре при помощи сигареты или остро заточенного карандаша проделывали отверстие.
«Межрёберная мамба»
Процесс записи должен был происходить в тихом и незаметном помещении, как правило, выбирались подвалы или чердаки. На проигрыватель ставилась пластинка, на рекордер — рентгеновский снимок. Узел рекордера с резцом, улавливая звуковые волны, колебался им в такт, делая «кости» соотечественника музыкальными.
Был второй вариант, полупрофессиональный, но кто его мог себе позволить, остаётся только догадываться: в пятидесятые годы распространение получили музыкальные открытки, когда через специальный рекордер (такой можно увидеть в «Карнавальной ночи») можно было записать поздравление на пластинке, покрытой лаком. Но записывали не только поздравления.
На записях на рентгеновских снимках можно было услышать и то, чего не ожидаешь:
«Предлагали „рёбра“, естественно, из-под полы, качество было ужасным, но и брали недорого: рубль-полтора, — вспоминает музыкальный критик Артемий Троицкий в своей книге „Рок в Союзе“. — Часто эти пластинки содержали сюрпризы. Скажем, несколько секунд американского рок-н-ролла, а затем голос, с издёвкой спрашивающий на чистом русском языке: „Что, музыки модной захотелось послушать?“ Затем несколько сильных выражений в адрес любителя стильных ритмов — и тишина».
История, скорее всего, из разряда баек: для КГБ такой метод издёвки над любителями западных ритмов кажется совсем уж мелким, а для тех, кто эти пластинки производил и продавал, — это был прямой путь к снижению покупательской активности.
Стоит ли говорить, что в прессе «рентгениздат» травили и в выражениях не стеснялись. Вот энциклопедический пример из книги Юрия Благова «Быка за рога. Стихи»:
Музыкальные подонки
Продают рентгеноплёнки,
Есть желудочная самба
И межрёберная мамба…
И да, мамба тоже была запрещена. Справедливости ради стоит отметить, что «рентгениздат» занимался распространением не только джаза и другой «музыки свободы», выпускались записи иммигрировавших музыкантов, например, Петра Лещенко.
Флекси — прообраз музыки на рентгеновских снимках
Также, и не только в Советском Союзе, но и на Западе, получили распространение гибкие пластинки — флекси, идея которых, по сути, и стала основополагающей для создания «музыки на рёбрах». На таких носителях печатали всё: от приложений к журналам (в Советском Союзе это был «Кругозор») до музыкальных бестселлеров.
Свою предвыборную программную речь Ричард Никсон напечатал на флекси-носителе и разослал электорату, на флекси был «допечатан» тираж «Ziggy Stardust» Дэвида Боуи, коротенькие поздравления для участников фан-клуба записали участники культовой The Beatles, ненавидимой советскими композиторами, на такие диски можно было записывать цифровые данные размером до 4 килобайт (Floppy-ROM). Причём самое удивительное, что формат гибкой пластинки продолжал существовать на западе ещё долгое время — вплоть до девяностых, пока на рынок не вышли компакт-диски.
Пластинка «флекси»
Сейчас «музыка на костях» — часть истории, но истории, интерес к которой проявляют иностранцы. Самый известный ценитель «рентгениздата» Стивен Коутс, куратор выставки, посвящённой этому явлению, говорит о том, насколько раньше музыка была важна для человека:
«Не знаю, как в России, но в Великобритании снова становится очень популярным винил. Всё потому, что люди хотят, чтобы музыка имела ценность. Сложно воспроизводимые вещи имеют большую ценность, чем легко воспроизводимые. Имеет значение и фактор предвкушения: надо достать пластинку или выбрать её по обложке, поставить на проигрыватель, опустить иглу. С mp3 такого нет, можно иметь 10 тысяч записей на своём компьютере и открывать их в любой момент. Потом, людям интересно представлять музыку как артефакт. Когда на наших живых выступлениях мы делаем новые x-ray-записи, то есть записи на рентгеновских снимках, в этом есть связь между действием и физическим объектом. Наше музыкальное искусство рождает артефакт, символический объект, а не музыкальные консервы».
Музыка на костях что это
Выставка «Музыка на костях» посвящена уникальному эпизоду из жизни послевоенного советского общества: в конце 1940-х — начале 1960-х изобретательные советские меломаны использовали трофейные и самостоятельно изготовленные рекордеры, чтобы подпольно копировать на рентгеновские снимки музыку, не входившую в дозволенный цензурой репертуар.
Вопреки распространенному мифу, музыкой, записанной «на костях» — такое название эти «пластинки» получили из-за того, что на них видны разные части скелета, — был не только западный джаз, а затем и рок-н-ролл, но и русская эмигрантская музыка, блатные и цыганские песни. Советские музыкальные «бутлегеры», рискуя свободой, делали вожделенные хиты доступными более широкой аудитории, тем самым создав яркую главу в истории отечественного самиздата. В середине 1960-х появление катушечных магнитофонов положило конец этому удивительному феномену, и постепенно подпольный рынок этих неповторимых — визуально и акустически — артефактов исчез.
Выставка в Музее «Гараж» — результат продолжающегося исследовательского проекта X-Ray Audio (Лондон). В инсталляции, созданной специально для Музея из предметов и документов 1940–1960-х годов, соединяются контрабандные технологии, запрещенная культура, ресайклинг, политика эпохи холодной войны и человеческая изобретательность. Наряду с оригинальными записями «музыки на костях» звучат рассказы людей, которые их делали и распространяли. Фотографии раритетных пластинок, включенные в экспозицию, обнаруживают их непреднамеренную красоту — «случайную» эстетику этих рожденных из необходимости уникальных продуктов подпольного производства.
«Этот проект — бескорыстное многолетнее исследование, архив самиздатского творчества, культурного сопротивления, дерзкого предпринимательства. Медицинские снимки человеческих тел проливают свет на смутный и притягательный тип музыкальных носителей, открывая портал в малоизвестную, опьяняющую образами главу в истории послевоенного коммунизма», — говорит Сукхдев Сандху, профессор английского языка, социального и культурного анализа Нью-Йоркского университета.
«Это — отпечатки боли и травм c записанными звуками запрещенного удовольствия, хрупкие фотографии внутренностей советских граждан, покрытые призрачной музыкой, тайно любимой ими, тонкие носители панковского протеста; это — «рентгениздат». В культуре, где звукозаписывающая индустрия была под тотальным контролем государства, меломаны открыли удивительный альтернативный способ тиражирования», — говорит Стивен Коутс, куратор выставки.
Кураторы выставки — музыкант Стивен Коутс и фотограф Пол Хартфилд (X-Ray Audio, Лондон), продюсеры в России — Сергей Корсаков и проект «Картония». Выставка в Музее «Гараж» организована Екатериной Лазаревой, младшим куратором Музея.
К выставке приурочена программа публичных мероприятий.
В первые дни работы выставки в Атриуме Музея «Гараж» состоялся перформанс «Кабаре X-Ray», посвященный героям подпольной культуры «музыки на костях». Во время концерта специально приглашенных музыкантов зрители стали свидетелями создания новых записей на рентгеновских снимках на оригинальном рекордере 1950-х.
С 7 по 10 сентября пройдут круглый стол и кинофестиваль, посвященные разным типам культурных запретов в прошлом и настоящем. Музыканты, кинематографисты, исследователи и свидетели эпохи обсудят советскую «музыку на костях» в контексте разнообразных музыкальных экспериментов и культуры андеграунда, а также случаи цензуры популярной музыки в других странах. В Лектории Музея будут показаны фильмы, посвященные этим сюжетам.
На выставке «Музыка на костях» можно будет увидеть оригинальные пластинки и архивные документы времен звукозаписи на рентгеновских снимках, а также посетить «мастерскую бутлегера» — воссозданную студию звукозаписи с подлинным рекордером 1950-х. Вы можете стать частью проекта. Подробности по ссылке.
Кураторы выставки — музыкант Стивен Коутс и фотограф Пол Хартфилд (X-Ray Audio, Лондон), продюсеры в России — Сергей Корсаков и проект «Картония». Выставка в Музее «Гараж» организована Екатериной Лазаревой, младшим куратором Музея.
О ПРОЕКТЕ X-RAY AUDIO
Проект X-Ray Audio, основанный в 2012 году, занимается исследованием уникального феномена записи музыки на рентгеновские снимки в Советском Союзе 1940–1960-х. Участники проекта коллекционируют оригинальные пластинки, занимаются их оцифровкой и записью интервью с участниками этой субкультуры, ее исследователями и свидетелями. В 2015 году участниками проекта были выпущены книга и документальный фильм о «музыке на костях» и организована серия выставок и публичных мероприятий. Подробнее о проекте: www.x-rayaudio.com
О КУРАТОРАХ
Стивен Коутс — композитор и музыкальный продюсер, выпускник Королевской академии художеств. В 2010 году он представил на радио Resonance FM (Лондон) серию документальных программ «Звуки пропаганды и холодная война», посвященную использованию музыки в политических целях на Западе и в СССР. Во время гастролей в Санкт-Петербурге в 2012 году Стивен открыл для себя «музыку на костях» и затем посвятил пять лет изучению этого феномена.
Пол Хартфилд — один из ведущих портретных фотографов в Лондоне. В течение прошедшего десятилетия он активно работал для музыкальной индустрии, снимая всемирно известные группы и отдельных исполнителей: Лиама Галлахера, участников Radiohead, Muse, The Strypes и др. В последние несколько лет он снимал большинство ведущих британских политиков, будучи постоянным портретным и архивным фотографом палаты общин и палаты лордов парламента Великобритании.