Не все золото что блестит рассказ
Не все золото что блестит рассказ
НЕ ВСЁ ТО ЗОЛОТО, ЧТО БЛЕСТИТ.
Существует категория людей, которым дали имя астрономов. Они входят в более многочисленную группу, презрительно называемую остальным человечеством «ботаниками». Над ними постоянно подшучивают, а нередко и откровенно издеваются. Это почему-то считается очень весёлым занятием. По какой-то непонятной причине большинство людей забыли, что комфортными условиями жизни они обязаны как раз этим самым «ботанам». Именно они постоянно изобретают всевозможные вещи, которые облегчают повседневный быт. В группу «ботаников» входят физики, математики, биологи… Но нас сейчас интересуют астрономы. Эти странные создания зачем-то постоянно пялятся в небо. Простые люди их почти не понимают. А на все их рассказы о просторах вселенной лишь удивлённо восклицают: «Поди ж ты! Никогда бы не подумал!» И идут дальше заниматься своими делами. Потому что, какие бы чудеса не творились в космосе, а жрать надо что-то прямо тут и сейчас. В крайнем случае– завтра. А в небо пусть пялятся другие.
Вот в такую ясную ночь, какая сейчас царит в окрестностях города Тоб, астрономы особенно счастливы. Ничто не мешает им внимательно рассмотреть каждую звёздочку. Но и они смотрят только в небо. Ну не интересно астрономам разглядывать поверхность родной планеты. Даже если учесть, что за стенами города сегодня можно увидеть то же самое, что они привыкли наблюдать в ночном небе. По-крайней мере, очень похоже.
Сотни костров светятся во тьме, напоминая небесные россыпи бриллиантов. Словно звёзды осыпались на землю, да так и продолжают дарить всем желающим свой мерцающий свет. Но, как уже было подмечено, астрономов не интересует подобное зрелище. Вместо них за сотнями костров внимательно и с легко объяснимой тревогой наблюдают солдаты гарнизона мятежного города Тоб.
Их обеспокоенность нетрудно понять. Её вызывает то количество костров, что сейчас пылают в окрестностях их родного города. Точнее, даже не сами костры, а те, кого они обогревают. Время от времени солдаты начинают вслух и мысленно пересчитывать источники огня. Сбиваются. И начинают снова.
–Козм, сколько же их?– обеспокоенно спросил молодой ещё ратник. Ему от силы можно дать лет восемнадцать – двадцать. Внимательный наблюдатель легко смог бы понять, что молодой человек совсем недавно надел доспехи. Слишком уж часто он трогает рукоять меча. И постоянно поправляет слегка великоватый шлем. Не помогает даже намотанная на голову толстая льняная повязка.
Вот ответивший ему человек явно уже бывал в боях. Потому что в его голосе звучала уверенность. И некоторое безразличие. А ещё тщательно скрываемая снисходительность к молодому ополченцу:
Козм, ещё вчера бывший простым, хоть и опытным воином гарнизона, говорит всё это специально для тех, кем его назначили командовать. Теперь он стоит во главе десятка ополченцев. И ему очень важно вселить в их сердца уверенность. Иначе эти ремесленники и крестьяне умрут от одного вида наступающего врага. Потому что там, за стенами города, около костров греются профессионалы в деле умерщвления себе подобных. Некоторые из них когда-то дрались с врагом плечом к плечу с Козмом. Но теперь, по каким-то, непонятным ему причинам, бывшие соратники оказались врагами. Но, будучи истинным солдатом, Козм не мучает себя подобными вопросами. Он лишь надеется, что во время боя не сойдётся лицом к лицу с кем-нибудь из бывших братьев по оружию. И старается не думать о том, что же произойдёт, если такое всё же случится.
Хотя, бросив ещё один взгляд на вражеский лагерь, Козм мысленно себя успокоил. Даже если в войске герцога сейчас находятся все его бывшие однополчане, сойтись с ними в схватке ему вряд ли грозит. Слишком уж велико число осадивших город. И, скорее всего, Тоб падёт. Козм не баловал себя несбыточными мечтами. Город обречён. Его не спасти. Но он, Козм, сделает всё для того, чтобы защитить город. Пусть даже ценой собственной жизни. И ценой жизни таких, как Велт, ополченцев. Только им об этом лучше пока не знать.
А сейчас Козм продолжил обход воинов своего десятка. Ещё два часа, пока не кончится их вахта, ему придётся отвечать на обеспокоенные вопросы ополченцев. И подбадривать их весёлыми ответами. Он уверен, что завтра многим из них не потребуются ни подбадривания, ни вообще какие-либо ответы. Мёртвым не нужны слова.
Остальные же давно утратили страх смерти. Многие даже ласково зовут её «старушкой». Но и таких ветеранов герцог не собирается бросать в бой без особой необходимости. Поэтому треть его армии составляют наёмники и солдаты подвластных баронов. Герцог предпочитает тратить золото, а не жизни преданных ему воинов.
Чтобы понять, где именно расположились наёмники и отряды вассалов герцога, достаточно было бы взглянуть с высоты крепостных стен. Оттуда легко можно увидеть, что весь большой лагерь разделён на небольшие группы костров. Даже здесь прослеживается схожесть с ночным небом. Подобно звёздам, рукотворные очаги света дробятся на отдельные созвездия. Некоторые из них состоят из десятков костров. Другие же не насчитывают и одного десятка.
Одно такое «созвездие» расположилось рядом с основным лагерем герцога. Тут горят всего два костра. Да и они готовы вот-вот погаснуть. Около одного все уже уснули. У второго же сидят пять человек. Все в лёгких кожаных доспехах. Даже света почти прогоревшего костра хватает, чтобы рассмотреть, насколько иссечены нашитые на толстую кожу стальные пластины. От этого ещё более удивительным кажется, что эти пятеро удобно расположились у костра, а не гниют где-нибудь на дорогах Супра. Да они и сами не единожды высказывали удивление по этому поводу. Им кажется, что их кости давно уже должны белеть на обочинах дорог, по которым они не один десяток раз сопровождали богатые караваны. Впрочем, они сами же легко и объясняют это тем, что на этих обочинах лежат кости других людей.
Сейчас же всех пятерых волнует другой вопрос. А именно – предстоящий завтра штурм Тоба. Что ни говори, но они больше привыкли драться на открытом пространстве. А тут придётся лезть на стену.
Как раз об этом и говорит сейчас один из пяти:
–Слав, я тебя уже семь лет знаю. Но всё равно не перестаю удивляться. Ты что, в самом деле не боишься завтра на штурм идти? – Говоривший прищурился, глядя в глаза человеку, сидящему по другую сторону костра.
Слав. Не всё то золото, что блестит
НЕ ВСЁ ТО ЗОЛОТО, ЧТО БЛЕСТИТ.
Существует категория людей, которым дали имя астрономов. Они входят в более многочисленную группу, презрительно называемую остальным человечеством «ботаниками». Над ними постоянно подшучивают, а нередко и откровенно издеваются. Это почему-то считается очень весёлым занятием. По какой-то непонятной причине большинство людей забыли, что комфортными условиями жизни они обязаны как раз этим самым «ботанам». Именно они постоянно изобретают всевозможные вещи, которые облегчают повседневный быт. В группу «ботаников» входят физики, математики, биологи… Но нас сейчас интересуют астрономы. Эти странные создания зачем-то постоянно пялятся в небо. Простые люди их почти не понимают. А на все их рассказы о просторах вселенной лишь удивлённо восклицают: «Поди ж ты! Никогда бы не подумал!» И идут дальше заниматься своими делами. Потому что, какие бы чудеса не творились в космосе, а жрать надо что-то прямо тут и сейчас. В крайнем случае– завтра. А в небо пусть пялятся другие.
Вот в такую ясную ночь, какая сейчас царит в окрестностях города Тоб, астрономы особенно счастливы. Ничто не мешает им внимательно рассмотреть каждую звёздочку. Но и они смотрят только в небо. Ну не интересно астрономам разглядывать поверхность родной планеты. Даже если учесть, что за стенами города сегодня можно увидеть то же самое, что они привыкли наблюдать в ночном небе. По-крайней мере, очень похоже.
Сотни костров светятся во тьме, напоминая небесные россыпи бриллиантов. Словно звёзды осыпались на землю, да так и продолжают дарить всем желающим свой мерцающий свет. Но, как уже было подмечено, астрономов не интересует подобное зрелище. Вместо них за сотнями костров внимательно и с легко объяснимой тревогой наблюдают солдаты гарнизона мятежного города Тоб.
Их обеспокоенность нетрудно понять. Её вызывает то количество костров, что сейчас пылают в окрестностях их родного города. Точнее, даже не сами костры, а те, кого они обогревают. Время от времени солдаты начинают вслух и мысленно пересчитывать источники огня. Сбиваются. И начинают снова.
–Козм, сколько же их?– обеспокоенно спросил молодой ещё ратник. Ему от силы можно дать лет восемнадцать – двадцать. Внимательный наблюдатель легко смог бы понять, что молодой человек совсем недавно надел доспехи. Слишком уж часто он трогает рукоять меча. И постоянно поправляет слегка великоватый шлем. Не помогает даже намотанная на голову толстая льняная повязка.
Вот ответивший ему человек явно уже бывал в боях. Потому что в его голосе звучала уверенность. И некоторое безразличие. А ещё тщательно скрываемая снисходительность к молодому ополченцу:
Козм, ещё вчера бывший простым, хоть и опытным воином гарнизона, говорит всё это специально для тех, кем его назначили командовать. Теперь он стоит во главе десятка ополченцев. И ему очень важно вселить в их сердца уверенность. Иначе эти ремесленники и крестьяне умрут от одного вида наступающего врага. Потому что там, за стенами города, около костров греются профессионалы в деле умерщвления себе подобных. Некоторые из них когда-то дрались с врагом плечом к плечу с Козмом. Но теперь, по каким-то, непонятным ему причинам, бывшие соратники оказались врагами. Но, будучи истинным солдатом, Козм не мучает себя подобными вопросами. Он лишь надеется, что во время боя не сойдётся лицом к лицу с кем-нибудь из бывших братьев по оружию. И старается не думать о том, что же произойдёт, если такое всё же случится.
Хотя, бросив ещё один взгляд на вражеский лагерь, Козм мысленно себя успокоил. Даже если в войске герцога сейчас находятся все его бывшие однополчане, сойтись с ними в схватке ему вряд ли грозит. Слишком уж велико число осадивших город. И, скорее всего, Тоб падёт. Козм не баловал себя несбыточными мечтами. Город обречён. Его не спасти. Но он, Козм, сделает всё для того, чтобы защитить город. Пусть даже ценой собственной жизни. И ценой жизни таких, как Велт, ополченцев. Только им об этом лучше пока не знать.
А сейчас Козм продолжил обход воинов своего десятка. Ещё два часа, пока не кончится их вахта, ему придётся отвечать на обеспокоенные вопросы ополченцев. И подбадривать их весёлыми ответами. Он уверен, что завтра многим из них не потребуются ни подбадривания, ни вообще какие-либо ответы. Мёртвым не нужны слова.
Остальные же давно утратили страх смерти. Многие даже ласково зовут её «старушкой». Но и таких ветеранов герцог не собирается бросать в бой без особой необходимости. Поэтому треть его армии составляют наёмники и солдаты подвластных баронов. Герцог предпочитает тратить золото, а не жизни преданных ему воинов.
Чтобы понять, где именно расположились наёмники и отряды вассалов герцога, достаточно было бы взглянуть с высоты крепостных стен. Оттуда легко можно увидеть, что весь большой лагерь разделён на небольшие группы костров. Даже здесь прослеживается схожесть с ночным небом. Подобно звёздам, рукотворные очаги света дробятся на отдельные созвездия. Некоторые из них состоят из десятков костров. Другие же не насчитывают и одного десятка.
Одно такое «созвездие» расположилось рядом с основным лагерем герцога. Тут горят всего два костра. Да и они готовы вот-вот погаснуть. Около одного все уже уснули. У второго же сидят пять человек. Все в лёгких кожаных доспехах. Даже света почти прогоревшего костра хватает, чтобы рассмотреть, насколько иссечены нашитые на толстую кожу стальные пластины. От этого ещё более удивительным кажется, что эти пятеро удобно расположились у костра, а не гниют где-нибудь на дорогах Супра. Да они и сами не единожды высказывали удивление по этому поводу. Им кажется, что их кости давно уже должны белеть на обочинах дорог, по которым они не один десяток раз сопровождали богатые караваны. Впрочем, они сами же легко и объясняют это тем, что на этих обочинах лежат кости других людей.
Сейчас же всех пятерых волнует другой вопрос. А именно – предстоящий завтра штурм Тоба. Что ни говори, но они больше привыкли драться на открытом пространстве. А тут придётся лезть на стену.
Как раз об этом и говорит сейчас один из пяти:
–Слав, я тебя уже семь лет знаю. Но всё равно не перестаю удивляться. Ты что, в самом деле не боишься завтра на штурм идти? – Говоривший прищурился, глядя в глаза человеку, сидящему по другую сторону костра.
Не всё то золото, что блестит
Жила-была девочка Катя. Приехала она как-то летом вместе с папой и мамой на дачу. Там дочка помогала маме выпалывать сорняки с грядок, поливать овощи, любила она собирать и малину со смородиной.
Девочка отдыхала на даче целыми днями, а родители уезжали по утрам в город работать и возвращались только вечером. И вот однажды утром мама, как обычно, собралась на работу (а папа уехал ещё раньше) и говорит Кате:
— Я уезжаю. Ты же никуда одна не ходи. В лес — особенно. Там очень легко заблудиться. И в последнее время в нём дети стали пропадать!
Катя пообещала маме не уходить никуда, проводила её до калитки и помахала на прощание рукой. Потом вернулась в сад. Дома никого теперь не было. Погуляла Катя по саду, поела малины, а потом села на скамеечку ждать папу с мамой. И тут увидела перед собой маленького рыженького котёнка. Такого хорошенького! Котёнок, видно, хотел с ней поиграть. Он побежал по саду — и Катя по саду; он по дороге — и Катя по дороге. Он за калитку — и она туда же. И к ближайшему лесочку — а Катя за ним. И так заманивал котёнок её в лес — всё дальше и дальше. А потом вдруг мяукнул и исчез.
Огляделась Катя и испугалась: дачи нет, а вокруг дикие деревья да кусты. Только белки по стволам скачут. А где же дача?! Побежала было Катя обратно — да сама не помнит, откуда пришла. Идёт девочка по лесу и плачет. Подняла глаза. И вдруг увидела неподалёку домик!
— Ура! Какое счастье! Хозяева домика, конечно, покажут мне дорогу домой!
Подбежала Катя к домику и чувствует: от домика так сладко пахнет! Пригляделась она — и вдруг видит: стены у домика из шоколада молочного сделаны! А дверь — из тёмного! А кольцо дверное — баранка! Крыльцо пряничное! Кровля вафельная! Наверху — леденец-петушок! Рама оконная из пастилы сделана, а в ней стекло сахарное! И ходят вокруг дома кошки да коты — разных размеров и цветов, — от мышей дом берегут! И тот котёнок, что Катю в лес завёл, тут же прыгает и играет.
Приблизилась Катя к домику, отломила маленький кусочек от стены и в рот положила. Потом пастилку от оконной рамы попробовала. Очень сладко было! Но тут вспомнила девочка, что хозяева в домике должны быть, постучала в сахарное окно. Показалось в нём лицо какой-то красавицы, исчезло. А немного погодя распахнулась шоколадная дверь, и появилась на пороге прекрасная дама, стройная, высокая, голубоглазая, румяная, с длинными волосами, собранными в высокую причёску, в пышном платье с золотой каймой и в серебряных туфельках.
Она ласково улыбнулась Кате, а девочка попросила вывести её из леса. Дама согласилась, но пригласила Катю сначала в гости зайти. Неловко было обижать отказом такую красивую и радушную хозяйку! Вошла девочка в домик и восхитилась: вот так дом! Полы золочёные, а на них ковры расстелены, яркие, пушистые, а вокруг кресла да диваны, бархатом обитые. На дверях хрустальные колокольчики позванивают, подоконники горшками с диковинными цветами заставлены! Чудо! Слева — зеркало высокое, а стекло в нём чистое, как родниковая вода. На отполированном до блеска столике — серебряные ларцы: крышки у них были откинуты, а внутри — множество украшений. И говорит ласково Кате дама:
— Катенька, надень это ожерелье из разноцветных бусин, эти два браслета и эту красивую большую заколку!
Девочка с радостью надела украшения и побежала к зеркалу. Посмотрелась — какая красота!
Все ларцы, сундуки и шкатулки открыла для Кати дама. Там лежали красивые платья, игрушки, сверкающие драгоценные камни. И только один сундук, самый большой, она отказалась отпереть, как Катя её ни просила.
Наступил вечер, а девочка всё ещё гостила у щедрой красавицы. Та предложила гостье переночевать в мягкой постели. Когда Катя легла в маленькую изящную кроватку, ей показалось, что она лежит в тёплых облаках. Затем хозяйка чудесного дома ушла к себе в спальню.
Обезьяна же не спала в своём волшебном саду. Она забралась в дом через окно, прыгнула на кровать и разбудила девочку. Катя испуганно вскрикнула.
А Обезьяна вдруг заговорила по-человечески:
— Не бойся! Не меня тебе надо бояться! Добрая дама, чьим чарам ты поддалась — злая ведьма. Она наколдовала сладкий домик со всем его великолепием, чтобы приманивать глупых детей. Ведьма продержит тебя здесь, пока ты не растолстеешь, а потом зажарит и съест. До сих пор я молчала, потому что все дети, что сюда попали, были злые и противные — оказавшись здесь, вели себя как хотели, кидали в меня камнями, дёргали за хвост, так что мне спасения не было. А ты. Помнишь, когда ты была в саду, то вернула в гнездо выпавшего птенчика? Я видела это, так что я и тебе помогу. А тем детям уже не помочь, и вон в том сундуке их косточки лежат.
Перепугалась Катя, заплакала. Потом горестно воскликнула:
— Что же мне теперь делать?!
— Тсс! Не кричи! — зашептала Обезьяна. — Известно, что делать — бежать. И поскорее, я слышу, что ведьма проснулась. Бежим!
Девочка вскочила, схватила одежду и побежала за Обезьяной. Вдруг они услышали позади шаги ведьмы. Обернувшись, Катя увидела, что колдунья уже почти настигла их.
— Беги скорее! — шепнула Обезьяна. — Беги, а я задержу её!
И в тот самый миг, когда ведьма уже собиралась схватить девочку, Обезьяна загородила её собой и бросилась злодейке под ноги. Колдунья упала, а Обезьяна вбежала в ту комнату, где стоял сундук с костями, схватила его и бросила в ведьму. Та только ахнула и вся рассыпалась в пыль.
Когда Катя выбежала на крыльцо, Обезьяна догнала её и объявила:
— Будь теперь спокойна: нет больше злой ведьмы! Поздно сейчас через лес домой идти. Ложись и спи. Утро вечера мудренее!
Катя проспала оставшуюся ночь в мягкой постели. Утром она умылась, причесалась, с аппетитом позавтракала и пошла искать Обезьяну. Девочка увидела её в комнате с зеркалом. Взглянув на неё, Катя вскрикнула: Обезьяна на её глазах обратилась в прекрасную девушку, похожую чем-то на ту даму, которая оказалась колдуньей. На ней было розовое платье, всё в блёстках. Она стояла и примеряла украшения. Шею её теперь украшало ожерелье, на руках и ногах звенели браслеты с золотыми колокольчиками. На пальцах у неё сверкали перстни, на голове — изящная серебряная диадема, в ушах блестели изумрудные серьги.
— Теперь я расколдована, — объявила она чистым певучим голосом. — На самом деле я — фея. Эта ведьма заколдовала меня и украла мой облик. Идём, птицы проводят тебя домой! Родители, наверно, ужасно о тебе беспокоятся! А чтобы дорога не была скучной, вот тебе коробочка леденцов. — Катя поблагодарила и положила её себе в карман. — И возьми что-нибудь себе на память. —
И фея протянула ей ларец с украшениями.
Катя надела бусы, пару браслетов («Один — мне и один — маме!», — подумала она) и красивую заколку в виде цветочка, которые так ей понравились, ещё когда она примеряла их при даме, и отправилась за феей в сад. Выйдя из домика, волшебница взмахнула рукой, и тот исчез, словно и не было его. Исчез и сад. От всего, что наколдовала чародейка, остались только белки, которые тут же разбежались по ёлкам. А затем фея созвала разных птиц и попросила их вывести Катю из леса.
Папа и мама сидели на лавочке около своего дома и горевали о дочери. И вдруг она вбежала в калитку и воскликнула:
— А вот и я!
Как обрадовались папа с мамой! А Катя им рассказала, как она попала в лес и что с ней там приключилось.
Из этой истории девочка вынесла урок: если незнакомый, даже и очень красивый человек пригласит тебя в великолепный дом, это ещё не значит, что у него нет злого умысла — не всё то золото, что блестит!
А ещё блестят браслеты, оставшиеся у Кати в память об этой истории.
Не все золото что блестит рассказ
Не все то золото, что блестит
Посвящается Тэрин Эдлер
– Нет, я просто умру, если не поеду!
Джессика Уэйкфилд обвела сидящих за обеденным столом несчастными, полными слез глазами. Ее нижняя губа подрагивала. Выдержав драматическую паузу, она добавила:
– Я всю жизнь мечтала побывать в Нью-Йорке, а такого случая у меня больше никогда не будет!
– Очень странно, – заметила ее сестра-близняшка Элизабет, – но я только недавно услышала об этой мечте. А может, внезапная страсть к Нью-Йорку возникла, когда папа рассказал нам о звонке мистера Девлина?
Телефонный звонок давнего приятеля отца по колледжу наделал в семействе Уэйкфилдов больше шуму, чем если бы это было оповещение о землетрясении.
Том Девлин – дипломат и по долгу службы живет то в Нью-Йорке, то в Париже, то в Лондоне. Недавно семья Девлинов осела в Нью-Йорке.
Его дочь, шестнадцатилетняя Сюзанна, – ровесница близнецов Уэйкфилд. Ей давно хотелось побывать в Калифорнии, и мистер Девлин предложил мистеру Уэйкфилду обмен: Сюзанна приедет в Ласковую Долину, а кто-то из близнецов погостит в это время у Девлинов. Проблема теперь в том, кто именно полетит в Нью-Йорк – Джессика или Элизабет.
Поначалу обе сестры колебались: что выбрать – поездку в Нью-Йорк или удовольствие принимать у себя блистательную и изысканную Сюзанну, жительницу нескольких столиц. Но соблазн побывать в огромном, городе все же оказался сильнее. По крайней мере, для Джессики.
Мистер Уэйкфилд покачал головой:
– Да, проблема не из легких, как я погляжу. – Он потянулся к салатнице. – Я бы рад отправить вас обеих, девочки, но ведь через год вам поступать в колледж, и надо бы поберечь деньги.
– Могу вообразить, что из этого выйдет. Каждый раз, когда ты будешь видеть в своем хрустальном шаре высокого красивого брюнета, тебе захочется приберечь его для себя.
– Вы обе могли бы неплохо заработать, разыгрывая комедии на улицах, – заметил Стивен, девятнадцатилетний брат девушек, приехавший сегодня из колледжа иа выходные.
Его темные глаза искрились смехом.
– Как два брата-акробата.
– Вот еще! – пренебрежительно фыркнула Джессика. – Во всяком случае, если я не побываю в Нью-Йорке, сердце мое будет разбито, и мне уж точно будет не до колледжа. Я смогу только сидеть дома, печально приближаясь к смерти. – И она завершила свою речь, отправив в рот огромную порцию картофельного пюре.
Элизабет предложила отцу более разумное решение вопроса:
– Можно бросить монету – орел или решка. Когда мы были маленькими, ты всегда так делал, если какая-нибудь вещь была только одна, а получить ее хотели мы обе. Помнишь, после того случая, когда ты выиграл на ярмарке куклу, а Джес…
– А, да! Папа отдал ее мне, но ему стало так жаль тебя, что он пошел и купил другую, гораздо лучше! – закончила Джессика, нахмурившись при этом воспоминании.
Но теперь речь шла не о какой-то там глупой кукле. Решался вопрос о поездке в самый потрясающий город в мире. И Джессика должна непременно добиться своего, во что бы то ни стало! Если судьба отвернется от нее, она все равно найдет возможность поехать. А уж когда она чего-то захочет, мало что может ей помешать.
Воображение уже уносило ее в немыслимые дали. Она видела себя танцующей под ослепительными огнями прожекторов в какой-нибудь умопомрачительно шикарной манхэттенской дискотеке. И вот чья-то рука касается ее плеча. Она оборачивается.
«Прошу прощения, – говорит Мик Джаггер, – могу я надеяться, что следующий танец вы подарите мне?»
Или, может быть, она будет идти между блистающих витрин «Тиффани»[1], и хозяин подойдет к ней, протягивая бесценное изумрудное ожерелье.
«Оно сделано для вас, дорогая, – скажет он. – Взгляните, как изумруды идут к вашим глазам».
И не обратит ни малейшего внимания на ее возражения, что она не может позволить себе такую роскошь.
«Нет-нет, это подарок! Лучшая плата – видеть его на вас», – скажет он.
К тому же ее вполне может заметить агент какого-нибудь престижного модельера. И почему бы ей не стать второй Черил Тигс[2]? А потом ее фото появится на обложке журнала «Космополитэн». При этой мысли по спине Джессики словно прошел электрический ток. Нет, она должна ехать! Просто должна, и все!
– Ну что ты, Стив! Я даже не очень поняла, на что ты намекаешь, – замурлыкала Джессика. – Мы с Лиз вообще никогда не ссоримся. Ни один человек в мире не может похвастаться такой заботливой, такой щедрой сестрой, как у меня.
– Забудь об этом, Джес, – отрезала Элизабет. – Я не настолько щедра, и ты прекрасно это понимаешь. И самым лучшим решением вопроса я считаю бросить монету. По крайней мере, тогда никто не скажет, что решение несправедливо.
– Я поддерживаю предложение, – сказала миссис Уэйкфилд. – И надо сделать это поскорее, Нед, пока разногласия не зашли слишком далеко.
Моложавая, всегда подтянутая и приветливая, Элис Уэйкфилд вполне могла сойти за старшую сестру близняшек. Элизабет и Джессика унаследовали ее солнечно-светлые волосы и сине-зеленые глаза. Девочки поразительно внешне похожи и друг на друга – даже ямочка на левой щеке при улыбке одна и та же. Но на этом сходство заканчивается. Если Элизабет – сама справедливость, то Джессика может гордиться своей ловкостью и изобретательностью. Стивен по характеру напоминает Элизабет, а по внешности – точная копия своего темноволосого, атлетически сложенного отца.
Мистер Уэйкфилд порылся в карманах в поисках монеты.
– Что ж, неплохая идея, – произнес он. – К тому же ничего лучшего никто не предложил.
Джессика считала отца неподкупно справедливым. Ей казалось, это из-за того, что он юрист. Ясно, что и сейчас он не отступит от своих правил. В ущерб Элизабет, например.
– По-моему, лучше установить очередность, – предложила с надеждой в голосе Джессика. – В этот раз пускай поеду я, а в следующий – Лиз.
Приподнявшись со стула, Элизабет шутливо шлепнула ее по плечу.
Мистер Уэйкфилд уложил монету на большой палец правой руки:
– Решка! – крикнула Джессика.
Она держала свою марку – всегда выбирала противоположное.
– Значит, мне остается орел, – сказала Элизабет.
Она почти совсем не испытывала того волнения, которым пылала сестра.
– Господи, скорее, я же не выдержу! Только бы не видеть! Должна выпасть решка, и ничто иное! Джессика уже упивалась завистью подруг, когда они узнают. Девлины – богачи. Наверное, они живут в шикарных апартаментах под крышей небоскреба на Парк-авеню. Она будет обедать в самых шикарных ресторанах, ездить в лимузинах, знакомиться со сказочно богатыми мужчинами.
– Орел, – объявил мистер Уэйкфилд.
Джессика вытаращила глаза. Этого не может быть! Или она не расслышала? Но стоило взглянуть на счастливое лицо сестры, чтобы уже не сомневаться в горькой правде. И Джессика разразилась слезами. Элизабет ласково положила руку на ее вздрагивающие плечи.
– Мне очень жаль, Джес. По-настоящему жаль. Я была бы ужасно рада, если б мы могли поехать вместе. Но я уверена, у тебя еще будет много-много возможностей съездить в Нью-Йорк.
– Никогда в жизни! – рыдала Джессика. – Я теперь буду сидеть в нашем занюханном городишке целый век и еще тридцать семь лет!
– Брось, Джес! Сама знаешь, что преувеличиваешь.