читать старки орландо блин
Читать старки орландо блин
Я умоляю, не нужно меня жалеть! Детство было счастливым, образование получил отличное, работу обожаю, карьера удалась, бабы любили и любят, на внешность грешить грешно, здоровье вроде есть пока… А то, что нет семьи, то, что доча странная, депрессуха часто наваливается, так это проявления типичного современного городского человека. Семья была — хватит с меня. Депрессуха излечима и временна. А доча… вырастет, надеюсь, и пройдёт вся эта дурь. Алина похожа больше на меня, нежели на мать, и внешне, и по характеру. Такие же чёрные, чуть раскосые глаза, удивлённо высоко поднятые брови, высокий лоб, тонкий прямой нос, маленький рот, только вот худа, аж больно смотреть. Не ест ни черта. Даже анорексию подозревали, витаминов и биодобавок накупил девчонке. Всё любовь! И ладно бы, по однокласснику какому-нибудь сохла, так нет, по голливудскому красавцу, заочно и абсолютно безнадёжно.
Я в юности тоже фанатствовал, так не в актрисок же сисястых втюривался, а, как нормальный человек, болел футболом, боксом, Куртом Кобейном… Вся комната старшеклассника Ромки Бараева была постерами увешана, ездил за «Спартаком» по выездным матчам, доставал по блату билеты на звёздные поединки профессионалов или на рядовые соревнования по боксу, папочка с информацией и картинками о «Nirvana» разбухла до разрыва обложки. В общем, всё как обычно. Но Алина! Увлечённая Толкиеном (что я, собственно, только приветствую), не смогла пропустить американскую «экранизацию кольца». И, блин, эльф Леголас в исполнении Орланда Блума впитался в девичью нежную душу так, что не вытравишь… Сначала я не переживал совсем, пусть везде его портреты понатыканы (эстетически приятно, парень красивый), пусть в фан-клуб в Интернете вступила (друзья новые опять же), пусть блог свой завела (практика в сети)… Но со временем это её увлечение стало беспокоить. Тем более что Алинка мало мной контролировалась — работа пожирает время. Матери у дочки нет, а гувернантки повлиять на девчонку не могли, одна так и сама по Блуму сохла. И увлечение эльфами переросло в увлечение пиратами и укоренилось только в обожание самого актёра.
Алинка — без того субтильная и болезненная — с этой любовью совсем прозрачная стала, только глаза и остались. Да и глаза всё чаще щурит, зрение падать стало от этих сидений перед монитором и десятков просмотров фильмов с кумиром. Не интересуют её наряды и косметика, параллельны биланы всякие и биберы, не увлекается спортом. Самое печальное — это отсутствие друзей нормальных. Это, конечно, общая беда детей из обеспеченных семей: школы закрытые, детей туда привозят-увозят, у некоторых телохранители рядом, в нормальные бесплатные кружки-секции они не ходят — у всех индивидуальные тренеры и репетиторы, в летние лагеря тоже не ездят… Грустное детство какое-то, уродливое. Мажоры вырастают заносчивыми индивидуалистами, им надо, чтобы весь мир вокруг них вращался. Алинка не такая, но и со сверстниками, детками-мажорами не желает общаться. И не переубедить ведь никак, упрямая, вернее, упёртая. Как втемяшилось что-то в головку, так не вытащить, подобно маниакальным идеям и маниям сидит внутри и паразитирует в чахлом тельце. Этим она тоже на меня похожа.
Я всегда был упрямцем: цель ставил и добивался любой ценой, даже если уже результат не сильно манил. Так и с матерью Алинки было. Увидел Юльку в институте при поступлении и сразу решил — моя будет. Не так-то это было легко! У неё богатенький жених был, свадьба намечалась. Юлька — красавица, цену себе знала, на ровесников, ничего не представляющих собой, не разменивалась. Но я оказался настырнее. Целый сценарий со сложной фабулой наворотил, спецэффекты устраивал, жениха дискредитировал, актёрское мастерство и креативность проявил, и вот итог: Юлькина свадьба расстроилась, красавица в меня влюбилась, я получил приз в виде брака и чудо-дочки.
Потом креативность, помноженная на целеустремлённость, прокладывала новые дороги и приносила новые достижения. После Юльки были и другие девушки-женщины. Но главное, моя профессия. Тут без творчества и фантазии никак, без упертости никуда, работаю креативным директором в «Trade up» — ведущей компании в сфере продвижения франшиз. Наш гудвил выше всяких прочих, и не без моего участия. Начинал как брокер франшиз, специализировался на кофейнях, итальянской кухне, проявил себя качественно, перевели в креативщики, стал работать с рекламой. И тут попёрло: и идеи, и деньги, и связи, и карьерный рост. Сознаю, что власть и деньги меня изменили — заматерел, стал циничным и прагматичным насквозь, перестал влюбляться, перестал слушать «Nirvana» и русский романтический рок, исключил джинсы и фастфуд, завёл скорее звёздных нежели душевных друзей. Сознаю, что меня опасаются коллеги и боятся подчинённые. Знаю, что называют меня «волчарой» или «мессингом» в зависимости от ситуации, так как отчество у меня подходящее — «Вольфович». Отец был из немцев, а мать, давшая фамилию деда, — татарка. То, что боятся, не смущает, это позволяет быстро решать все задачи и проекты. Хотя от творчества я не отошёл совершенно, часто лично придумываю рекламную стратегию, правлю логотипы, руковожу съемками. Это шанс раскрасить свою жизнь, устоявшуюся в рамках определённого ритма шагания по карьерным ступеням и смены сексуальных партнёрш, которые все как одна похожи на Юльку — блондинки и желательно потупее, чтобы все желания наружу, без тайн и тараканов, тупо дуры! И никаких загадок. Даже мило.
Единственная брюнетка в моей жизни — Алинка. Единственная любовь — она же. Тем грустнее мне видеть, что этот голливудский эльф превращает её в тупо дуру. Но у меня ума хватает не запрещать, знаю, что бесполезно, да и не хотелось бы одиннадцатилетней глупышке причинять боль. И так обделена любовью… На день рождения Алинка робко попросила поездку в США, завтрак со звездой. И не то чтобы деньги немалые, не жалко, лишь бы доча счастлива была. Но ведь не понимает, что актёр не юноша уже, он меня на три года старше! Что эта встреча ей даст? Нет, чтобы попросить поездку в Дисней или собственную лошадку, как нормальные дети. Отцовская любовь, наложенная на финансовые возможности, всё превозможет, но этот Орландо Блум, блин…
========== Глава 1. Контракт с волком ==========
Притащился к этому грёбаному небоскрёбу точно к обеденному перерыву, нормально… У них на рецепции никого, все ушли на фронт: жрать. Куда мне эту кипу бумаг пристроить? Я бы тоже в кафешку метнулся, но, во-первых, в этом районе все ланчи на золочененьких клерков рассчитаны, а не на бедных студентов, а во-вторых, ношу свою курьерскую окончательно замочу в поисках еды. Решил, что поброжу по их этажам, которых три. Может, найду какого-нибудь чела, сидящего на диете и имеющего право подписи. Побродил по зеркальным полам, поразглядывал объявления на магнитной доске, прочёл указатели. О! Есть автомат с кофе. Пошёл по стрелке. Класс! Автомат заряжён и работает, призывно мигая. Цена 50 рэ. В принципе, денег на обратную дорогу хватит, выпью стаканчик.
Текст книги «Орландо БЛИН! (СИ)»
Автор книги: Старки
Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)
Я умоляю, не нужно меня жалеть! Детство было счастливым, образование получил отличное, работу обожаю, карьера удалась, бабы любили и любят, на внешность грешить грешно, здоровье вроде есть пока… А то, что нет семьи, то, что доча странная, депрессуха часто наваливается, так это проявления типичного современного городского человека. Семья была – хватит с меня. Депрессуха излечима и временна. А доча… вырастет, надеюсь, и пройдёт вся эта дурь. Алина похожа больше на меня, нежели на мать, и внешне, и по характеру. Такие же чёрные, чуть раскосые глаза, удивлённо высоко поднятые брови, высокий лоб, тонкий прямой нос, маленький рот, только вот худа, аж больно смотреть. Не ест ни черта. Даже анорексию подозревали, витаминов и биодобавок накупил девчонке. Всё любовь! И ладно бы, по однокласснику какому-нибудь сохла, так нет, по голливудскому красавцу, заочно и абсолютно безнадёжно.
Я в юности тоже фанатствовал, так не в актрисок же сисястых втюривался, а, как нормальный человек, болел футболом, боксом, Куртом Кобейном… Вся комната старшеклассника Ромки Бараева была постерами увешана, ездил за «Спартаком» по выездным матчам, доставал по блату билеты на звёздные поединки профессионалов или на рядовые соревнования по боксу, папочка с информацией и картинками о «Nirvana» разбухла до разрыва обложки. В общем, всё как обычно. Но Алина! Увлечённая Толкиеном (что я, собственно, только приветствую), не смогла пропустить американскую «экранизацию кольца». И, блин, эльф Леголас в исполнении Орланда Блума впитался в девичью нежную душу так, что не вытравишь… Сначала я не переживал совсем, пусть везде его портреты понатыканы (эстетически приятно, парень красивый), пусть в фан-клуб в Интернете вступила (друзья новые опять же), пусть блог свой завела (практика в сети)… Но со временем это её увлечение стало беспокоить. Тем более что Алинка мало мной контролировалась – работа пожирает время. Матери у дочки нет, а гувернантки повлиять на девчонку не могли, одна так и сама по Блуму сохла. И увлечение эльфами переросло в увлечение пиратами и укоренилось только в обожание самого актёра.
Алинка – без того субтильная и болезненная – с этой любовью совсем прозрачная стала, только глаза и остались. Да и глаза всё чаще щурит, зрение падать стало от этих сидений перед монитором и десятков просмотров фильмов с кумиром. Не интересуют её наряды и косметика, параллельны биланы всякие и биберы, не увлекается спортом. Самое печальное – это отсутствие друзей нормальных. Это, конечно, общая беда детей из обеспеченных семей: школы закрытые, детей туда привозят-увозят, у некоторых телохранители рядом, в нормальные бесплатные кружки-секции они не ходят – у всех индивидуальные тренеры и репетиторы, в летние лагеря тоже не ездят… Грустное детство какое-то, уродливое. Мажоры вырастают заносчивыми индивидуалистами, им надо, чтобы весь мир вокруг них вращался. Алинка не такая, но и со сверстниками, детками-мажорами не желает общаться. И не переубедить ведь никак, упрямая, вернее, упёртая. Как втемяшилось что-то в головку, так не вытащить, подобно маниакальным идеям и маниям сидит внутри и паразитирует в чахлом тельце. Этим она тоже на меня похожа.
Я всегда был упрямцем: цель ставил и добивался любой ценой, даже если уже результат не сильно манил. Так и с матерью Алинки было. Увидел Юльку в институте при поступлении и сразу решил – моя будет. Не так-то это было легко! У неё богатенький жених был, свадьба намечалась. Юлька – красавица, цену себе знала, на ровесников, ничего не представляющих собой, не разменивалась. Но я оказался настырнее. Целый сценарий со сложной фабулой наворотил, спецэффекты устраивал, жениха дискредитировал, актёрское мастерство и креативность проявил, и вот итог: Юлькина свадьба расстроилась, красавица в меня влюбилась, я получил приз в виде брака и чудо-дочки.
Потом креативность, помноженная на целеустремлённость, прокладывала новые дороги и приносила новые достижения. После Юльки были и другие девушки-женщины. Но главное, моя профессия. Тут без творчества и фантазии никак, без упертости никуда, работаю креативным директором в «Trade up» – ведущей компании в сфере продвижения франшиз. Наш гудвил выше всяких прочих, и не без моего участия. Начинал как брокер франшиз, специализировался на кофейнях, итальянской кухне, проявил себя качественно, перевели в креативщики, стал работать с рекламой. И тут попёрло: и идеи, и деньги, и связи, и карьерный рост. Сознаю, что власть и деньги меня изменили – заматерел, стал циничным и прагматичным насквозь, перестал влюбляться, перестал слушать «Nirvana» и русский романтический рок, исключил джинсы и фастфуд, завёл скорее звёздных нежели душевных друзей. Сознаю, что меня опасаются коллеги и боятся подчинённые. Знаю, что называют меня «волчарой» или «мессингом» в зависимости от ситуации, так как отчество у меня подходящее – «Вольфович». Отец был из немцев, а мать, давшая фамилию деда, – татарка. То, что боятся, не смущает, это позволяет быстро решать все задачи и проекты. Хотя от творчества я не отошёл совершенно, часто лично придумываю рекламную стратегию, правлю логотипы, руковожу съемками. Это шанс раскрасить свою жизнь, устоявшуюся в рамках определённого ритма шагания по карьерным ступеням и смены сексуальных партнёрш, которые все как одна похожи на Юльку – блондинки и желательно потупее, чтобы все желания наружу, без тайн и тараканов, тупо дуры! И никаких загадок. Даже мило.
Единственная брюнетка в моей жизни – Алинка. Единственная любовь – она же. Тем грустнее мне видеть, что этот голливудский эльф превращает её в тупо дуру. Но у меня ума хватает не запрещать, знаю, что бесполезно, да и не хотелось бы одиннадцатилетней глупышке причинять боль. И так обделена любовью… На день рождения Алинка робко попросила поездку в США, завтрак со звездой. И не то чтобы деньги немалые, не жалко, лишь бы доча счастлива была. Но ведь не понимает, что актёр не юноша уже, он меня на три года старше! Что эта встреча ей даст? Нет, чтобы попросить поездку в Дисней или собственную лошадку, как нормальные дети. Отцовская любовь, наложенная на финансовые возможности, всё превозможет, но этот Орландо Блум, блин…
========== Глава 1. Контракт с волком ==========
Притащился к этому грёбаному небоскрёбу точно к обеденному перерыву, нормально… У них на рецепции никого, все ушли на фронт: жрать. Куда мне эту кипу бумаг пристроить? Я бы тоже в кафешку метнулся, но, во-первых, в этом районе все ланчи на золочененьких клерков рассчитаны, а не на бедных студентов, а во-вторых, ношу свою курьерскую окончательно замочу в поисках еды. Решил, что поброжу по их этажам, которых три. Может, найду какого-нибудь чела, сидящего на диете и имеющего право подписи. Побродил по зеркальным полам, поразглядывал объявления на магнитной доске, прочёл указатели. О! Есть автомат с кофе. Пошёл по стрелке. Класс! Автомат заряжён и работает, призывно мигая. Цена 50 рэ. В принципе, денег на обратную дорогу хватит, выпью стаканчик.
Бумаги, папки и фотки кладу в стопку на пол. Наливаю ароматный напиток. Куда бы примоститься? Сажусь на пол, стопка курьерского багажа – вместо столика будет. Сижу, как хипповатый побирушка в подземном переходе, гулко хлюпаю горячущим кофе в пустом коридоре глянцевого офиса. Хм, здесь так же, как в подземке, эхо раздаётся.
– Э-э-эй! А-у-у-у! – проэкспериментировал я. Эхо послушно проявилось. Класс!
С фантазией у меня всегда было неплохо, и тут на меня она и накатила, тем более вижу, что глазок видеонаблюдения в другую сторону коридора повёрнут. Я распустил волосы из хвоста, взлохматил их, вытащил из мусорки рядом стаканчик из-под кофе, поставил его напротив себя, типа: «Пода-а-айте начинающему музыканту!» Взял в руки воображаемую гитару и заголосил на весь пустующий офис, закрыв от упоения глаза:
Читать старки орландо блин
Допевая припев, ещё поддал жару:
— У-у-у-у! — типа завыл по-волчьи.
И тут гром над моей несчастной головой:
Рядом со стопкой бумаг ноги в идеальных новеньких офисных туфлях чёрные брюки со стрелками. Эти ноги и виноваты в кофейной катастрофе. Поднимаю лицо на владельца модных туфель. Мужик, лет тридцати-тридцати пяти, в глазах брезгливость ко мне, стоящему на коленках.
— Ты кто, припадочный? — спрашивает меня брезгливый мужик.
— Я… я вообще-то известный певец, член группы Би-2, репетирую вот…
— М-м-м… член? Я так и понял, — мужик непрошибаем. — А что это? — Он носком туфли легко подопнул документы на полу. — Тексты песен?
— Контракты на концертную деятельность.
— М-м-м… Моя фирма концертами не занимается, мы всё больше франшизой торгуем, так что, певец, ты бы в другое место шёл пить кофе.
Упс! «Моя фирма». Моя? Он тут что, хозяин? Блин!
— Э-э-э… Меня тут попросили вам занести документы кое-какие… — начал стонать я, всё ещё стоя на коленях.
— М-м-м? Это певцы так подрабатывают? Курьерами?
— Ага! Эксклюзивная доставка…
— Ясно. Супер-услуга. Идём за мной, певец недоделаный.
Мужик развернулся и пошёл по коридору. Я схватил бумаги с пола и припустил за ним. Повезло! Не нужно ещё сорок минут ожидать окончания обеденного перерыва. Этот хлыщ по-любому распишется в отчёте по доставке.
Хлыщ открывает дверь и оглядывается на меня:
Вхожу и одновременно читаю табличку на двери: «Креативный директор Бараев Р.В.». Я глаза задрал и запнулся о порог. Блин! Что за день? Грохнулся на всё те же многострадальные документы, думаю, что сейчас отчёт имеет ещё более жалкий вид.
— Какой-то ты неустойчивый, парень, — с этими словами Бараев Р. В. поднимает меня железной хваткой, вырывает из рук оставшиеся документы, а я кидаюсь поднимать остальные, рассыпанные по полу. Мужик перебирает те бумаги, что забрал у меня.
— Поздновато ваша фирмочка отчетик сваяла. На откол похоже.
— Мне по херу! Я там временно. Подпишите бумажку, что я вам документики в целости доставил.
— В целости? — мужик захохотал.
— Помятый вид и кофейные пятна — это лишь доказательство неформальности отчёта, сразу видно, что трудились над ним по-особому вдумчиво, в муках творчества…
— Тогда нужно было ещё жирные отпечатки оставить…
— Я хотел пойти в кафе, да дорого у вас тут…
— Ты кавээнщик, что ли?
— Неё… я ж певец! Так что, распишетесь?
Он берёт бумажку и ставит подпись, дату, смотрит на ролекс на руке, ставит время. А я, видимо, не совсем понимая, что передо мной нехилый папашка, спрашиваю, озабоченный судьбой своих штанов:
— А где здесь можно штаны застирнуть?
— Застирнуть? — офонарел этот хозяин жизни. А что? У него, поди, сотни штанов, он их и не стирает — запачкал и в мусорное ведро. А у меня: эти брюки, джинсы, рваные джинсы, старые джинсы и обрезанные джинсы. Треники не в счёт. И пятно от кофе надо выводить сразу, пойду назад в мокрых штанах, зато чистым. Бараев Р. В. указал рукой на дверку в его кабинете. Я туда. О! Личный тубзик! Я-то рассчитывал на общественную мойку. Я проворно снимаю туфли, брюки, открываю воду и жидким мылом застирываю штанину. Спасти от воды удалось только самый её низ. Встряхиваю брюки, натягиваю ткань (типа погладил), горько вздыхаю…
— У меня есть фен, — опять как-то неожиданно голос подал Бараев Р. В. Я что, дверь не закрыл? Нормально! Всё это время креативный директор стоял, раскрыв рот, разглядывал крошку енота в носках и трусах. Стоял и протягивал в мою сторону мою же бумажку, очевидно, дяденька растерян.
— Фен. Я ещё и не причёсан?
— Чтобы подсушить стирку твою.
— Точно! Давайте! — Он точно креативный, этот директор.
Бараев вошёл в туалетную комнату и из пластикового ящичка вытащил фен, включил, взял в одну руку конец моей штанины, другой конец держал я. Ткань натянулась, и зашумел фен. Блин! Наверное, долго нужно сушить… Я сначала гипнотизировал ткань: сушись, сушись, суши-и-ись… А потом поднял глаза. Напротив зеркало. В зеркале — я с голыми ногами в голубеньких труселях, выглядывающих из-под серой футболки, а рядом лощёный мэн в пиджаке, галстуке и в голубой рубашке под цвет моих труселей. Смотримся мило. Но… мэн не просто смотрится великолепно, он смотрит на меня. И смотрит о-о-очень внимательно, как-то странно смотрит. Я бы сказал, сосредоточенно разглядывает. Я сначала было подумал, что мужик — гей, но потом в его глазах ощутил не похоть, а удивление. Он что-то там переваривал, пережёвывал, рожал и даже не видел, что я уже обнаружил его интерес к моей скромной персоне. А когда встретился глазами со мной в том же зеркале, нисколько не смутился, выхватил у меня брюки, расправил их на столике. Положил рядом работающий фен так, чтобы тот дул на ткань, и потащил за руку меня, голоногого, в кабинет.
Развернул около окна, взял правой рукой за подбородок и стал уже не просто смотреть, а исследовать моё лицо. Бровями водит, губу закусил. Потом руки в волосы мне запустил, «причесал» их пальцами. Дальше — больше. Стал лапать меня по груди, спине, шее, плечам, и апогей — задрал футболку. Офигевший, я заорал:
— Э-э-эй! Чё за фигня? Я курьер, а не стриптизёр!
Этот тип среагировал очень странно:
И бросился к компьютеру, стал нажимать клавиши, водить мышкой. А я стоял с задранной футболкой и не то чтобы боялся, но челюсть отвисла точно… В этот живописный момент в кабинет постучали и вошла женщина.
Читать старки орландо блин
— Пап, посмотри на него! Какой он необыкновенный, какой красивый… — И его пальцем по моей щеке проводит. — И настоящий, живой!
Роман Волкович не растерялся совсем и стал самостоятельно пальчиком водить по мне. По лицу, задевая губы, по шее (уже всей ладонью), заходя под рубашку, по руке, нежно теребя запястье и гладя каждый мой палец, по спине, задерживая руку на пятой точке эльфа. Он, что там хвост ищет? Он не переигрывает?
— И пахнет от него лесом сказочным! — продолжает славословить дочь.
И Роман Волкович носом по моей шее проводит с одной стороны, потом с другой. Чёрт! Он не переигрывает? Это больше на соблазнение похоже, чем на невинный сценарий именин. Вопросительно ищу его глаза, чё за фигня? А в его глазах ответа нет, его глаза почему-то злые, колючие, хищные. А ещё он кончиком носа пошевелил! Ага! Принюхивается, как волк жертву учуял. Жертва-то это я, видимо? Напрягает.
Сцена расставания мне удалась наиболее убедительно. Вновь поклон, и снимаю кулон с шеи, вам, прекрасная леди, на память… В глазах Алины слёзы:
— Папа, неужели Юли уйдёт навсегда? Давай его уговорим у нас пожить!
И тут этот волчара вероломно выдаёт:
Э-э-эй! Мы договаривались на один денёк и на тысячу баксов! Что значит «уговорим»? Алинка, конечно, милая, но…
— Мне нужно уходить, меня ждёт мой народ, милая леди!
— Но я тебя тоже жду! Ты мой единственный друг! Это мой самый лучший день рождения.
— Простите меня, Алина. Но я не могу остаться… Возможно, когда-нибудь я приеду ещё раз…
Девочка схватила отца за шею и зашептала ему в ухо:
— Папа, сделай, что-нибудь! Заплати ему! Пусть он живёт у нас! Ты же всё можешь!
Роман Волкович высвобождается от плена рук дочери и, прихватив меня за локоть, отводит в сторону типа поговорить, ведёт дальше и дальше от глаз Алинки. Ведёт за какой-то домик-сарайку во дворе их помещичьей двухэтажной усадьбы. Р-раз, и разворачивает эльфа к стенке, прижимает собой, вдавливает в стенку. Мне кажется, что домик пошатнулся!
— Ну что, Юленька, останешься?! — и я не понял тут, он спрашивает меня или уже утверждает?
— Роман Воль…фо… что вы делаете?
— Я всё по сценарию делал.
— А ты помнишь, что я тебе обещал?
— Тыщу баксов! И это… отцепитесь от меня!
— Я хочу, чтобы ты остался!
— И быть вечным эльфом? Ни-за-что! Что вы делаете? — это он по мне руками шарить стал.
— Да не могу я остаться!
Он схватил меня за шею и опасно приблизился к моим губам. Нифига! Не получится у тебя, режиссёр хренов:
Во-о-от! И меня отпускают. А на лице растерянность. Хм, скушал! Вот и отвали, волк, зубами щёлк. Нацепляю улыбку и выхожу из укрытия, к Алинке. Беру её за руки, целую в запястья, кланяюсь:
— Прощайте, милая леди!
И ухожу, подхватив лук. Ухожу под умоляющим взглядом девочки и… ненавидящим взглядом её отца. Весь путь через поле чувствовал на себе эти два взгляда, даже лопатки зачесались. Или, может, это крылья там прорезались? Крылья ангела…
В леске у дороги меня ожидала машина со стилистом Вадимом.
— Ну, как всё прошло? — интересуется стилист.
— Отлично, особенно ей понравились мои волосы и ушки!
— О! Я просто гений! — доволен стилист. Я начинаю переодеваться. И вдруг Вадиму звонок по мобиле.
— Аллёу! Добрый вечерок! С именинницей ещё раз. Да, он здесь ещё… Задержать его. А если я не смогу. Деньги. ладно… жду…
Я ведь не тупой, понял, что этот гений с другим гением разговаривал и разговаривал обо мне. Я ещё быстрее начинаю напяливать свою родную одежду. А Вадим мне заявляет:
— Не торопись, малыш. Подожди шефа.
— Не могу. Он мне не шеф, а мне домой нужно.
— Но я тебе денег не дам!
— А не я с тобой его подписывал, а шеф. Вот он тебе деньги и отдаст, жди его, он сейчас примчит к тебе!
— Мы договаривались по-другому! Ты должен был мне деньги отдать!
— С ним договаривались, с ним и выясняй.
Чёрт! Не бить же мне этого кокетливого цирюльника! Но без денег не уйду! Ради них всё затевалось. Буду лохом последним, если сейчас вильну хвостиком и уплыву к себе в нору.
Вижу — пилит, волчара. Решительно так, торопится, сердится. Подойдя к машине, рявкает стилисту:
— Вадим, очисти машину! — Тот стремительно из неё выпрыгивает. А потом мне: — Садись, живо!
— Вы деньги мне должны!
Сажусь, ручку к нему тяну, ну…
— Деньги вот! Выслушай меня! — начинает он говорить, потрясывая конвертом, при этом жёстко вбивая в меня каждое слово, не смотря в глаза, отвернувшись к окну. — Ты справился сегодня на все сто, ты молодец! У Алины глаза от счастья сверкают, она улыбалась наконец-то… А она не улыбается уже давно. Знаешь почему? Она больна. Я не знаю, сколько ей осталось, но ты должен понять желание отца, я хочу, чтобы всё это время она была счастлива, счастлива на всю катушку…
— Больна? Смертельно? — у меня защемило что-то внутри, заплакало, затрепыхалось. — Как? Чем? У вас ведь есть деньги! Разве вы не можете найти врачей?
— Деньги не могут сделать всё.
— Но вы и не пытаетесь!
— Откуда ты знаешь? Я сделал всё, что мог! И сейчас моё желание — сделать ещё что-нибудь. И я знаю, что принесёт ей радость. Ты!
Я всхлипнул. Он удивлённо повернулся ко мне:
Я кивнул своей глупой головой. Роман обхватил меня, обнял и уткнул лицом в свой свитер.
— Ну и плачь! А я вот не плачу никогда. Хотя бы ты за меня погорюй. Я заплачу тебе хорошие деньги. Много. Правда. Не обману. Просто поживи у нас. Побудь с Алинкой. Тебе даже эльфом быть не нужно. Она ведь прекрасно поняла, что ты нанятый артист. Просто ты очень похож, просто ты молодец! Плачь.
Я прогудел ему в грудину:
— Кровь. Кровь у неё… дурная.
Роман дёрнулся и отцепил меня от себя. На его бежевом свитере остались мокрые пятна.
— Да. — И опять отвернулся к окну. Стал сжимать и разжимать руки в кулаки.
— У неё тоже была дурная кровь. Знаешь, как звали мою жену?
— Юлька. Моя первая любовь. Как давно, как давно это было, что всё кажется неправдой. Как кино. Смотришь, смотришь, а потом только титры, в главных ролях… при съёмках никто не пострадал… и больше артистов не видишь…
— Вы её сильно любили?
— Любить сильно и несильно нельзя. Это — как дышать сильно и несильно. Любил и всё. Ты не думай, что у нас были какие-то шекспировские страсти, но любил… Ты очень на неё похож, правда…
— Да. Я тебе покажу её фотку, ты поймёшь. Но ты не об этом думай, а об Алинке. Прошу тебя, поживи у нас.
— Но у меня институт…
— Ходи в свой институт, кто мешает-то?
— Вы думаете, что я меркантильный ублюдок? Что дело в деньгах? — заорал я. — Я и без договора поживу, ради улыбки её!
— Правда? — И он опять обнял меня и поцеловал в лоб. — Дурак ты, Юлька! Я всё равно тебе заплачу… Спасибо тебе. Только ты с Алинкой о матери да и о болезни не разговаривай. Тяжело ей.