на каком царе закончилась династия рюриковичей
Последний из рода Рюриковичей: Негрозный сын грозного отца
17 января 1598 года в Москве скончался последний государь из рода Рюриковичей, Царь Феодор Иоаннович. Династия Рюриковичей сыграла величайшую роль в истории России
Дом Рюриковичей получил историческое задание, историческое предназначение — создать Русское государство. Он с этой задачей справился: преодолел феодальную раздробленность, сформулировал доктрину Москвы как Третьего Рима, основал Самодержавное царство
— так пишет об исторической миссии Рюриковичей Л. П. Решетников. Он напомнил, что
это было Божье задание, так его понимали Рюриковичи, и они его выполнили. Царь Иоанн Васильевич Грозный, эта грандиозная личность, уже предчувствовал, можно сказать, прозревал новое задание, ещё полностью не осмысленное, но уже беспокоившее его ум и сердце. В определённом смысле Иоанн Грозный опережал свое время, опережал своих современников, прежде всего элиту Московского царства. Элита, добившись закрепления своего положения, улучшения материальной его стороны, постепенно втянулась в решение задач другого уровня — обеспечение личного благосостояния, личных амбиций. Это плохо сочеталось с идеалами Святой Руси, со служением Богу. Апостасийные тенденции всё более охватывали правящий класс, проникая оттуда в народ, соблазняя и развращая его. Маловерие, а иногда отход от Бога привели к потере понимания исторических задач, исторической миссии, Божьей Воли о России. Трагедия Иоанна Грозного заключалась в том, что он видел продолжение развития исторической миссии России, но повести за собой правящий класс не мог, так как тот эту миссию выполнять не хотел, замкнувшись на своих узкоэгоистических интересах.
Напомним, что Иоанн Грозный скончался 18 (28) марта 1584 года. Его наследием стали не только великие победы, но и великие неудачи: Ливонская война была фактически проиграна, Ям, Копорье и Ивангород переходили к Швеции вместе с прилегающей к ним территорией южного побережья Финского залива, страна была разорена, а северо-западные районы обезлюдели. В Москве боярская элита не чувствовала себя в безопасности. От царского гнева никто из её представителей не был застрахован. В таких условиях скончался Царь Иоанн Грозный, и на престол вступил Царь Феодор Иоаннович, который коренным образом отличался от своего отца.
Историк С. М. Соловьев описывал распорядок дня Царя Феодора:
Обыкновенно встаёт он около четырёх часов утра. Когда оденется и умоется, приходит к нему отец духовный с Крестом, к которому Царь прикладывается. Затем крестовый дьяк вносит в комнату икону Святого, празднуемого в тот день, перед которой Царь молится около четверти часа. Входит опять священник со святою водой, кропит ею иконы и Царя. После этого Царь посылает к Царице спросить, хорошо ли она почивала? И чрез несколько времени сам идёт здороваться с нею в средней комнате, находящейся между его и её покоями; отсюда идут они вместе в церковь к заутрени, продолжающейся около часу. Возвратясь из церкви, Царь садится в большой комнате, куда являются на поклон бояре, находящиеся в особенной милости. Около девяти часов Царь едет к обедне, которая продолжается два часа. После обеда и сна едет к вечерне… Каждую неделю Царь отправляется на богомолье в какой-нибудь из ближайших монастырей.
На основе таких данных делался абсолютно ложный вывод о чуть ли не «слабоумии» Царя Феодора Иоанновича. Но вот что писал о нём публицист XVII века Ивана Тимофеева:
Своими молитвами Царь мой сохранил землю невредимой от вражеских козней. Он был по природе кроток, ко всем очень милостив и непорочен и, подобно Иову, на всех путях своих охранял себя от всякой злой вещи, более всего любя благочестие, церковное благолепие и, после священных иереев, монашеский чин и даже меньших во Христе братьев, ублажаемых в Евангелии самим Господом. Просто сказать — он всего себя предал Христу и всё время своего святого и преподобного царствования; не любя крови, как инок, проводил в посте, в молитвах и мольбах с коленопреклонением — днём и ночью, всю жизнь изнуряя себя духовными подвигами. Монашество, соединённое с царством, не разделяясь, взаимно украшали друг друга; он рассуждал, что для будущей жизни одно имеет значение не меньше другого, являясь нераспрягаемой колесницей, возводящей к небесам. И то, и другое было, видимо, только одним верным, которые были привязаны к нему любовью. Извне все легко могли видеть в нём царя, внутри же подвигами иночества он оказывался монахом; видом он был венценосцем, а своими стремлениями — монах.
У нас часто любят утверждать, что, дескать, русский народ любит и помнит жёстких, даже жестоких, правителей, а добрых и милостивых считает слабыми и презирает. Это идеология была внедрена в сознание нашего народа в безбожное советское время, когда под силой понималась жестокость, а под слабостью милосердие, когда человек воспринимался не как венец творения Божия, а как «винтик» «великой» государственной машины. Примеры Царя Феодора Иоанновича, на котором завершилась Династия Рюриковичей, и пример Императора Николая II, на котором завершилась Династия Романовых, полностью опровергает это представление.
Мы знаем, что отцом Царя Феодора был государь Иоанн Васильевич Грозный, действительно много сделавший для величия Российского царства. Однако прославлен в лике святых был не он, а его сын, «слабый» Феодор. Мы знаем, что отцом Императора Николая II был могучий государь Александр III. Но святым мучеником был прославлен его сын. Это свидетельствует о том, что совесть народная, хранительницей которой является Православная Церковь, всегда ставила духовный подвиг и духовное подвижничество выше земных добродетелей правителей. При этом, как правило, оказывалось, что так называемые слабые правители сделали для своего народа гораздо больше, чем «сильные». Те больше думали о государстве, «слабые» же — о Боге и людях. Однако и для государства Российского Царь Феодор Иоаннович сделал немало: Россия укрепилась на Балтике, победив Швецию в войне 1590-1595 гг. По Тявзинскому мирному договору 1595 года Швеция вернула России города и районы Новгородской земли, захваченные во время Ливонской войны: Ивангород, Корелу, Копорье и Ям.
В первые годы царствования блаженного Государя продолжилось масштабное освоение Сибири, были основаны города: Белый город, Обдорск (Салехард), Сургут и Тары на реке Иртыш. В 1586 году основан острог Тюмень на месте татарского города Чимги-Тура, взятого Ермаком в 1581 году. В 1587 году отряд казаков под командованием Данилы Чулакова основал город Тобольск. У южных рубежей страны были заложены сторожевые крепости Самара и Воронеж. В 1589 году на Волге был основан острог Царицын. Летом 1590 года, исполняя именной указ Царя Феодора, самарский воевода князь Г. О. Засекин и служилый человек Ф. М. Туров совершили закладку города-крепости Саратова. В июне 1591 года была отбита у стен Данилова монастыря последняя в истории России атака ордынского войска (хана Казы-Гирея) на Москву.
В 1586 году грузинский царь Александр обратился к Царю Феодору Иоанновичу с тем, чтобы он принял Иверию под свое покровительство. Спустя два года митрополит Иов отвечал царю Александру, что русский Царь «землю твою Иверскую взял в свое царское достояние под свою руку». Договор с Грузией, по которому последняя признала подданство русскому Царю, был заключён, по всей видимости, в 1587 г. Царь и Патриарх неоднократно посылали в Грузию материальную помощь и духовные послания.
В период правления Царя Феодора Иоанновича хозяйственная жизнь страны постепенно пошла на подъём, удалось преодолеть тяжёлые последствия экономического кризиса 1570–80-х гг. и неудачной Ливонской войны.
Смерть Царя Феодора Иоанновича воспринималась современниками как настоящая катастрофа, как предвестие худших бед России:
Солнце померче и преста от течения своего, и луна не даст света своего, и звезды с небеси спадоша: за многи грехи християнския преставися последнее светило, собратель и облагодатель всея Руския земли государь царь и великий князь Фёдор Иванович.
Как отмечает Д. М. Володихин:
Обращаясь к прежнему царствованию, летописец вещает с необыкновенной нежностью: «А царствовал благоверный и христолюбивый Царь и Великий Князь Феодор Иванович. тихо и праведно, и милостивно, безмятежно. И все люди в покое и в любви, и в тишине, и во благоденстве пребыша в та лета. Ни в которые лета, ни при котором Царе в Руской земли, кроме Великого Князя Ивана Даниловича Калиты, такие тишины и благоденства не бысть, что при нём, благоверном Царе и Великом Князе Феодоре Ивановиче всея Руси.
По свидетельству Патриарха Иова, в предсмертном томлении Царь беседовал с кем-то незримым для других, именуя его великим Святителем, а в час кончины его, по преданию, ощущалось благоухание в палатах Кремлёвских. Сам Патриарх совершил таинство елеосвящения и причастил умирающего Царя Святых Христовых Таин.
Память святого Царя Феодора Иоанновича совершается в день его преставления 7 (20) января и в неделю перед 26 августа (8 сентября) в Соборе Московских святых.
На каком царе закончилась династия рюриковичей
Войти
Авторизуясь в LiveJournal с помощью стороннего сервиса вы принимаете условия Пользовательского соглашения LiveJournal
Последний из Рюриковичей. Незаметная жизнь царя Фёдора Иоанновича
Сын Ивана Грозного, ставший последним монархом из рода Рюриковичей, предпочитал государственным делам заботу о спасении души.
«Постник и молчальник»
В конце XVI века Россия вступила в период острейшего кризиса власти. Династия Рюриковичей, чьи представители столетиями правили страной, угасала. Последним царём из этой династии стал Фёдор Иоаннович, взошедший на русский престол в марте 1584 года.
Фёдор I Иоаннович
Фёдор Иоаннович родился 20 мая 1557 года в Москве. Он был третьим сыном Ивана Грозного и его первой жены Анастасии Романовны Захарьиной-Юрьевой.
Фёдор был одним из немногих детей Ивана Грозного, которые дожили до совершеннолетия. Старший брат Фёдора, царевич Дмитрий, трагический погиб в результате несчастного случая. По мистическому совпадению, его полный тёзка, младший сын Ивана Грозного, рождённый на тридцать лет позже, скорее всего, также стал жертвой несчастного случая, а не убийства.
Наследником престола стал считаться второй сын Грозного, царевич Иван Иванович. Современники отмечали, что на отца он был похож не только внешностью, но и жестоким характером. Известно, что наследник вместе с отцом участвовал в расправах над боярами и вполне мог продолжить его политику.
Фёдор, родившийся через три года после Ивана, отцом в качестве преемника не рассматривался. Как и большинство детей Ивана Грозного, Фёдор с юности был весьма болезненным, а его устремления были далеки от государственного управления.
Фёдор I Иоаннович
Сам Грозный то ли с сожалением, то ли с уважением написал как-то о сыне, который «постник и молчальник, более для кельи, нежели для власти державной рождённый».
Фёдор много времени посвящал молитвам, в развлечениях участвовал разве что по воле отца, который, впрочем, не слишком обременял его этим.
В отличие от отца и старшего брата, Фёдора Иоанновича современники описывали как человека доброго, кроткого, стремившегося к миру и покою, заботившегося более прочего о спасении души.
Бытовая драма, изменившая историю России
В 1575 году Иван Грозный женил 18-летнего Фёдора на его сверстнице Ирине Годуновой, племяннице постельничего Дмитрия Годунова. Этот брак способствовал и возвышению её родного брата Бориса Годунова, опричника, приближённого к себе царём.
Ивана Грозного в тот момент тревожила проблема престолонаследия — у царевича Ивана за четыре года брака не родилось наследника. Царь настоял на разводе и организовал второй брак старшего сына. Заодно женил и Фёдора, надеясь, что хотя бы один из двух сыновей подарит ему внука.
Однако время шло, а ожидания не оправдывались. В итоге Грозный организовал третий брак царевича Ивана, и на сей раз его новая жена, Елена Шереметева, забеременела.
События, которые произошли дальше, коренным образом изменили историю России. По наиболее распространённой версии, в ноябре 1581 года Иван Грозный зашёл в комнату к беременной невестке и застал её в одном нижнем платье. Поскольку жена царевича была на большом сроке беременности и чувствовала себя неважно, ничего удивительного в этом не было, тем более, женщина не ждала визита царя.
Однако Иван Грозный, склонный к приступам внезапного гнева, пришёл в ярость, стал упрекать невестку в непристойности, после чего перешёл к побоям. На крики прибежал царевич Иван, попытавшийся унять отца. Однако Иван Грозный в ярости ударил сына посохом, попав в висок.
Итог этой бытовой драмы в монарших покоях оказался ужасным: у женщины случился выкидыш, а сам царевич спустя несколько дней скончался от полученных повреждений.
Когда Иван Грозный понял, что натворил, его охватил ужас, но сделанного было не вернуть.
«Слабоумен, милостив и не склонен к войне»
Так наследником престола стал Фёдор, совершенно не готовый к тому, чтобы занять трон, и не желавший этого.
Современники и вовсе ставили под сомнение дееспособность нового наследника, считая его слабоумным.
Так или иначе, но прекрасно знавший возможности Фёдора Иван Грозный ещё при своей жизни возложил на приближённых обязанности по помощи сыну в государственном управлении.
Среди приближённых царя возникла борьба за влияние на Фёдора, в которой более других преуспел шурин царевича Борис Годунов.
В 1584 году, после смерти Ивана Грозного, на престол взошёл царь Фёдор I Иоаннович, оставшийся в истории под именем «царь Фёдор Иоаннович».
Парсуна царя Фёдора
Наиболее достоверным из описаний нового царя считается оставленное английским дипломатом при русском дворе Джильсом Флетчером: «Теперешний царь (по имени Феодор Иванович) относительно своей наружности: росту малого, приземист и толстоват, телосложения слабого и склонен к водяной; нос у него ястребиный, поступь нетвёрдая от некоторой расслабленности в членах; он тяжёл и недеятелен, но всегда улыбается, так что почти смеётся. Что касается до других свойств его, то он прост и слабоумен, но весьма любезен и хорош в обращении, тих, милостив, не имеет склонности к войне, мало способен к делам политическим и до крайности суеверен. Кроме того, что он молится дома, ходит он обыкновенно каждую неделю на богомолье в какой-нибудь из ближних монастырей».
Русский историк Сергей Соловьёв в «Истории России с древнейших времён» так описывает распорядок дня царя Фёдора Иоанновича: «Обыкновенно встаёт он около четырёх часов утра. Когда оденется и умоется, приходит к нему отец духовный с Крестом, к которому Царь прикладывается. Затем крестовый дьяк вносит в комнату икону Святого, празднуемого в тот день, перед которой Царь молится около четверти часа. Входит опять священник со святою водой, кропит ею иконы и Царя. Возвратясь из церкви, Царь садится в большой комнате, куда являются на поклон бояре, находящиеся в особенной милости… Около девяти часов Царь едет к обедне, которая продолжается два часа. После обеда и сна едет к вечерне… Каждую неделю Царь отправляется на богомолье в какой-нибудь из ближайших монастырей».
Монарх царствующий, но не правящий
Этот образ жизни импонировал народу благочестием, но абсолютно не сочетался с реальным государственным управлением. Эти вопросы практически полностью перешли к боярскому правительству, во главе которого стоял Борис Годунов.
Правительство в целом со своими обязанностями справлялось: при номинальном правлении Фёдора Иоанновича и фактическом Бориса Годунова русскому царю присягнули донские казаки, была выиграна очередная русско-шведская война и возвращены города Ям, Ивангород и Копорье, учреждено русское патриаршество, построены стены и башни Белого города.
Правда, в 1591 году при правлении Фёдора Иоанновича произошло событие, крайне негативно сказавшееся на дальнейшем ходе русской истории, — в Угличе при невыясненных до конца обстоятельствах погиб последний сын Ивана Грозного, Дмитрий. Нужно, правда, при этом учесть, что на тот момент царевича Дмитрия как претендента на престол не рассматривали — он родился в седьмом браке Ивана Грозного, и церковь полагала эти отношения незаконными. Именно поэтому Дмитрий и оказался не в столице, а в Угличе.
«Царь Фёдор Иоаннович надевает на Бориса Годунова золотую цепь». А. Кившенко
В 1592 году забрезжила надежда — после 17 лет брака жена Фёдора Иоанновича забеременела. Роды прошли благополучно, но бояре были страшно разочарованы, поскольку родилась девочка.
Феодосия Фёдоровна так и осталась единственным ребёнком Фёдора Иоанновича. Девочка умерла в возрасте полутора лет.
Надежды на новую беременность царицы Ирины не оправдались. Всё хуже становилось и здоровье самого Фёдора Иоанновича.
17 января 1598 года 40-летний царь скончался. Он был похоронен в Архангельском соборе Московского кремля вместе со своим отцом и братом Иваном.
Благодаря своей набожности и благочестию, царь Фёдор Иоаннович был канонизирован Православной церковью как «святой благоверный Феодор I Иоаннович, царь Московский».
На этом благочестивом, но практически незаметном с точки зрения государственного управления монархе завершилась династия Рюриковичей. Впереди Россию ждало Смутное время…
Царь Фёдор Иоаннович делает правителем России Бориса Годунова. 1584 год. Гравюра Б. Чорикова. XIX в.
«Крах Рюриковичей стал трагедией для российского государства»
— Сама эпоха Смуты всегда занимала умы русских людей, но почему вообще была выбрана именно тема предшествовавшего ей династического кризиса?
— Смута была интересна всегда, но Смута — это последствие. Причина — закат династии Рюриковичей, династический кризис, который ударил по русскому обществу с чудовищной силой. Историческому сознанию русского народа это явление не было знакомо, у нас такого не было никогда. От начала государственности, для людей того времени «от начала времен», русскими землями правили представители Рюрикова рода. Другого себе никто представить не мог: солнце — желтое, трава — зеленая, на троне — Рюрикович. И вдруг — крах. Дестабилизирующее действие этой трагедии царского рода, его угасания, было колоссальным. Смута и едва не случившаяся потеря государственности — именно последствия этого потрясения.
Шапка Казанская, представленная в экспозиции на выставке «Закат династии. Последние Рюриковичи. Лжедмитрий» в Музеях Московского Кремля
— Если смотреть в глобальном масштабе, династический кризис в то время был не только в России. В этом контексте — кому удалось выйти из кризиса меньшей кровью? В буквальном смысле — ведь если у нас была Смута, то в Англии всё пришло к кровавой гражданской войне, Европа пылала три десятилетия. Грубо говоря, кому больше повезло в истории?
— Повезло тем, кто был лучше подготовлен. В том числе и на уровне общественного сознания. Кто был готов к тому, что одна династия может сменить другую. В России ничего подобного не было.
— Как русские люди воспринимали Василия Шуйского — Рюриковича, занявшего престол после царя Бориса, который Рюриковичем не был?
— Годунов, при всех его талантах, был царем «неправильным» и неправедным. И все чудовищные бедствия, которые рухнули на страну, работали против него. Да, он очень старался, был невероятно способным человеком с государственным складом ума, но обстоятельства оказались сильнее него. И общественное сознание воспринимало его как нечто чужеродное. И последовавший многолетний недород — как мы сейчас знаем, последствие извержения вулкана в Южной Америке — тоже воспринимался как кара за грехи неправедного царя.
А Василий Иванович Шуйский. Великолепный политик, опытный дворцовый интриган. Да, Шуйские были принцами крови, суздальской ветвью Рюриковичей, имевшей право на русский престол в случае вымирания московской ветви. Но в условиях тех вызовов, которые ему бросала тогдашняя ситуация, этого было мало. После угасания московской ветви в наступивших условиях одного факта принадлежности к роду Рюрика уже было недостаточно для того, чтобы стабильно находиться на престоле. Политическая ситуация, военная ситуация были просто чудовищными.
Выставка «Закат династии. Последние Рюриковичи. Лжедмитрий» в Музеях Московского Кремля
— На самом деле у Лжедмитрия были хорошие шансы удержаться у власти. Прояви он немного больше осмотрительности, а пришедшие с ним поляки — деликатности, то, возможно, потомки Лжедмитрия (или истинного Дмитрия, называйте как угодно) и Марии Мнишек правили бы Россией еще очень долго, если не до сих пор. Но не хватило, не хватило ни того, ни другого. И, конечно, Лжедмитрий сильно уступал Борису Годунову по части умения плести политическую интригу. Он оставил в живых опаснейшего врага — Шуйского. Тот Лжедмитрия быстро раскусил и в итоге переиграл.
— В каком-то смысле Лжедмитрий оказался большим европейцем, чем сами европейцы — вряд ли его польские патроны проявили бы подобное милосердие.
— Возможно, он и сам не хотел им подражать и стелиться под польских патронов. Был он расстригой Гришкой Отрепьевым или не был, но, что переводить Русь в католичество нельзя, понимал. Он раздавал какие-то авансы и обещания, пока ему нужен был спонсор и нужна была военная поддержка. А все его новизны, иногда очень вызывающие с точки зрения тогдашнего русского общества, скорее всего, были игрой в политическую просвещенность, в европейскую моду. Да, прекрасный европейский доспех, да, пренебрежение к старым русским обычаям — но за этим вряд ли стояло желание низвергать что-то фундаментальное для русского народа. Его отступления от принятой нормы сейчас покажутся, наверно, ничтожными — ну поел человек телятины. Или днем не поспал, или в баню в неурочное время сходил.
— В школьном курсе истории о Лжедмитрии рассказывают как об иностранном ставленнике без всяких прав на престол — потому и был свергнут. Но ведь, если посмотреть на примеры из истории, бывали и обратные случаи. К примеру, династия потомков наполеоновского маршала Бернадота — иностранного захватчика и даже не дворянина — успешно царствует в Швеции вот уже третье столетие. Могло ли что-то подобное случиться у нас в XVII веке?
— Думается, да. Конечно, всё это, как выразился один мой коллега, «еще одна догадка в цепи предположений» — история, как известно, не имеет сослагательного наклонения — но возможность такого исхода действительно была. Еще раз подчеркну: если бы Лжедмитрий был чуть осмотрительней, история государства российского получилась бы совершенно иной. Точно так же — уж если мы решили пофантазировать — далеко не юный Василий Иванович Шуйский, 54 лет взошедший на престол, женился на юной княжне Марии Петровне Буйносовой-Ростовской. У них родились две девочки — и померли. Родился бы мальчик — возможно, всё пошло бы по-другому. Это был бы дополнительный шанс, по крайней мере.
Кстати, на выставке представлен уникальный щит князя Мстиславского, работы иранского мастера. Тут тоже интересный ракурс. Князь был умопомрачительно знатен — в его жилах текла кровь Рюриковичей, Гедиминовичей и Чингизидов. Но, несмотря на то что женат был трижды, жизнеспособного потомства не произвел. Все дети умерли. И поэтому как претендент на русский престол всерьез не фигурировал. Потому что все понимали: избери бояре его царем, последует еще один кровавый династический кризис. Репродуктивные способности 16-летнего Миши Романова на момент избрания его на царство выглядели явно более перспективными.
Щит с золотой насечкой и драгоценными камнями. Иран, XVI век. Мастер — Мухамет Ша. Принадлежал князю Ф.И. Мстиславскому. Оружейная палата Московского Кремля
— Не будем забывать и о польском короле Владиславе Жигимонтовиче, который недолгое время пробыл и русским царем?
— В собрании музея хранится редкая золотая копейка, из числа отчеканенных от его имени при Семибоярщине. Но Владислав не был венчан, не выполнил условие о приезде в Россию и переходе в православие, так что формально царем считаться не может.
— Время Смуты у нас ассоциируется с разрухой, неурожаем, кровопролитием. А экспонаты выставки — предметы материальной культуры, причем предметы изумительные по своей красоте. Как работники Музеев Кремля отбирали те предметы, чтобы отразить эпоху во всей ее сложности?
— На самом деле артефактов из сокровищницы московских государей досмутного времени безумно мало. И особого богатства выбора у нас не было. Стояла задача осмыслить, скомбинировать, собрать предметы, вписанные в историю царского рода, так, чтобы они изложили нам, как от апогея величия при Иоанне Васильевиче род этот пришел к краху. Краху, который стал трагедией для всего русского государства. Ведь мы находились буквально в шаге от утраты своей государственности в результате того страшного кризиса.
— Если уж мы вспомнили Иоанна Васильевича — как он сам и период его правления сейчас трактуется современной российской исторической наукой?
— Очень по-разному он воспринимается и трактуется. Причем разброс мнений и оценок, акцентов — невероятный. Начиная от деспота и тирана до — хотя это, пожалуй, уже не научная тенденция — требований канонизации.
— То есть к консенсусу так и не пришли?
— Консенсус в принципе невозможен. Только полифония, многоголосие — множество мнений и их состязание.
Директор департамента международной и выставочной деятельности Музеев Московского Кремля Екатерина Караваева на выставке «Закат династии. Последние Рюриковичи. Лжедмитрий» в Музеях Московского Кремля
— Но ведь относительно его западных современников некий консенсус всё же сложился. Тот же английский Генрих VIII вполне мог конкурировать с Иоанном Васильевичем и по числу жен, и по склонности устраивать кровопролития, однако его, кажется, давно перестали обвинять в жестокости и деспотизме. Сложилось некое общее мнение: великий государь, хотя и не без недостатков.
— Консенсуса у нас всё же нет, но просматриваются некие полосы изменения отношения к Ивану Грозному — и всегда мотивированные политической конъюнктурой. В эйзенштейновские времена это был суровый государь, который искоренял измену. Потом, в 1960-х, он стал кровавым тираном — помните выражение «опричный террор»? А сейчас, честно говоря, среди профессионалов-историков идеологический накал пошел на спад. Серьезные ученые занимаются скрупулезным анализом уже известных источников, изучением безумно редко появляющихся новых источников. Новых информативных документов крайне мало.
— То есть мы всё же отказались от того, чтобы проецировать на историческую эпоху и фигуру царя Иоанна свою политическую злобу дня?
— Если говорить об академическом сообществе, то да. Оно стало куда более холодным, трезвым, объективным, сосредоточив свои усилия именно на скрупулезном анализе информации источников, воздерживаясь от политических экспрессивных оценок.
— А за академией подтягивается и общество, ведь так?
— Кто знает, кто знает. Разные поветрия нашего времени могут и помешать. В провинциальных школах еще не так давно случалось, что детей учили по теориям Фоменко. Влияние академической науки на массовое сознание пока очень мало. Но хочется верить, что капля камень точит, как говорят в народе.
— Есть ли на выставке какие-то особые артефакты, на которые обязательно надо обратить внимание?
— Практически за каждым представленным памятником стоит фантастическая история. Конечно, проще всего ткнуть пальцем и сказать: «Вот это must see. Вот это — шедевр. А остальное в сравнении блекнет». Здесь же идея, которую мы старались осуществить, — комплекс, некий объединенный общим смыслом, кровно-генетической логикой развития набор памятников. Прекрасных и редких сами по себе, но которые вместе рассказывают историю. Впрочем, даже не рассказывают — они и есть сама история.
Вот, например крестильная икона Ивана Грозного, преподнесенная государю игуменом Троице-Сергиева монастыря Иоасафом. Или дивная по красоте панагия с изображением Иоанна Предтечи, изготовленная, как считается, к венчанию на царство Ивана IV. Вот этот знаменитый петух, фото которого вы наверняка видели в какой-нибудь книге — с ним настоящая интрига. Есть надпись: «великий князь Иван Васильевич» — но который? Иван III или Иван IV? Так или иначе — драгоценнейший предмет из сокровищницы великокняжеского периода. Будут на выставке и мерные иконы царских детей — их делали в рост ребенка.
— И всё это уместилось в два зала?
— Да. Один из них посвящен последним Рюриковичам — Ивану Васильевичу, Федору Ивановичу и недолгому царствованию Василия Ивановича Шуйского. Он был последним Рюриковичем на престоле, это был такой постскриптум к нескольким векам русской истории. Другой зал посвящен Лжедмитрию — точнее, не самому Лжедмитрию, поскольку напрямую связанных с ним артефактов не так уж много, а истории представлений о нем, которые стали формироваться даже до его восхождения на престол. И тому, каким он сам — как нам видится — хотел остаться в истории русской государственности. В экспозиции и его портреты, и часть его доспеха, хранящаяся в Артиллерийском музее в Санкт-Петербурге.
Эта выставка — значительное культурное событие. В таком сочетании впервые предстанут всемирно известные памятники. И я бы хотел призвать воспринимать всю экспозицию в совокупности. Говоря образно, перед нами не словарь языка истории, а его грамматика.