на каком языке читаются молитвы

Какой язык нас доведет до неба?

Цер­ков­но­сла­вян­ский язык, на кото­ром ведется бого­слу­же­ние в Рус­ской Пра­во­слав­ной Церкви, далеко не всем поня­тен. Осо­бенно тем, кто только-только пере­сту­пил порог храма. Им часто кажется, что надо немед­ленно дей­ство­вать: в сроч­ном порядке пере­во­дить все бого­слу­жеб­ные тексты на совре­мен­ный рус­ский язык – тогда, мол, всем всё станет понятно. На самом деле вопрос очень мно­го­знач­ный, есть как pro, так и contra. Мы обра­ти­лись к спе­ци­а­ли­стам – Марине Журин­ской и Вла­ди­миру Кирил­лину.

Марина Журин­ская, кан­ди­дат фило­ло­ги­че­ских наук, линг­вист, редак­тор жур­нала «Альфа и Омега»

Под грузом вто­рич­ных смыс­лов

— Марина Андре­евна, мне при­хо­ди­лось слы­шать, будто рус­ский язык одно­значно хуже цер­ков­но­сла­вян­ского и потому на него нельзя пере­во­дить бого­слу­же­ние. Вы с этим согласны?

— Раз­го­воры о том, что цер­ков­но­сла­вян­ский язык лучше рус­ского – это раз­го­воры наив­ные, потому что на всяком языке можно выра­зить вообще все, что только может прийти чело­веку в голову. Рас­суж­де­ния о том, что есть такое слово, подоб­ного кото­рому нет в других языках, тоже довольно наивны – прежде всего потому, что смысл выра­жа­ется не в отдель­ных словах, а в пред­ло­же­ниях. Всегда с помо­щью того или иного коли­че­ства слов можно ска­зать все, что чело­век думает. Рас­суж­де­ния об особой поэ­тич­но­сти цер­ков­но­сла­вян­ского языка также неубе­ди­тельны; суще­ствует оба­я­ние иного языка, и тексты на нем кажутся «кра­си­вее», чем на родном; на сей счет у линг­ви­стов бытует масса анек­до­тов. К тому же язык Пуш­кина тоже поэ­ти­чен, и если это кри­те­рий, тогда почему бы нам не пере­ло­жить сейчас все бого­слу­же­ние в пуш­кин­ские чекан­ные строфы?

Дело в другом – цер­ков­но­сла­вян­ский язык для нас обла­дает рядом совер­шенно особых свойств. Все-таки хорошо, когда язык, на кото­ром совер­ша­ются бого­слу­же­ния, не родной, потому что в словах и обо­ро­тах род­ного языка масса того, что назы­ва­ется кон­но­та­ци­ями – вто­рич­ных смыс­лов, кото­рые в тексте не содер­жатся, но рож­да­ются в созна­нии.

Про­стой пример. В сино­даль­ном пере­воде Свя­щен­ного Писа­ния в Нагор­ной про­по­веди есть слово восс­ме­е­тесь (Бла­женны пла­чу­щие ныне, ибо восс­ме­е­тесь. Еван­ге­лие от Луки, глава 6, стих 21). С одной сто­роны, рус­ского слова воссме­яться в иных кон­текстах не суще­ствует, но с другой, если оно есть в сино­даль­ном пере­воде, то тем самым оно уже есть и в языке. И вот в одном из новых пере­во­дов Свя­щен­ного Писа­ния вместо восс­ме­е­тесь стоит вы будете сме­яться. Но это же звучит как в анек­доте: «Вы будете сме­яться, но ваша третья дочь тоже умерла». Так нельзя. Именно от этого нас очи­щает и охра­няет сакраль­ный язык.

Сакраль­ный – от лат. sacrum (свя­щен­ный) — это язык бого­слу­же­ния, язык риту­а­лов. У хеттов, напри­мер, таким языком был палай­ский. У индий­ских буд­ди­стов это пали. Цер­ков­но­сла­вян­ский – это тоже сакраль­ный язык, и к этому нужно отне­стись серьезно. Конечно, в хри­сти­ан­стве, в рели­гии сво­боды, нет жест­кого тре­бо­ва­ния слу­жить именно на сакраль­ном языке, и служба ведется на наци­о­наль­ных языках там, где это оправ­дано, но об этом дальше. А наш сакраль­ный язык – цер­ков­но­сла­вян­ский – помо­гает нам дер­жаться в том русле, в кото­ром нужно плыть, если мы желаем жить духов­ным настроем и не рас­се­и­ваться. И чем больше чело­век бывает на бого­слу­же­нии, причем бывает серьезно, тем ближе и понят­нее ему цер­ков­но­сла­вян­ский язык. Что, однако, никоим обра­зом не отме­няет работу со сло­ва­рем. Ведь можно сорок лет подряд посе­щать бого­слу­же­ния, но что такое мше­ло­им­ство или три­статы(Три­стат – (греч.) вое­на­чаль­ник; упо­треб­ля­ется и в зна­че­нии «всад­ник») – так нико­гда и не узнать, потому что у этих слов нет ана­ло­гов и кон­текст их не про­яс­няет, за ними нужно лезть в сло­варь.

— А суще­ствует ли вообще про­блема цер­ков­но­сла­вян­ского языка? Если да, то в чем она выра­жа­ется?

— Про­блема цер­ков­но­сла­вян­ского языка, точнее, бого­слу­же­ния на цер­ков­но­сла­вян­ском языке, сейчас чрез­вы­чайно огра­ни­чена. Это про­блема тех людей, кото­рые впер­вые при­хо­дят в Цер­ковь и чув­ствуют себя несколько сби­тыми с толку. Иногда это про­блема каких-то при­хо­дов, кото­рые желают выде­литься в этом отно­ше­нии из общей массы, сде­лать, как лучше. То есть либо это про­блема внут­ри­цер­ков­ного само­со­зна­ния, либо это про­блема нео­фи­тов. Второе дей­стви­тельно заслу­жи­вает осо­бого вни­ма­ния.

Поз­волю себе неко­то­рое уточ­не­ние. У Мос­ков­ского Пат­ри­ар­хата – мно­же­ство при­хо­дов за гра­ни­цей. В неко­то­рых из них, куда ходят в основ­ном старые люди (а иногда и моло­дые, если в их семье при­нято гово­рить по-русски, сохра­няя тем самым куль­тур­ную тра­ди­цию рус­ского языка), служба совер­ша­ется на цер­ков­но­сла­вян­ском. Но там, где боль­шин­ство при­хо­жан – это люди, не зна­ю­щие рус­ского, раз­ре­ша­ется слу­жить на наци­о­наль­ных языках. Напри­мер, есть пре­крас­ный, в высшей сте­пени совер­шен­ный пере­вод литур­гии на немец­кий язык, кото­рый еще в XIX веке сделал в Гер­ма­нии про­то­и­е­рей Алек­сий Маль­цев. Очень хорош и пере­вод на англий­ский язык, это аутен­тич­ный текст. Так что нельзя ска­зать, будто Мос­ков­ский Пат­ри­ар­хат служит только по-цер­ков­но­сла­вян­ски. И ясно, что язык как тако­вой, в том числе и живой совре­мен­ный язык – не пре­пят­ствие для пра­во­слав­ного бого­слу­же­ния. Надо ска­зать, однако, что язык немец­кого бого­слу­жеб­ного текста отли­ча­ется от оби­ход­ного. Этот язык воз­вы­шен­ный, со мно­же­ством арха­из­мов. Он очищен от про­те­стант­ской рели­ги­оз­ной лек­сики, содер­жит слова и обо­роты латин­ского про­ис­хож­де­ния, кото­рые упо­треб­ляли като­лики.

О появ­ле­нии цер­ков­но­сла­вян­ского языка

Цер­ков­но­сла­вян­ский язык, наслед­ник ста­ро­сла­вян­ского, сло­жился в сере­дине XVII века. Он отра­зил ряд изме­не­ний, глав­ным обра­зом фоне­ти­че­ских, про­ис­шед­ших в живом рус­ском языке. Тогда же была упо­ря­до­чена и его орфо­гра­фия.

— Но ведь немец­кий язык бого­слу­же­ния более поня­тен совре­мен­ным немцам, чем цер­ков­но­сла­вян­ский – совре­мен­ным рус­ским?

— Я бы тут гово­рила не о языке. Я бы гово­рила о тексте – о бого­слу­жеб­ных текстах, о текстах Свя­щен­ного Писа­ния. Текст – это неко­то­рая «вещь в себе», и пони­ма­ние его — не только язы­ко­вое. Думаю, что для совре­мен­ных пра­во­слав­ных немцев бого­слу­жеб­ный текст обла­дает в неко­то­рой сте­пени сти­ли­сти­че­ской ина­ко­во­стью. А цер­ков­но­сла­вян­ский язык бого­слу­жеб­ных тек­стов нельзя назвать мерт­вым, потому что изме­не­ния в текстах про­из­во­дятся, хотя и малень­кие, «точеч­ные». И это един­ствен­ный без­бо­лез­нен­ный способ рефор­ми­ро­ва­ния. Здесь, если можно так выра­зиться, «дву­сто­рон­нее дви­же­ние». Изме­не­ние воз­ни­кает, может быть, даже в резуль­тате храб­ро­сти отдель­ного свя­щен­ника (был бы он только доста­точно для этого обра­зо­ван­ным), цер­ков­ный народ это либо при­ни­мает, либо нет. Если в общей массе при­ни­мает, то свя­щен­но­на­ча­лие это одоб­ряет. И тогда воз­ни­кает это точеч­ное изме­не­ние. Речь, конечно, идет об отдель­ных словах, напри­мер, любовь вместо любы, жизнь вместо живот, петух вместо петел. У меня есть несколько молит­во­сло­вов, и в части их стоит оборот спа­се­ния иский, а в другой части – спа­се­ния требуя. И ничего страш­ного.

Читаю и пере­вожу. Со сло­ва­рем

— Но что же делать чело­веку, кото­рый не пони­мает цер­ков­но­сла­вян­ский язык?

— Во-первых, есть пре­крас­ный сло­варь цер­ков­но­сла­вян­ского языка отца Гри­го­рия Дья­ченко, кото­рый недавно дважды пере­из­да­вался. Можно им вос­поль­зо­ваться и узнать зна­че­ния непо­нят­ных слов. С «понят­ными» сло­вами тоже все не так просто. Есть такое явле­ние, как ложные друзья пере­вод­чика. Напри­мер, в одной из молитв вечер­него пра­вила мы просим про­ще­ния за грехи яже от юности и от науки злы, и яже суть от нагль­ства и уныния. От юности – более или менее понятно: это значит смо­лоду-сдуру согре­шил. А вот что такое от науки злы? Мне встре­ча­лась интер­пре­та­ция, что это якобы от боль­шого обра­зо­ва­ния, в кото­ром таится зло. Это в корне неверно. Как это воз­можно: с одной сто­роны, по моло­до­сти, с другой, здесь же – от боль­шой обра­зо­ван­но­сти? Это странно. От науки злы значит «от злого науче­ния», то есть под­учили по злобе совер­шить грех, вот и совер­шил, соб­ствен­ным умом не разо­брав­шись. Ева, напри­мер, согре­шила от науки злы.

Далее, что такое от нагль­ства? Опять же, можно поду­мать, что был наха­лен и поэтому согре­шил. Ничего подоб­ного. Цер­ков­но­сла­вян­ские нагле, нагль­ство очень опо­сре­до­ванно свя­заны с рус­ским словом наг­лость. Точное зна­че­ние можно найти в поль­ском, род­ствен­ном сла­вян­ском языке. По-поль­ски нагле озна­чает вне­запно, неожи­данно. Это значит, что, поду­мавши, мы знаем, как посту­пить пра­вильно, а если тре­бу­ется какая-то вне­зап­ная реак­ция, можем и оши­биться. Согре­шить от нагль­ства – это значит, ты никак не ожидал, что нужно будет при­нять какое-то реше­ние, и принял непра­виль­ное, потому что не сооб­ра­зил.

— Выхо­дит, каждый моля­щийся должен со сло­ва­рем сидеть и пере­во­дить тексты молитв, при этом еще ста­ра­ясь рас­по­знать «ложных друзей пере­вод­чика»?

— Неточно здесь гово­рить «моля­щийся», потому что со сло­ва­рем не молятся, а гото­вятся к молитве. Сна­чала дей­стви­тельно можно поси­деть со сло­ва­рем – это никому не поме­шает. Конечно, это колос­саль­ная работа, и про­де­лы­вать ее нужно посте­пенно. Сесть и за один вечер пере­ве­сти все молит­вен­ное пра­вило, конечно, невоз­можно. Это надо делать поти­хо­нечку и посте­пенно – читать и вду­мы­ваться, – вду­мы­ваться не только в сло­вар­ное зна­че­ние слов, но и в духов­ный смысл текста.

Но есть еще один про­цесс. Я ведь неда­ром говорю, что дело зача­стую не в языке, а в тексте. Очень многое откры­ва­ется чело­веку в ходе бого­слу­же­ния. Когда чело­век молится, ему ста­но­вятся понят­нее те слова, кото­рые при про­стом чтении вызы­вают недо­уме­ние. Дальше – то, что назы­ва­ется навы­ком: те или иные фразы бого­слу­же­ния у чело­века свя­зы­ва­ются с его соб­ствен­ными духов­ными пере­жи­ва­ни­ями, и в его созна­нии обра­зу­ется неко­то­рое един­ство. Такое един­ство назы­ва­ется в бого­сло­вии словом цело­муд­рие, то есть это гар­мо­ния всего суще­ства чело­века.

Вот очень про­стой пример. Я более-менее систе­ма­ти­че­ски читаю дома Псал­тырь. Читала его по-русски. Сна­чала я стала спо­ты­каться на 50‑м псалме. Каждое утро читая его по-цер­ков­но­сла­вян­ски, невоз­можно не сбиться в рус­ском вари­анте. Далее, и 90‑й псалом, и все псалмы шесто­псал­мия, и вхо­дя­щие в После­до­ва­ние к испо­веди, и те, стихи из кото­рых часто повто­ря­ются в бого­слу­жеб­ном круге, – все они посте­пенно заме­ня­ются на цер­ков­но­сла­вян­ский, потому что именно с этим языком связан некий духов­ный опыт. Вот что такое навык. В резуль­тате пере­хожу на чтение цер­ков­но­сла­вян­ского текста, и не из прин­ципа, а потому что мне так удоб­нее.

Сло­ва­рик

Злоба — 1. Грех; 2. Печаль, забота. Моле­ние о душах озлоб­лен­ных значит молиться о людях, име­ю­щих какие-то скорби, болез­нен­ные заботы.

Ока­ян­ный – бедный, несчаст­ный, достой­ный жало­сти. Это слово в цер­ков­но­сла­вян­ском не имеет руга­тель­ного оттенка.

Окорм­ле­ние – духов­ное руко­вод­ство. Свя­зы­ва­ется со словом корма, а не корм. Корма – место, где на корабле нахо­ди­лось кор­мило, руль. Окорм­лять – значит направ­лять.

Житель­ство – 1. При­выч­ное нам зна­че­ние – место житель­ства. 2. Все ныне живу­щие хри­сти­ане: и твое сохра­няя кре­стом твоим житель­ство.

Глагол видети: виде­хом (мы видели) – окон­ча­ние ‑ом имеют гла­голы пер­вого лица мно­же­ствен­ного числа.

Если чело­век пришел не к Богу…

— Но все-таки, навер­няка для наших пред­ков цер­ков­но­сла­вян­ский язык был гораздо понят­нее и ближе, чем нам сейчас. А сего­дня, к при­меру, довольно типична такая кар­тина. Чело­век захо­дит в храм, слышит непо­нят­ные ему пес­но­пе­ния и через пять минут выхо­дит со сло­вами, что больше нико­гда сюда не придет: все равно ничего не понятно.

— Насчет наших пред­ков вы, навер­ное, на пару веков оши­ба­е­тесь. Просто среди них было меньше людей, так захо­дя­щих в храм. Вы опи­сали чело­века, кото­рому Бог не нужен. Он не пришел к Богу, он именно зашел в храм. Он не думает о том, что пришел в дом к Богу. Иначе бы он так не сказал: больше я сюда не приду. Все-таки с Царем Царей так не раз­го­ва­ри­вают. Просто ему это не нужно, ну и что тут можно сде­лать? Услы­шал бы он что-то понят­ное – ну, постоял бы десять минут, а не пять.

С другой сто­роны, я знаю многих людей, кото­рые цер­ков­но­сла­вян­ского не пони­мают и пони­мать не хотят. В храм они ходят из сооб­ра­же­ний скорее маги­че­ских – свечку поста­вить, чтобы «помогло» выиг­рать в лоте­рею или выле­читься от хонд­роза. Дело же не в языке. Пони­ма­ете, если чело­век стре­мится к Богу, к спа­се­нию в Боге, то хоть по-китай­ски пусть служат – это же неважно, он выучит. Дело не в этом. Если чело­век пришел к Богу, если у него есть внут­рен­няя потреб­ность, он будет ста­раться понять. А если язык непре­одо­лимо мешает пони­мать, то чело­век не к Богу пришел.

Вот еще одна важная вещь. Когда мы молимся по-цер­ков­но­сла­вян­ски, слышим цер­ков­но­сла­вян­ские тексты, мы объ­еди­ня­емся во Христе не только между собой, но и со всеми нашими пред­ками, кото­рые в тече­ние тысячи лет слы­шали и про­из­но­сили те же самые слова. Полу­ча­ется в полном смысле общее дело (Литур­гия – (греч.) общее дело).

— Почему же тогда като­лики отка­за­лись от латыни, на кото­рой прежде совер­ша­лись все их бого­слу­же­ния?

— Я не като­личка, не имею ника­кого опыта бытия в като­ли­че­ской Церкви. Оче­видно, у них были какие-то сооб­ра­же­ния. Насколько они оправ­да­лись, не знаю, вроде бы не очень, потому что число при­хо­жан Като­ли­че­ской Церкви в Европе умень­ша­ется ката­стро­фи­че­ски, невзи­рая на службу на понят­ном языке. Более того, те, кто сохра­нил себе латынь – более стой­кие люди, их при­ходы более посто­янны, и язык их не сму­щает.

Вообще латынь, как и другие языки, – это не такая уж страш­ная вещь. Для изу­че­ния языка нужна прежде всего хоро­шая моти­ва­ция. В свое время я пре­по­да­вала немец­кий язык аспи­ран­там. Им нужно было сда­вать кан­ди­дат­ский мини­мум – это хоро­шая моти­ва­ция. Но части из них нужно было читать зару­беж­ных спе­ци­а­ли­стов. Эта моти­ва­ция еще лучше. Так вот, аспи­ранты второй кате­го­рии очень даже пре­успе­вали. Отсюда вопрос: у чело­века, кото­рый пришел в Цер­ковь, есть моти­ва­ция или нет? Он хочет жить в Церкви? Если да, то ему нетрудно будет посмот­реть в сло­варь, запом­нить, что такое три­статы и идти дальше.

Кроме того, напрасно счи­тать, что Цер­ковь совсем не идет веру­ю­щим навстречу. Очень полезно посмот­реть на текст канона пре­по­доб­ного Андрея Крит­ского. Он пере­ве­ден с гре­че­ского, и во всех при­лич­ных изда­ниях есть рус­ский пере­вод с ком­мен­та­рием. Но есть еще цер­ков­но­сла­вян­ский ком­мен­та­рий более позд­ней редак­ции: неко­то­рые слова и выра­же­ния, дословно пере­ве­ден­ные с гре­че­ского, уточ­ня­ются на цер­ков­но­сла­вян­ском языке. Так, напри­мер, слово бес­сло­вес­ный имеет сноску – безум­ный. Все очень просто: это пере­вод гре­че­ского слова, корень кото­рого – логос – может озна­чать слово, а может озна­чать разум. Первый пере­вод­чик пере­вел это слово как бес­сло­вес­ный, а потом уже более вдум­чи­вый редак­тор понял, что надо пере­во­дить как безум­ный. И сде­лано это очень акку­ратно: текст оста­вили, но ком­мен­та­рий дали.

— А как, напри­мер, стоя на литур­гии, моля­щийся, не име­ю­щий доста­точ­ных знаний по исто­рии, поймет слова: Яко да Царя всех поды­мем, ангель­скими неви­димо дори­но­сима чинми (дори­но­сима – тор­же­ственно носи­мого, про­слав­ля­е­мого, от греч. дори – копье. Букв. дори­но­сима – копье­но­си­мого; в древ­но­сти, тор­же­ственно про­слав­ляя царей или вое­на­чаль­ни­ков, их сажали на щиты, подняв вверх, ста­вили щиты на копья и таким обра­зом носили их пред вой­сками. Издали каза­лось, что про­слав­ля­е­мых несут прямо на копьях. Ангель­скими чинми – ангель­скими чинами.)?

— Это вопрос не к моля­ще­муся, а к тому, как он про­хо­дил кате­хи­за­цию. Если не про­хо­дил, то пускай сам и про­хо­дит. Только пусть обра­ща­ется с вопро­сами не к рядом сто­я­щей бабушке, а непо­сред­ственно к свя­щен­нику. Потому что батюшка, если сам не объ­яс­нит, как мини­мум укажет нужную лите­ра­туру.

…А вообще всякое бывет. У меня был случай, когда в храме одна девушка с пани­кой на лице подо­шла ко мне и спро­сила: «Что мне делать? Я совер­шенно не пони­маю, что гово­рят свя­щен­ники». (В этом храме к тому же не самая удач­ная аку­стика.) Я ей ска­зала, что, конечно, лучше бы потом текст бого­слу­же­ния про­чи­тать, но сейчас можно просто помо­литься о том, чтобы всё, что гово­рят свя­щен­ники, они гово­рили и от ее имени. Она, видимо, таким обра­зом помо­ли­лась, после чего стояла с совер­шенно тро­га­тель­ным выра­же­нием лица. А ведь, соб­ственно, именно это свя­щен­ник и делает – он молится от нашего имени. Но Цер­ковь устро­ена так, что его голос служит выра­же­нием нашей общей молитвы.

О про­ис­хож­де­нии бого­слу­жеб­ного языка

Первый лите­ра­тур­ный язык славян, создан­ный свя­тыми рав­ноап­о­столь­ными Кирил­лом и Мефо­дием в IX веке, при­нято назы­вать ста­ро­сла­вян­ским (древ­не­цер­ков­но­сла­вян­ским) языком. Его осно­вой явился маке­дон­ский говор древ­не­бол­гар­ского языка, на кото­ром гово­рило сла­вян­ское насе­ле­ние гре­че­ского города Солуня (совр. Сало­ники). Именно этот говор был изве­стен «солун­ским бра­тьям». В ходе пере­вода Свя­щен­ного Писа­ния и бого­слу­жеб­ных книг с древ­не­гре­че­ского на этот язык ими был впер­вые раз­ра­бо­тан книж­ный стиль живого сла­вян­ского языка, отра­зив­ший вли­я­ние гре­че­ского син­так­сиса и вобрав­ший в себя боль­шое коли­че­ство ново­об­ра­зо­ван­ных по гре­че­ским образ­цам слов (Бого­ро­дица, Прис­но­сущ­ный и др.). В IX веке раз­ли­чия между сла­вян­скими язы­ками были незна­чи­тель­ными, и со своими пере­во­дами святые Кирилл и Мефо­дий отправ­ля­ются в Вели­кую Мора­вию, к запад­ным сла­вя­нам. Когда же хри­сти­ан­ство при­хо­дит на Русь, то здесь также появ­ля­ются бого­слу­жеб­ные книги, пере­пи­сан­ные с более ранних ори­ги­на­лов. Древним руси­чам был поня­тен язык этих книг – он имел общий с древ­не­рус­ским грам­ма­ти­че­ский строй и почти тож­де­ствен­ный основ­ной сло­вар­ный состав.

Вла­ди­мир Кирил­лин, доктор фило­ло­ги­че­ских наук, про­фес­сор, заве­ду­ю­щий кафед­рой фило­ло­гии Мос­ков­ской духов­ной ака­де­мии и семи­на­рии

Цер­ковно-сла­вян­ский язык возник во второй поло­вине IX века, во вре­мена святых Кирилла и Мефо­дия – про­све­ти­те­лей славян – в зна­чи­тель­ной мере как резуль­тат их пере­вод­че­ской дея­тель­но­сти. На этом языке никто нико­гда не раз­го­ва­ри­вал, он изна­чально был языком книж­ным и пред­на­зна­чался для нужд хри­сти­ан­ской Церкви: для бого­слу­же­ния, про­по­веди, пере­дачи биб­лей­ских, веро­учи­тель­ных, исто­ри­че­ских и других тек­стов.

С рас­про­стра­не­нием среди сла­вян­ских племен хри­сти­ан­ства и хри­сти­ан­ской книж­но­сти язык этот есте­ственно пре­тер­пе­вал изме­не­ния под воз­дей­ствием живых наре­чий. Посте­пенно появи­лись его запад­ная, южная и, позд­нее, восточ­ная раз­но­вид­но­сти. В сущ­но­сти, с момента воз­ник­но­ве­ния сла­вян­ской гра­моты пере­пис­чики книг, каждый в силу соб­ствен­ного разу­ме­ния, посто­янно стре­ми­лись к замене непо­нят­ных слов и грам­ма­ти­че­ских форм — напри­мер, гре­циз­мов, арха­из­мов, формы тво­ри­тель­ного падежа или двой­ствен­ного числа — на более понят­ные и совре­мен­ные им слова и формы. Так что язык этот не был совер­шенно застыв­шим, он по-своему все время раз­ви­вался.

Но когда на смену пере­пис­чи­кам в XVI–XVII сто­ле­тиях пришел печат­ный станок, этот сти­хий­ный про­цесс почти пре­кра­тился. Однако при этом почти сразу воз­никла про­блема исправ­ле­ния, редак­ти­ро­ва­ния и уни­фи­ка­ции цер­ков­но­сла­вян­ских тек­стов, ибо в бого­слу­жеб­ных книгах, напе­ча­тан­ных, напри­мер, в Москве, Киеве или Вильне, обна­ру­жи­лись замет­ные рас­хож­де­ния лек­си­че­ского, грам­ма­ти­че­ского, орфо­гра­фи­че­ского свой­ства – что вызы­вало сму­ще­ния и вся­че­ские соблазны.

Однако задача «пере­вода» литур­ги­че­ских тек­стов на рус­ский еще долго не ста­ви­лась. Вплоть до эпохи появ­ле­ния сино­даль­ного рус­ского пере­вода Свя­щен­ного Писа­ния (1876 г.) все исправ­ле­ния в молит­во­сло­виях и пес­но­сло­виях про­из­во­ди­лись сред­ствами того же цер­ков­но­сла­вян­ского языка, доста­точно бога­того и гиб­кого. Сами тексты от этого мало стра­дали – с точки зрения их худо­же­ствен­ных свойств, куль­турно-исто­ри­че­ской ассо­ци­а­тив­но­сти, духов­ного и бого­слов­ского содер­жа­ния.

На рубеже XIX–XX веков, тем не менее, в рус­ском цер­ков­ном обще­стве раз­го­ре­лись довольно жаркие споры о языке бого­слу­же­ния, поро­див­шие два лагеря энту­зи­а­стов — «нова­то­ров», рато­вав­ших за руси­фи­ка­цию бого­слу­жеб­ных тек­стов, и «кон­сер­ва­то­ров», отста­и­вав­ших непри­кос­но­вен­ность их цер­ков­но­сла­вян­ской при­роды.

Попытки изме­не­ний в бого­слу­жеб­ном языке ведутся и в наши дни. На Архи­ерей­ском Соборе 1994г. было при­нято реше­ние о созда­нии при Сино­даль­ной комис­сии по бого­слу­же­нию группы учёных спе­ци­а­ли­стов, спе­ци­ально пред­на­зна­чен­ной для необ­хо­ди­мого редак­ти­ро­ва­ния цер­ков­но­сла­вян­ских бого­слу­жеб­ных тек­стов. (Неко­то­рое время назад было поста­нов­ле­ние Комис­сии о неко­то­рых част­ных изме­не­ниях в бого­слу­жеб­ных текстах. – Ред.).

Но если уж допу­стить воз­мож­ность пере­вода бого­слу­жеб­ных тек­стов на рус­ский язык, то при этом нужно иметь в виду, что очень многие из них пер­во­на­чально были напи­саны по-гре­че­ски. Так что осно­вой для пере­вода в таких слу­чаях должна слу­жить не их цер­ков­но­сла­вян­ская версия, а именно ори­ги­нал. Но для такого труда, как мне пред­став­ля­ется, необ­хо­дим огром­ный талант пере­вод­чика, неза­у­ряд­ное знание гре­че­ского языка, причем языка времен созда­ния того или дру­гого текста. Вместе с тем, чтобы сколько-нибудь адек­ватно пере­дать духов­ную глу­бину и худо­же­ствен­ную силу пере­во­ди­мых тек­стов, нужно обла­дать не только огром­ной эру­ди­цией и поэ­ти­че­ским даро­ва­нием, но и, несо­мненно, соб­ствен­ным духов­ным опытом молитвы, бого­об­ще­ния, а также, если хотите, боже­ствен­ным вдох­но­ве­нием, подобно вели­ким гим­но­гра­фам про­шлого.

cтатья опуб­ли­ко­вана во 2(25)-м номере жур­нала «Фома».

Источник

О глоссолалии и молитве на «иных языках»

Молящиеся воодушевлялись все больше и больше и пели все громче и громче, и под конец некоторые застонали, а другие завопили.

Марк Твен. «Приключения Гекльберри Финна». 1

Рассмотрение вопроса о феномене так называемых «иных языков» или глоссолалии в настоящее время представляет интерес для православных богословов, специалистов в области сектоведения и тех, кто столкнулся с активной миссионерской деятельностью самого крупного и развивающегося направления в сектантстве – так называемого харизматического движения (неопятидесятники). Однако не только неопятидесятники практикуют говорение на «иных языках», но и под влиянием некоторых так называемых миссионерских программ подобные практики пытаются привить и в православной среде.

В современном обществе, которое под влиянием культуры массового потребления порабощено идеей быстрого успеха и необременительного достижения материального благополучия, сфера духа, религиозной веры, оказывается перед лицом подобного же искушения. Современные сектанты и искатели быстрой и легкой духовности рассчитывают на получение всех и сразу благодатных даров Святого Духа, желательно с ярко выраженным и чувственно ощущаемым эффектом. Именно поэтому для нас представляется важным рассмотреть некоторые вопросы связанные с практикой глоссолалии и так называемых молитв на «иных языках». Целью нашего небольшого исследования является выявление подлинного характера глоссолалии в святоотеческом ее понимании, рассмотрения толкования святыми отцами тех мест из Священного Писания на которые обычно ссылаются сектанты, когда искусственно пытаются оправдать свои сомнительные духовные практики.

Данная статья не претендует на исчерпывающую полноту исследования поставленной проблемы, однако мы попытаемся раскрыть основные подходы в оценке такого явления как глоссолалия и попыток истолкования ее представителями харизматических сект как молитвы на «иных языках». Это необходимо для того, чтобы православный читатель смог правильно и в согласии с церковной традицией ответить на современные соблазны новой духовности: неважно в исполнении ли сектантских проповедников или заблудившихся православных горе-миссионеров. Нашей задачей является не столько показать несовместимость и даже неестественность для членов истинного Тела Христова – Церкви ( Кол.1:24 ) такого понимания глоссолалии, которое наблюдается в сектантских и инославных общинах (этому и так посвящено немало публикаций современных православных авторов), 2 сколько попытаться проследить церковную традицию в отношении «иных языков». Кроме этого мы попытаемся рассмотреть один из важных для духовной практики сект харизматического направления аспектов, а именно феномен молитвы на «иных языках» и сравнить его со святоотеческим учением о благодатной молитве.

Проблема заключается в том, что представители неопятидесятнических сект зачастую не стремятся непосредственно присоединять православных к своим группам, а ставят задачу изменить или как они говорят «реформировать» Православную Церковь изнутри. 3 Примером такого непосредственного влияния на внутрицерковную жизнь является деятельность бывшего миссионера – скандально известного игумена Евмения (Перистого) с его миссионерскими программами «Альфа и Омега» и «Путь» на базе неопятидесятнического «Альфа – Курса». По замечанию исследователей данных программ они представляют собой пример чуждых Православию «неохаризматических идей и мистических практик, прикрытых авторитетом православных священников и вырванных из контекста цитат святых отцов». 4 Кроме всего прочего среди мистических практик православных харизматиков следует упомянуть и практикующуюся на закрытых собраниях во время семинаров «Альфа и Омега» глоссолалию, которую обольщенные православные воспринимают абсолютно в сектантском духе как знак «крещения Духом Святым» со знамением «иных языков». 5

Наша Русская Православная Церковь столкнулась с подобными вызовами сравнительно недавно, в отличие от католиков, у которых так называемое харизматическое движение началось с 1970 года. 6 Однако попытки проникновения ложных духовных идей в православную среду предпринимались и раньше, о чем в частности писал иеромонах Серафим (Роуз). 7 Среди последних статей, анализирующих подобную угрозу, необходимо упомянуть работу диакона Павла Сержантова «Православие и харизматизм», в которой он рассматривает различные аспекты современного харизматического движения в мире, в том числе и у православных. 8

Почему такая ситуация стала возможной? На наш взгляд причин несколько, во-первых, само явление так называемого «харизматического возрождения» возникло не так уж давно – начало XX века и притом в инославной, сектантской среде, что до определенного времени не вызывало интереса у православных. Это вполне объяснимо – «у них свои причуды», мало ли кто как сходит с ума, нам до еретиков дела нет – так, наверное, считают многие. Однако, не сформировав своего определенного мнения по данным мистическим практикам, мы оказываемся не подготовленными к тому, чтобы противостоять возможному проникновению подобной сомнительной духовности внутрь церковной ограды. Похожее мнение высказывает профессор А.Л. Дворкин, который считает, что «Православная Церковь не обладает абсолютным иммунитетом от неопятидесятничества». 9

Во-вторых, хотя в конце XIX, начале XX века в русской богословской литературе и появляется определенный интерес к феномену глоссолалии, однако некоторыми отечественными богословами он начал трактоваться как экстатическая, возвышенная молитвенная речь. 10 Часть ученых считали, под влиянием протестантских авторов, что смысл этой речь мог быть и не понятен самому глоссолалу. 11 В данном случае проявилась тенденция не критичного отношения к инославным исследованиям по вопросу глоссолалии без учета святоотеческих толкований соответствующих мест Священного Писания. Собственно говоря, по такой же причине мы получили сегодня ситуацию с харизматическими программами «Альфа – Курса» для целей православной миссии.

До сих пор в современной православной литературе встречаются попытки истолковать коринфскую глоссолалию как вдохновенную молитвенную речь и тем самым несознательно отождествить ее с сектантским феноменом. Такой подход характерен для протестантских толкователей и некоторых православных богословов. Подобное мнение мы можем найти у епископа Кассиана (Безобразова), который считает, что глоссолалия – это «речь во Святом Духе», что феномен языкоговорения в коринфской общине христиан был следствием особо сильного религиозного возбуждения и проявлялся в экстатической молитвенной речи или «молитве духом» (ср. 1Кор.14:14–15 ). Этот странный язык вызывал соблазны в коринфской общине, т.к. он был никому не понятен, даже самим обладателям этого дара и он не может быть отождествлен с каким-либо историческим языком. 12 Также считает и протоиерей А. Мень, он истолковывает не только коринфский дар «иных языков», но и чудо Пятидесятницы как молитву, которая выражалась в «экстатическом славословии, которое не имело характера внятной речи». 13

Чем же являлся дар говорения на иных языках у апостолов и в чем его отличие от современной глоссолалии у сектантов-харизматиков? По свидетельству книги Деяний (2:4), Апостолы, исполнившись Святого Духа, начали говорить на иных языках (lalei_n e;te/raiv glw/ssaiv – говорить на других языках). При этом собравшиеся со всех стран на праздник Пятидесятницы иудеи слышали «каждый собственное наречие, в котором родились» ( Деян.2:8 ). Следует отметить то, что потребности в толкующих языки (т.е. в переводчиках) у Апостолов в день Пятидесятницы не было – их речь была понятна всем. Что важно – сами ученики Христа, как следует из речи Апостола Петра, понимали то, о чем они проповедовали ( Деян.2, 14–36 ) и как следует из текста, могли адекватно воспринимать окружающую обстановку, в частности реагировать на нападки и клевету неуверовавших иудеев («напились сладкого вина») (см.: Деян.2:13–15 ). Т.е. никакого экстатического исступленного состояния у Апостолов в это время не было.

Необходимо отметить, что и все остальные случаи, когда в Новом Завете говориться о говорении на иных языках предполагают понимание этого феномена как говорение на иностранных языках, за исключением, на наш взгляд, некоторых искажений этого дара в коринфской общине христиан. О дарах Святого Духа, которые будут проявляться как знамения для уверовавших, в том числе и как говорение на новых языках пишет Евангелист Марк Мк.16:17 (glw/ssaiv … kainai_v – «новые»), глоссолалия как дар духовный упоминается у Апостола Павла в виде «разных» языков (ge/nh glwssw_n – «роды языков») ( 1Кор.12:10, 28 ). Также все то, что мы найдем положительного в смысле описания говорения на иных языках в 14 главе Первого послания к Коринфянам свидетельствует о понимании глоссолалии именно как говорении на исторических иностранных языках. По словам священника И. Ефимова «многие места Писания наилучшим образом объясняются именно при таком предположении». 14

Этот дар был подлинным чудом Божьим. Чудо говорение на иных языках у Апостолов носило еще и характер знамения, т.е. знака, указывавшего первым христианам на необходимость вести проповедь Евангелия не только иудеям, но и всем остальным народам и принимать в Церковь язычников, которые получали такие же благодатные дары как и Апостолы в день Пятидесятницы (см.: Деян.11:15; 15:8 ).

Другой особенностью этого дара является его практический и временный характер. Известно, что когда возникала необходимость, глоссолалия могла проявляться не только у 12 Апостолов. Здесь необходимо упомянуть характерный случай с Апостолами Павлом и Варнавой в Листре ( Деян. 14: 8–18 ). Мы знаем, что эти Апостолы не были участниками событий, связанных сошествием Святого Духа в день Пятидесятницы, однако они хорошо поняли неизвестный им ликаонский язык. 21 Именно в свете этого события следует понимать слова Апостола Павла о том, что он более всех говорит языками (См.: 1Кор.14, 18 ).

По свидетельству священномученника Иринея Лионского в конце II века этот дар еще встречается в Церкви: «Мы слышали многих братьев в Церкви, которые имели пророческие дарования и чрез Духа говорили разными языками и для общей пользы выводили наружу сокровенные (тайны) людей и изъясняли таинства Божии» (Против ересей. V, 6, 1). 22 В последующие века чудесный дар языков встречается все реже. Нам известно о том, что возможно подобным даром обладала святая равноапостольная Нина (†340 г.) просветительница Грузии. 23 Есть свидетельства о том, что авва Пимен Великий (ок. †450 г.) давал духовные советы иностранцам на языке, которому не учился: «Пришли мы однажды из Сирии к авве Пимену, желая спросить его о нечувствии сердца. Старец не знал по-гречески, а переводчика в то время не случилось. Видя нашу печаль, старец внезапно начал говорить на греческом языке». 24

Позднейшие церковные писатели о глоссолалии как о современном им явлении уже не упоминают, а святитель Иоанн Златоуст, приступая к объяснению духовных дарований в Первом послании к Коринфянам, замечает: «Все это место весьма неясно; неясность происходит от неизвестности предметов и от оскудения событий, которые тогда были, а теперь не бывают». 25 Причина постепенного исчезновения этого дара понятна, о ней пишет блаженный Августин (†430 г.) «Ужели ныне не подается Святой Дух? Кто так думает, тот не достоин получить Его. Подается и ныне. Почему же никто не говорит языками всех народов, как говорил тогда всяк, кто исполнился Святым Духом? Почему? Потому что исполнилось уже то, что тем означалось. Что же исполнилось? «То, что теперь Церковь великая, повсюду, от востока солнца до запада говорит языками всех народов». 26 Мысль святого отца очевидна: К чему подобный дар, если и так проповедь Евангелия можно услышать на всех распространенных языках?

Именно поэтому мы можем утверждать, что дар говорения на иностранных языках в Церкви носил временный характер. По свидетельству церковных писателей уже в III веке апостольская глоссолалия в христианских общинах постепенно исчезает и возникает ее подделка в виде бессмысленного языкоговорения в еретических общинах гностиков, монтанистов, а затем и у мессалиан (евхитов или адельфиан). 27

Подтверждением временности глоссолалии служит и то, что рассматриваемый дар не имеет преемственности служения в Церкви. Это хорошо видно в сравнении с новозаветным священством. В Первом послании к Тимофею мы читаем: «Не неради о пребывающем в тебе даровании, которое дано тебе по пророчеству с возложением рук священства» ( 1Тим.4, 14 ), а о преемственности этого дара мы находим подтверждение в послании к Титу: «Для того я оставил тебя в Крите, чтобы ты довершил недоконченное и поставил по всем городам пресвитеров, как я тебе приказывал» ( Тит.1, 5 ). Ничего подобного по поводу говорения на иных языках в Новом Завете мы не находим, и это лишний раз подтверждает временность подобного дара для Церкви.

Тем не менее, как свидетельствуют жития некоторых святых, в необходимых случаях для пользы проповеди Евангелия и для духовного наставления дар языков иногда проявлялся и в позднейшей истории Церкви Христовой. Известен случай со святителем Иннокентием (Поповым-Вениаминовым) (†1879 г.), когда он, будучи проездом в Чебоксарах, в 1860 году, совершил Божественную Литургию на чувашском языке, совершенно его не зная, что вызвало необыкновенный религиозный подъем у местных жителей и привело многих к вере. 28 О другом удивительном и истинно Апостольском даре глоссолалии, наподобие того, который нам известен из жития преподобного Пимена Великого, говорит нам жизнеописание грузинского подвижника, преподобного иеросхимонаха Иллариона (†1864 г.). Проживая на святой горе Афон, в грузинском Иверском монастыре, зная только грузинский и турецкий языки, святой в случае духовной необходимости, иногда мог очень хорошо говорить и по-гречески, и по-русски, «но это не от знания языка, а по вдохновению свыше лишь в случае важных духовных нужд». В его житии рассказывается о случае с русским монахом отцом Феоной, который испытал на себе демоническое искушение за свое ревностное послушание и был успокоен продолжительной беседой с подвижником. На следующий день, когда Феона подошел к старцу и хотел заговорить с ним о случившимся, выяснилось, что преподобный Илларион решительно ничего не понимает. Через переводчика святой подвижник ответил: «Я не знаю, как говорил, но Господь, видя нужду, подал тебе разуметь мою беседу так, что я как бы заговорил по-русски, а на самом деле я не знаю, как». 29

Другой важной особенностью этого дара в истории Церкви является то, что он не носил всеобщего характера. Этим дар «иных языков» в Писании существенно отличается от того, как о нем учат лидеры современного харизматического сектантства. У самозваного «пророка» неопятидесятничества Кеннета Е. Хейгина мы найдем такое спорное утверждение: «Говорение на языках является дверью во все остальные духовные дары. Некоторых людей интересуют только другие дары Духа, но мы должны пройти через «дверь», чтобы попасть туда». 30 На самом деле в Священном Писании подобного всеобщего говорения на иных языках мы не наблюдаем.

Например, после сошествия Святого Духа на Апостолов и проповеди Апостола Петра крестилось три тысячи человек, но о говорении их на языках Писание ничего не сообщает. «Итак охотно принявшие слово его крестились, и присоединилось в тот день душ около трех тысяч. И они постоянно пребывали в учении Апостолов, в общении и преломлении хлеба и в молитвах. Был же страх на всякой душе; и много чудес и знамений совершилось через Апостолов в Иерусалиме» ( Деян.2:41–43 ). Можно упомянуть крещение самарян ( Деян.8:14–20 ), крещение Эфиопского евнуха ( Деян. 8:38–39 ), крещении Лидии ( Деян.16:15 ) и темничного стража со всеми домашними городе Филиппы ( Деян.16:33 ), а также крещение начальника синагоги Криспа со всею семьей и многих других в Коринфе ( Деян.18:8 ).

Учитывая это и некоторые другие места из Первого послания к Коринфянам многие исследователи отмечали, что дар «иных языков» в книге Деяний и глоссолалия в описании Апостола Павла представлены по-разному: «у Луки речь идет о говорении на иностранных языках, а у Павла – об экстатической, нечленораздельной речи, известной по эллинистической традиции экстатического мистицизма». 34 На наш взгляд речь в послании Апостола Павла идет не о другом варианте глоссолалии, тем более что он сам был свидетелем подобного чуда говорения на иностранном языке крещенных им в Ефесе (см. Деян.19:6 ), 35 а о необходимости различения подлинного дара Божьего от языческих мистических практик.

По мнению отца Ианнуария, похожая ситуация наблюдалась и у некоторых членов коринфской общины: «Некоторые члены Коринфской церкви во время молитвенных собраний приходили в состояние религиозного вдохновения, или экстаза. И они тоже «говорили» на «ангельском языке» – как тогда называли языкоговорение (ср. 1Кор. 13:1 ). Судя по тому, что нам сообщает об этом явлении апостол Павел, это было самозабвенное, обращённое к Богу лепетание, произнесение нечленораздельных звуков или, возможно, пение». 38

Подобный же вариант глоссолалии позднее будет встречаться в еретических общинах, отделившихся от Единой Апостольской Церкви. Например, Евсевий Кесарийский рассказывая о ереси Монтана (II в.) сообщает о проявлении подобного сомнительного дара, считая его следствием демонической одержимости: «Говорят, что некий Монтан, из местных новообращенных, в безмерной страсти к первенству дал врагу войти в себя; одушевляемый им, придя внезапно в исступление, он начал говорить нечто странное (lalei_n kai\ xenofwnei_n – начал говорить и издавать странные звуки), пророчествуя вопреки обычаю Церкви. …. Он взволновал двух женщин (Максимиллу и Присциллу – авт.), исполнил их своего лживого духа, и они, подобно Монтану, стали говорить бессмысленно, неуместно и странно» (Церковная история. V, 16, 7–9). 39

Другой случай ложной глоссолалии связан с таким феноменом, который современные неопятидесятники называют «молитвой на иных языках». Вероятно, впервые он широко распространился в харизматической секте мессалиан или евхитов (с конца IV в.). Протопресвитер Иоанн Мейендорф именует эту секту «великой духовной ересью христианского Востока». 40 Об учении данной секты известно не так уж много, однако есть основания считать, что представители этого еретического движения верили в «магическую силу» молитвы для изгнания демона, который обитает в душе каждого человека, независимо даже от Таинства Крещения. 41 Кроме этого молитвенная практика мессалиан, по описанию ее в трудах приписываемых преподобному Макарию Великому, сопровождались характерными особенностями, напоминавшими экстатическую глоссолалию в язычестве и у некоторых возмутителей молитвенных собраний в Коринфе (см., напр. 1Кор.14:9, 14, 23, 33 ). На молитвенных собраниях мессалиане старались достичь чувственного ощущения «пришествия Святого Духа» и все это сопровождалось экстатическими состояниями: криками, употреблением «возмутительных и непристойных слов», «смятением ума». 42

Специалистам в области современных тоталитарных культов это очень напоминает современные «службы прославления» с молитвой на «иных языках» у неопятидесятников. Похожие состояния наблюдались и у предтеч современных харизматиков – квакеров, ирвингиан, как не странно у мормонов, 43 и у отечественных сектантов: хлыстов и малеванцев. Как пишет в начале XX века исследователь русского мистического сектантства Д.Г. Коновалов у хлыстов, скопцов, прыгунов и малеванцев практикуется религиозные экстатические состояния при полной пассивности ума и тела. Эти состояния выражались, в том числе в экстатическом возбуждением речи, произнесением непонятных слов и не членораздельных звуков, говорением «странными языками» и молитвой на «иных языках». 44

Однако именно против экстатического понимания дара говорения на иных языках выступает Апостол Павел в своем Первом послании к Коринфянам. 46 В тексте Послания нигде не говорится, что глоссолалия это «сверхъестественное средство общения с Богом» помимо разума. Это видно из разбора цитат, на которые обычно ссылаются современные харизматики настаивающие на экстатическом характере глоссолалии: «Ибо когда я молюсь на незнакомом языке, то хотя дух мой и молится, но ум мой остается без плода» ( 1Кор.14:14 ) и «Что же делать? Стану молиться духом, стану молиться и умом (по древнегреч.: de\ kai\ tw noi=/ – но также умом, т.е. вместе с тем, одновременно и умом); буду петь духом, буду петь и умом» ( 1Кор.14:15 ). То есть в данном случае говориться не о попеременном чередовании молитвы экстатической и молитвы контролируемой разумом, а об одновременном процессе. 47 Впадение в состояние, когда разум не контролирует речь человека и его поступки Апостолом запрещено однозначно: «не будьте дети умом» ( 1Кор. 14:20 ).

Об этом говорят и другие стихи послания, например, ( 1Кор.14:10 ): «Сколько, например, различных слов в мире, и ни одного из них нет без значения». В нем фактически опровергаются все попытки переистолковать «молитву на иных языках» как своеобразную шифровку Богу, для того чтобы ее не перехватил диавол, как кощунственно учат о глоссолалии неопятидесятники. Здесь мы видим явное незнание Писания сектантами, ибо Бог знает помышления сердца человеческого и без всяких шифровок (См., напр.: 1Пар.28:9 ; 1Ин.3:20 ) и может «сделать несравненно больше всего, чего мы просим, или о чем помышляем» ( Еф.3:20 ). Всякое невразумительное, бессмысленное слово Бог не может принять, т.к. он смотрит не на слова, а на сердце и помыслы человеческие, что подразумевает участие ума в молитве: «Так если и вы языком произносите невразумительные слова (mh\ eu#shmon lo/gon – не ясные, не отчетливые слова), 48 то как узнают, что вы говорите? Вы будете говорить на ветер (áe/ra от ae/rov – воздух, туман, мрак)» ( 1Кор.14:9 ), а не Богу.

Как видим, в своем Первом послании Коринфянам Апостол Павел говорит о конкретных исторических языках, а не о бессмысленных и никому непонятных бормотаниях. Именно поэтому в послании появляется требование истолковывать то, что было сказано на иных языках. Апостол высказывается по этому поводу категорично: «Если же не будет истолкователя, то молчи в церкви, а говори себе и Богу» ( 1Кор.14:28 ). Все древние церковные толкователи считают, что сам говорящий на иных языках понимал смысл того, что он произносит. Об этом пишет Ориген: «Если говорящий на незнакомом языке не имеет дара истолкования, то даже если другие не поймут его, он сам уразумеет то, что вложено в него Духом, дабы говорить». 49 Похожую мысль высказывает святитель Иоанн Златоуст: «Иной сам знал, что говорил, но другому истолковать не мог; а иной имел способность к тому и другому, или к чему-нибудь одному из двух». 50 Истолковывая излюбленный современными харизматиками стих «кто говорит на незнакомом языке, тот говорит не людям, а Богу; потому что никто не понимает его, он тайны говорит духом» ( 1Кор.14:2 ), святитель Иоанн говорит, что апостол здесь не возвышает обладателя такого дара, а наоборот уничижает, более того, обращаясь к следующим стихам, святой отец опровергает и неправильное мнение о том, что глоссолал не понимал произносимых им слов: «Каким же образом, если он не знает, что говорит? Но здесь (апостол) беседует о тех, которые знали, что говорили, знали сами, но не могли передать другим». 51

Единственное исключение некоторые толкователи оставляют для феномена молитвы на иных языках. Во время такой молитвы, обладающий даром иных языков мог не вполне понимать произносимых им слов, тем не менее это были слова на исторических, а не экстатических языках и подобная ситуация вызывала осуждение у церковных авторов. Древний латинский толкователь Священного Писания Амвросиаст (IV в.) истолковывая 1Кор.14:14 пишет: «Ясно, что наша душа не разумеет речей на незнакомом языке, как это происходит у римлян, когда они поют по-гречески: услаждаются звучанием слов, но что произносят, не ведают. …. Какой же плод может получить себе ум, если он не знает, что говориться?». 52

Так же оценивает подобную ситуацию и святитель Иоанн Златоуст: «В древности было много таких, которые вместе с даром языков имели дар молитвы; они молились, язык их произносил молитву на персидском или римском наречии, но ум не разумел произносимого. Потому он и говорит: «ибо когда я молюсь на незнакомом языке, то дух мой молится», т. е. дарование, данное мне и приводящее язык в движение, «а ум мой остается без плода». Что же лучше и полезнее, и как нужно поступать или чего просить у Бога? Того, чтобы молиться и духом, т. е. дарованием, и умом. Потому он и говорит: «стану молиться духом, стану молиться и умом; буду петь духом, буду петь и умом». И здесь он выражает то же, т. е. чтобы и язык говорил, и ум не оставался неведущим сказанного». 53

Остается еще один вопрос об «ангельских языках» о которых говорится в послании Апостола Павла ( 1Кор.13:1 ). Понимая всю шаткость толкований современными сторонниками харизматической духовности глоссолалии как непонятных никому бормотаний и криков, они пытаются оправдать экстатический характер своего дара ссылкой на языки ангельские. Тем более, что некоторые комментаторы считают, что коринфская глоссолалия не могла быть отождествлена с каким-либо человеческим языком. 54 Однако эту цитату из Послания Апостола необходимо рассматривать в общем контексте, из которого следует, что всякий дар без любви не имеет ценности ( 1Кор.13:1–13 ). Любовь предполагает отказ от эгоизма, от превознесения над другим, даже если это оправдывается особенными духовными дарами: «Все мне позволительно, но не все полезно; все мне позволительно, но не все назидает. Никто не ищи своего, но каждый пользы другого» ( 1Кор.10:23, 24 ).

Апостол Павел неоднократно напоминает, что всякий дар Божий дается для назидания церкви, а не для собственного пользования (Ср.: 1Кор. 14:5 и др.). В противном случае возникает опасность гордыни и тщеславия о чем предупреждает святитель Иоанн Златоуст, рассматривая ( 1Кор.14:28 ). Этот авторитетный толкователь Священного Писания осуждает даже тех, кто обладает истинным даром говорения на иностранных языках, если он не идет на пользу всей Церкви: «Если, говорит, ты не можешь молчать, если ты так честолюбив и тщеславен, то говори про себя. Таким дозволением он еще более запрещает, потому что приводит в стыд». 55

Церковная традиция и здесь не дает оснований подразумевать под ангельскими языками экстатическую речь. Амвросиаст и блаженный Феодорит Кирский (†ок. 457 г.) под ангельскими языками понимают мысленный, а не чувственный язык на котором ангелы воспевают Богу и который доступен для понимания человеку. 56 Другой толкователь, сириец Севериан Габальский (†ок. 408 г.) под ангельскими языками понимает различия между человеческими языками, которые возникли после Вавилонского столпотворения и которые поддерживается поставленными над каждым народом ангелами. 57

На наш взгляд объяснение этих слов Послания следует искать, обратившись к греческому тексту: Буквальный перевод «éa\n tai_v glw/ssaiv tw_n ányrw/pwn lalw_ kai\ tw_n ágge/lwn» ( 1Кор.13:1 ) будет выглядеть так: «если даже (éa\n – если бы, здесь используется сослагательное наклонение 58 ) языками людей говорю и ангелов». Другими словами, Апостол говорит об ангельских языках не в утвердительном, а в предположительном смысле, имея ввиду фантастичность высказанного предположения. Здесь используется гипербола (преувеличение) – литературный прием, который усиливает значение высказанного утверждения. Именно с ним мы стакиваемся в следующем стихе 13-ой главы ( 1Кор. 13: 2 ), в котором говорится о возможном, но невероятном и нереальном для человека знании всех тайн и чуде переставления гор.

Против экстатического понимания дара глоссолалии выступают и современные библеисты. По их мнению, правила использования иных языков в общественном служении 1Кор.14:27–28 показывают, что «говорящий не находился в экстазе и не «вышел из себя»». 59

Наконец необходимо упомянуть еще об одной попытке истолковать глоссолалию как экстатическое или, по крайней мере, несознательное для говорящего состояние. Такое предположение строится на том, что греческое словосочетание glw/ssaiv lalw_V– говорить языками означает не сознательную речь. Авторы согласные с подобной теорией считают, что глагол lalw_V«относится к числу звукоподражательных: он как бы воспроизводит детский лепет, и изначально имел смысл скорее «лепета», чем членораздельного «говорения». «Разумно говорить» передается другим греческим глаголом – «le/gw»». 60 Надо сказать, что данная гипотеза не нова, и ее спорность в свое время показал в своем исследовании В.Суханов. 61

Однако для того, чтобы разобраться с такой версией, объясняющей иные языки следует рассматривать глоссолалию в связи с вопросом истолкования иных языков. Если иные языки есть бессвязанное, несознательное бормотание, то и истолкование таких языков следует понимать как некое мистическое действо, когда толкующий языки не дает точный перевод, а получает дополнительное «откровение» о только что произнесенной другим фразе на иных языках и раскрывает тайный смысл сказанного. 62 Именно так пытаются представить дело современные сектанты-харизматики.

Очевидно, что подобное предположение не может быть принято. Дело в том, что слово e;rmhnei/a: «иному истолкование языков (glwssw_n)» ( 1Кор.12:10 это же слово в 1Кор.14:26 ), дословно означает объяснение (толкование, перевод от e;rmhneu/w) языков. 63 Если обратиться к другому месту Послания, то мы обнаружим вполне определенный смысл, который Апостол Павел вкладывает в этот термин: «Все ли имеют дары исцелений? Все ли говорят языками? Все ли истолкователи? (diermhneu/ousin (от diermhneu/w – толковать, объяснять, переводить) 64 )» ( 1Кор.12:30 ), т.е. все ли переводчики с иностранных языков?

На наш взгляд серьезным аргументом в пользу понимания выражения «истолкование языков» именно как перевода с иностранного языка служит то, что практически нигде в греческом переводе Библии (Септуагинте) и в Новом Завете это слово не употребляется в каком-либо ином значении, кроме как истолкование, разъяснение (толкование), раскрытие смысла, перевод. Это серьезный аргумент, т.к. авторы священных текстов, не являясь носителями греческого языка при передаче смысла откровения, обычно употребляют ограниченный запас слов и в одном и том же их значении. Греко-английский словарь Септуагинты рассматривая употребление слова e;rmhnei/a нигде не предлагает вариантов, которые можно было бы подогнать под понимание «истолкования» как объяснение или изложение тайного смысла сказанного. Везде мы встречаем перевод e;rmhnei/a как толкование, устный перевод (to interprate) или перевод (to translate) (см., напр.: Быт.42:23 ; Ездр.4:7 и др.). 65

Ко всему сказанному можно добавить комментарий И.А. Левинской, которая понимает глоссолалию именно как говорение на иностранных языках. В пользу такого объяснения «иных языков» автор историко-филологического комментария к книге Деяний приводит важный аргумент, подтверждающий наши рассуждения: «Сторонники такого понимания текста обращают внимание на то, что глагол (di)ermhneu/w часто означает «переводить», а не «интерпретировать» … следовательно, Павел в 1Кор.14 мог говорить о необходимости присутствия на глоссолалии переводчика с незнакомого, но человеческого языка, а не интерпретатора невразумительной речи. 67

В связи с вопросом вопросом о молитве на «иных языках», интересным представляется мнение православного греческого богослова отца И. Романидиса. Во-первых, при изучении соответствующих мест из Первого послания Апостола Павла к Коринфянам (см. 1Кор.14:26–27 ) этот автор приходит к выводу о том, что «Павел никогда не говорит, чтобы один переводил то, что другой говорит на языках. Каждый переводит то, что он сам сказал на языках». 68 Таким образом, никакой экстатичности и тем более никаких неведомых языков при глоссолалии не наблюдалось. Более того, все те места, на которые привыкли ссылаться современные харизматики для оправдания своих экстатических и невразумительных молитв на языках этот греческий патролог истолковывает совершенно в ином смысле (см. Рим.8:26 ; Еф.5:18–20 и 1Кор.12–14 ). По его мнению, речь здесь идет о благодатном даре Святого Духа человеку в виде непрестанной сердечной молитвы. Когда сердце человека очищается от страстей и помыслов, Дух Святой передает молитвы и псалмы из ума в сердце, так что дух человека, наделенный благодатной силой, ничего не делает, а только молится. При этом ум человека участвует в нормальной ежедневной деятельности. 69

В своем объяснении тех мест из посланий апостола Павла, на которых обычно «спотыкаются» современные сторонники харизматических сект, оправдывая экстатический характер своих «молитв духом на иных языках», православный богослов фактически следует устойчивой святоотеческой традиции. Святые отцы никогда не утверждали то, что проповедуют сторонники экстатических молитв – необходимость произнесения слов молитвы помимо ума и воли, наоборот, они всегда настаивали на непременном участии ума в молитве, внимательности и трезвения при совершении молитвословий. Например, преподобный Макарий Великий († ок. 391г.) призывает подвижников во время молитвы не блуждать помыслами, а «всегда трезвенно умом ожидать Бога … душа пусть не блуждает помыслами на молитве, но сколько может пусть принуждает себя сводить их отовсюду, чтобы душа и помыслы ее были в молитве и ожидании Бога, прося, чтобы предстал ей истинный Учитель, дающий молитву чистую и достойную Бога, дабы наконец душа поклонилась Ему в Духе Святом (ср.: Ин.4:23–24 )». 70

Высшим проявлением духовного совершенства этот святой Православной Церкви называет непрестанную духовную, или благодатную молитву, которая совершается даже тогда, когда человек что-либо делает или ложится спать. Это мера великих и совершенных у которых молитва не прекращается ибо Сам Дух Святой молится в таком человеке. 71 Святой подвижник описывает и особое духовное состояние – восхищение (или экстаз, ведение, созерцание у святых отцов) как плод такой благодатной молитвы: «Восхищается молитвенно внутренний человек в бесконечную глубину оного века в великой сладости, так что отстраняется ум от земного, весь парящий восхищеный туда, и в час тот происходит забвение помыслов земного мудрования, потому что помыслы переполнены и пленены божественным и небесным, беспредельными и непостижимыми вещами, чем-то дивным, что невозможно выразить человеческими устами, так что в час тот молишься и говоришь: «О, если бы душа отошла с молитвою!»». 72 Как видно, даже то, что принято называть молитвенным экстазом у православных мистиков и о чем еще писал Апостол Павел говоря о своем восхищении в рай и слышании там «неизреченных слов» ( 2Кор.12:2–4 ), не предполагает экстатического состояния в смысле прекращения деятельности ума, т.е. сознания и воли. 73 Помыслы, т.е. мысли, лишь приобретают иное качество, но при этом осознание происходящего сохраняется и сами слова молитвы вполне понятны для молящегося.

Другой величайший подвижник и мистик Православия, на которого иногда любят ссылаться сторонники харизматических практик, преподобный Симеон Новый Богослов (†1032 г.), в своем учении о молитве не расходится с преподобным Макарием Великим. Он пишет о необходимости осознанной молитвы: «Богу внятны только те молитвы, которые когда произносит молящийся, понимает, что говорит и чувствует. Молитва же языком произносимая, без мысли и чувства, только прогневляет Бога». 74 Такую молитву святой отец приравнивает к беседе с бесами. 75

Также у преподобного Симеона мы находим и учение о благодатной молитве, которая «всегда движима Духом Святым». «Когда же сподобится она (душа – Авт.) дара сего, тогда ходатайствовать о ней воздыханиями неизглаголанными начинает уже сей Дух Святый (ср. Рим.8:26 ), посетивший душу, взывая: Авва Отче, так однако ж, что сей глас Духа Святого бывает собственным гласом тех, которые восприяли Святого Духа». 76 Другими словами, подвижник, сердце которого очищено от страстей, сподобляется особого действия благодати Божией, которая укрепляет его в совершении молитвы и таинственно, т.е. неизреченно, рождает в его душе вполне осознаваемые слова молитв (ср. Фил.2:13 ).

Родоначальник исихазма – особой монашеской практики непрестанной молитвы, преподобный Григорий Синаит (†1346 г.) ничего принципиально нового к этому учению не добавляет. У него мы также не найдем никаких оснований для учения об экстатическом совершении молитвы. Например, преподобный ссылается на слова из Апостола Павла: «Ибо когда я молюсь на незнакомом языке, то хотя дух мой и молится, но ум мой остается без плода» ( 1Кор.14:14 ) и «хочу лучше пять слов сказать умом моим …» ( 1Кор.14:19 ) – для того, чтобы подтвердить свою мысль о том, что молящийся только устами, блуждает умом и не получает никакой пользы. Из его слов следует, что необходимо молиться не попеременно духом и умом, как учат об экстатической молитве харизматики, а одновременно: «Но, как трудится кто телом, так должен и умом трудиться, чтобы не представляться праведным наружно, а сердечно быть переполненным нечистотой и беззаботностью». 77 Действие благодати Божией всегда разумно – преподобный Григорий говорит о внутренней молитве как о всегда движущимся разумном (noera/) действии Святого Духа. 78 Он также учит о совершении внутренней или умной молитвы как о движимой в сердце Святым Духом: «Дух Святой влечет к себе ум, водружая его в глубине сердца…». 79

В свете православного учения о благодатной молитве толкует соответствующие места из посланий Апостола Павла святитель Феофан Затворники (†1894 г.). По слову святителя такую молитву возбуждает в нас Сам Дух Святой, располагая наше сердце к совершению молитвы и внушая ему сам предмет молитвы. Воздыхания неизреченные Духа Святого в нас при этой молитве есть невыразимая языком и мыслью молитвенное чувство в нашем сердце. Оно изливается в сокрушенном и смиренном молении о том, что полезно для всех (см.: Рим.8:26 ). 80 Разбирая слова из послания к Ефесянам о воспевании Господу песнопений духовных в сердце ( Еф.5:18–19 ) и о молитве «во всякое время духом» ( Еф.6:18 ), святитель Феофан говорит необходимости участия сердца в молитве и о молитве не внешней только, но, главное внутренней, совершаемой умом в сердце. 81 «В этом существо молитвы, которая есть возношение к Богу ума и сердца. Святые отцы различают умно-сердечную молитву от духовной: первая творится сознательною самодеятельностью молящегося, а вторая – находит, и хотя сознается, но движется сама, помимо усилий молящегося. Это молитва духодвижная; ее можно желать, искать, благодарно принимать, а не совершать по своему желанию, она не в нашей власти. Святой Павел, очевидно, заповедает умно-сердечную молитву». 82 Свидетельство этого православного святого для нас важно, т.к. святитель Феофан был знаком с практикой глоссолалии и молитв на «иных языках» у ревивалистов, ирвингиан и хлыстов. 83

Как видно, устойчивая святоотеческая традиция свидетельствует о вполне определенном понимании того, что следует считать духовной или благодатной молитвой; о том, что никакого экстатического, несознательного, невразумительного характера такая молитва не носит. Кроме того, церковная традиция не склонна видеть в тех местах Священного Писания, на которые вымученно ссылаются сторонники харизматических сект, указания на молитву на «иных языках».

Остается выяснить еще один, немаловажный на наш взгляд вопрос. Если считать, что дар «иных языков», которые получили Апостолы в день Пятидесятницы и коринфская глоссолалия есть одно и то же, то отчего такое различие в проявлении этого дара у Апостолов и у обладателей духовных даров в Коринфе? О чем же достаточно корректно, но вполне определенно пытается предупредить читателей своего послания Апостол Павел, когда речь заходит об «иных языках» (см.: 1Кор.12:2–3; 14:6–10, 19–20, 23, 28, 32–33 )?

На наш взгляд, смысл некоторых мест Первого послания к Коринфянам становится более понятен, если предположить, что говоря о даре иных языков Апостол Павел кроме описания положительного и истинно апостольского дара глоссолалии в выше указанных местах предупреждает и о реально существовавших или возможных искажениях этого дара в Коринфской общине, имея ввиду феномен родственный языческой глоссолалии.

На такое понимание слов Апостола указывает толкование 1Кор.14:28 святителем Иоанном Златоустом. По словам этого известного толкователя Священного Писания, Апостол Павел здесь предупреждает христиан об опасности извращения дара «иных языков» в столь знакомые им по прошлой языческой жизни мистические практики: 84 «Если же не будет истолкователя, то молчи, … Он сказал это для предостережения слушателей, чтобы между ними не случился волхвователь. Остерегаться этого он повелевал и в начале, когда показывал различие между волхвованием и пророчеством, и теперь повелевает различать и наблюдать то же самое, чтобы не вкралось что-нибудь диавольское». 85 Также святитель Феофан Затворник, рассматривая некоторые из указанных стихов послания, высказывается не только о бесполезности невразумительных слов во время глоссолалии, но и о прямой опасности от «таких непонятных звуков». 86

О том, что под даром иных языков у коринфян могли проявляться языческие практики пишут и современные исследователи данного явления. Например, священник Игорь Ефимов считает, что «Апостол Павел приравнивает невразумительное экстатическое говорение к языческим беснованиям». 87 О влиянии на членов коринфской общины христиан их языческого прошлого в отношении понимания ими глоссолалии, пишет известный специалист в области сект А.Л. Дворкин. 88

Исходя из анализа святоотеческих творений о духовной жизни, очевидно предположить, что искажения дара говорения на «иных языках» у некоторых христиан коринфской общины и у современных харизматиков (неопятидесятников) есть следствие опасного состояния – духовного самообольщения или прелести духовной. Святитель Игнатий Брянчанинов (†1867 г.) определяет прелесть как «повреждение естества человеческого ложью…усвоение человеком лжи, принятой им за истину». 89

По словам такого духовного писателя как преподобный Иоанн Лествичник (†нач.7 в.): «Все демоны покушаются помрачить наш ум, а потом уже внушают, что им угодно. Ибо пока ум не смежит ока, не будет похищено сокровище». 90 Настаивая на необходимости неконтролируемой разумом молитвы («молитва духом», она же на «языках») современные искатели глоссолалии оказываются не только заложниками своих психофизических ощущений, но и беззащитными перед непосредственным влиянием на них падших духов, испытывая на себе их непосредственное влияние.

Для того чтобы убедиться в духовно опасном для христианина характере современной сектантской глоссолалии можно привести несколько отрывков о том, что собою представляет прелесть. Важным и для нас является свидетельство одного из величайших православных святых – преподобного Серафима Саровского (†1833 г.). В своем поучении о молитве Иисусовой этот подвижник ссылается на многих святых отцов и в том числе говорит о прелести следующее: «Лукавый дух прелести, приблизившись, смешивает ум и делает его свиреповидным, ожесточает и помрачает сердце, производит боязнь и страх и возношение, рассвирепляет очи, возмущает мозг, во всем теле возбуждает трепет, представляет глазам мечтательный свет …. делает ум исступленным и беснующимся, побуждает и язык произносить речи нелепые и хульные». 91 (ср.: 1Кор.12:2–3 ). Как видим, некоторые проявления этой ложной духовности совпадают с тем, что происходит во время так называемого говорения на «иных языках» на сектантских собраниях.

По свидетельству святителя Игнатия (Брянчанинова) всякий отвергающий в своей молитве покаяние и стремящийся к чувственному услаждению благодатными дарами впадает в тяжкий вид прелести, который называется «мнение». «Одержимый этою прелестью мнит о себе, сочинил о себе «мнение», что он имеет многие добродетели и достоинства, – даже, что обилует дарами Святаго Духа. Мнение составляется из ложных понятий и ложных ощущений: по этому свойству своему, оно вполне принадлежит к области отца и представителя лжи – диавола. Молящийся, стремясь раскрыть в сердце ощущения нового человека, и не имея на это никакой возможности, заменяет их ощущениями своего сочинения, поддельными, к которым не замедляет присоединиться действие падших духов». 92 Именно такое настроение характерно для харизматических сектантов, ради таких чувственных ощущений ими предпринимаются попытки изобразить или искусственно вызвать у себя глоссолалию ничего не имеющую общего с Божиим даром.

Такую же оценку дают сектантскому говорению на «иных языках» и современные авторы. Иеромонах Серафим (Роуз), например, пишет о том, что современная глоссолалия у сектантов есть проявление сходное с духовным состоянием медиумов и по сути есть воздействие на них падших духов. Он характеризует такую глоссолалию как духовное заблуждение или прелесть. 93 Подобного же мнения придерживается священник Игорь Ефимов, который само проявление харизматического возрождения не только у протестантов, но и у католиков считает проявлением прелести. По его мнению «само взыскание дара говорения на языках стало возможным из-за того, что понятие демонической прелести – ключевое в Православном аскетическом учении – совершенно отсутствует в протестантском и католическом мире, породившем харизматические соблазны». 94

О подлинном чуде говорения на иностранных языках без обучения им, чуде, которое произошло во время события Пятидесятницы, можно сказать следующее.

Во-первых, это было говорение на вполне определенных исторических языках, о чем свидетельствует Священное Предание Церкви: святые отцы и церковные писатели, а также тексты православного богослужения. Говорение на иных языках было подлинным чудом Божиим, 95 благодатным даром Святого Духа, т.к. обладатель такого дара специально не обучался иностранному языку. Как всякое чудо Божие, глоссолалия не была постоянным явлением у тех, кто ее испытал, таким образом, это было особым знамением Божиим для Апостолов, указывавшим на необходимость проповеди Евангелия всем народам. Соответственно, следует признать, что глоссолалия не была всеобщим даром для всех уверововаших и крестившихся, что вопреки Писанию утверждают харизматики.

Другим важным моментом в понимании глоссолалии в Церковном предании является то, что и святые отцы, и богослужебные тексты проводят связь этого дара Пятидесятницы с событиями смешения языков при вавилонском столпотворении. В День Пятидесятницы упраздняется то самое разделение на разные народы и языки, которое явилось следствием греха. Теперь все во Христе «новая тварь» ( 2Кор.5:17 ) и в Нем, в Его Теле, которое есть Церковь ( Кол.1:24 ), уже «нет ни Еллина, ни Иудея, ни обрезания, ни необрезания, варвара, Скифа, раба, свободного, но все и во всем Христос» ( Кол.3:11 ).

Во-вторых, дар иных языков носил временный характер. Подтверждением временности глоссолалии служит и то, что рассматриваемый дар не имеет преемственности служения. Это хорошо видно в сравнении с новозаветным священством. Из истории известно, что дар говорения на иностранных языках в Церкви исчезает к III веку и его подделка, т.е. искаженный, экстатический псевдодар в виде бессмысленного языкоговорения появляется в еретических сообществах.

Из истории Церкви также видно, что глоссолалия как чудо Божие носит и практический характер. Важно помнить, что когда мы говорим о временности этого дара, это не значит, что в тех или иных обстоятельствах он не может проявляться в Церкви вновь. Это подтверждают жития как древних, так и относительно близких к нам подвижников благочестия Православной Церкви. В житиях святых мы можем найти удивительные факты, которые говорят нам о том, что в исключительных случаях благодатный дар говорения на иных языках как истинное чудо Божие проявлялся и в последующие времена для целей обращения к Христу языческих народов или для назидания своих христианский собратий.

В-третьих, на наш взгляд, следует признать определенное отличие между проявлением дара «иных языков» в День Пятидесятницы и описание его в коринфской общине христиан. Отличие это заключается в характере его проявления. Те места из Первого послания апостола Павла к Коринфянам, где он критикует некоторые проявления глоссолалии и обладателей этого дара могут свидетельствовать о проникновении в среду христиан элементов, характерных для языческих религиозных практик, которые ложно воспринимались как дар «иных языков».

Следующий вывод, очевидно связан с предыдущим. Глоссолалия как дар Божий, несмотря на утверждения некоторых авторов, в том числе и православных не носит экстатического характера. Речь апостолов во время глоссолалии была понятна не только слушающим, но и самим обладателям этого дара. Сознание говоривших на иных языках не отключалось и восприятие окружающей обстановки ими было вполне адекватным. Об этом свидетельствует апостол Павел, который непосредственно связывает дар говорения на иных языках с необходимостью перевода сказанного глоссолалом (см. 1Кор.14:28 ). Апостол в данном случае употребляет слово с вполне определенным значением – (di)ermhneu/w, которое обозначает перевод с иностранного, а не экстатического языка.

Соответственно глоссолалию нельзя интерпретировать как своеобразную молитву на «языках», как состояние духа, в котором человек в исступленном, экстатическом состоянии отдается непосредственному порыву чувств и произносит невразумительные слова, ведомые одному Богу. Как было показано ранее, экстатического состояния при апостольской глоссолалии быть не могло, его также не могло быть и во время молитвы, иначе это был бы нечто совершенно иное. Тем более что такое понимание молитвы глубоко противно библейскому и святоотеческому учению и более подходит к описанию мистических практик в языческих религиях и шаманских культах. 96

В православном богословии феномен глоссолалии в харизматических группах является ярким примером проявлением ложной духовности – прелести духовной – или даже прямой одержимости падшими духами, о чем свидетельствует анализ этого явления с точки зрения учения о молитве и о благодатных дарах Святого Духа, который мы находим в творениях святых отцов Православной Церкви, а также сравнения современной сектантской глоссолалии с похожими проявлениями из истории еретических движений прошлого.

Твен М. Приключения Тома Сойера. Приключения Гекльберри Финна. М., 1958. С.386. Марк Твен приводит сатирическое описание так называемого кэмп-митинга ревивалистов, предтеч современного харизматического движения (См.: Сержантов П., диак. Православие и харизматизм // Альфа и Омега. 2007. №2. С.159).

Кроме известного исследования священника И. Ефимова (Современное харизматическое движение сектантства. М., 1995) можно указать еще несколько последних публикаций на эту тему см.: Сержантов П., диак. Православие и харизматизм // Альфа и Омега. 2007. №2. С.148–168; 2007. №3. С.116–152; 2008. №1. С.113–144; Солодков А.И. Аналитическое исследование документов внутреннего пользования харизматической секты «Новое поколение» // Стеняев О., прот. Балашев В., Солодков А. Блуждания вне Церкви и их преодоления. – СПб., 2009. С.265–277; Балабанов И., свящ. Преодоление Вавилона: апостольская глоссолалия // Труды Нижегородской духовной семинарии. Вып.8. Н.Новгород, 2010. С.71–81.

Сержантов П., диак. Православие и харизматизм // Альфа и Омега. 2008. №1. С.139.

Усатов А., свящ. Мимикрия под Православие среди неохаризматиков и современных обновленцев // http://missioner.kuraev.ru/index.php?option=com_content&task=view&id=51

Стеняев О., прот. «Альфа-Курс» и его душевредная практика // http://www.podvorie-sokolniki.ru/2008/02/14/prot.-oleg-stenjaev-alfa-kurs-i-ego.html

Ефимов И., свящ. Современное харизматическое движение сектанства. М., 1995. С. С.291–292.

Серафим (Роуз), иером. Православие и религия будущего. СПб., 1997. С.152–153, 172, 194.

Сержантов П., диак. Православие и харизматизм // Альфа и Омега. 2007. №2. С.148–168; 2007. №3. С.116–152; 2008. №1. С.113–144.

Дворкин А.Л. Сектоведение. Тоталитарные секты. Опыт систематического исследования. Н.Новгород, 2005. С.562.

См., напр.: Скаллабанович Михаил. Толковый Типикон. М., 2004. С.35; Суханов В. О даре языков в древней Церкви // http://azbyka.ru/dictionary/04/suhanov_o_dare_yazykov-all.shtml

См., напр.: Фивейский М. свящ. Духовные дарования в первоначальной церкви. М. 1907; Гумилевского И., свящ. Апостольское понимание богослужебного чина // Богословский Вестник. 1913. Т.1. №2.С. 250–264.

Кассиан (Безобразов), еп. Христос и первое христианское поколение. М., 2001. С.268–269.

Мень А., прот. Первые Апостолы. М., 1998. С.295.

Ефимов И., свящ. Указ. соч. С.160.

См.: Суханов В. О даре языков в древней Церкви // http://azbyka.ru/dictionary/04/suhanov_o_dare_yazykov-all.shtml

Евсевий Памфил. Церковная история. М., 2001. С.142.

См. об этом: Суханов В. Указ. соч.; Скаллабанович М. Толковый Типикон. С.35; Библейские комментарии отцов Церкви и других авторов I – VIII веков. Новый Завет. Т.7. Первое и Второе послания к Коринфянам. Тверь, 2006. С.172, 184, 199 и др.

Феофилакт Болгарский, блаж. Апостол с толкованием текста. М., 2002. С.18.

См.: Трубицына Галина. Говорение языками // http://www.pravoslavie.ru/sretmon/uchil/glossolalii.htm#ftn1

Жизнь и труды святого Апостола Павла. Толкование посланий святителем Феофаном Затворником/Сост. Свящ. Н. Рудский. – М., 2002. С.239.

Из текста видно, что Апостолы Павел и Варнава хорошо поняли ликаонский язык, который относился к Хетто-лувийской (анатолийской) языковой группе, (вымершая группа индоевропейских языков) (см.: http://etheo.h10.ru/hett01.htm), да и сами ликаонцы поняли Апостолов. Эту же мысль подтверждает профессор МДА М.Муретов (1851–1917), который говорит, что издавна существует одно ложное предположение, будто бы апостол Павел не понял речь народа на ликаонском языке: «В Писании сказано: «Апостолы Варнава и Павел, услышав» ( Деян. 14:14 ) о том, что народ собирается совершить жертвоприношение ( Деян. 14:13 ), бросились в народ и громогласно говорили: «Что вы делаете?» И мы – подобные вам человеки» ( Деян. 14:15 ). Отсюда можно заключить, что «скорее наоборот, Апостолы очень хорошо поняли их речь». (Цит. по: Ефимов И., свящ. Указ. соч. С.166–167).

Ириней Лионский, свящмч. Против ересей. Доказательства апостольской проповеди. СПб., 2008. С.462.

Романов Димитрий, свящ. Говорение на «иных языках»: что это? // http://www.cofe.ru/blagovest/article.asp?heading=31&article=6224

Отечник / сост. свят. Игнатий (Брянчанинов). – М., 1996. С.301.

Иоанн Златоуст, свт. Творения: в 12 т. М., 2004. Т. 10, кн. 1. С.284–285.

Цит. по: Ефимов И., свящ. Указ. соч. С.154–155.

См.: Трубицына Галина. Указ. соч.; См.: Булгаков С.В. Настольная книга для священно-церковно-служителей. М., 1993. С.1619–1620.

Спасайте детей. Поучения святителя Иннокентия, Митрополита Московского, Апостола Сибири и Америки. СПб., 1998. С.32 (См. иллюстрации).

Старец Илларион. Житие: Подвиги и чудеса. М., 1994. С.149–151.

Хейгин К.Е. О Дарах Духовных. Издание библиотеки веры. Б.м., 1991. С.13.

Кирилл Иерусалимский, свт. Поучения огласительные и тайноводственные. М., 2010.С.263–264.

Говорение языками не дает повода предполагать, что при этом «сознание говорящего отключено». См.: Ринекер Ф., Майер Г. Говорение языками // Библейская энциклопедия Брокгауза. – Paderborn, 1999. С.198.

Иоанн Златоуст, свт. Указ. соч. С.286. То же у Амвросиаста и Северина Габальского. (Библейские комментарии отцов Церкви и других авторов I – VIII веков. Новый Завет. Т.7. Первое и Второе послания к Коринфянам. С.164–165).

Левинская И. Деяния Апостолов. Главы I-VIII. Историко-филологический комментарий. М., 1999. С.115.

В Ефесе слушателями глоссолалии были люди носители одного языка, кроме самого Апостола Павла, поэтому можно предположить, что крещенные говорили или на арамейском или на древнееврейском языке (Ср. мнение J. Ligthfoot у Скаллабановича М. Указ. соч. С.35.).

См. об этом: Fee G.D., Dockery D.S. Дары и плоды Духа // Словарь Нового Завета. Т.2: Мир Нового Завета. М., 2010. С.206.

Ианнуарий Ивлиев, архим. Глоссолалия в Древней Церкви // http://www.k-istine.ru/base_faith/exegetika_ivliev.htm

Евсевий Памфил. Церковная история. С.223–224.

Мейендорф И., протопр. Византийское наследие в Православной Церкви. Киев, 2007. С265, 275.

См.: Дунаев А.Г. Предисловие к русскому переводу слов и посланий «Макариевского Корпуса» первого типа // преподобный Макарий Египетский. Духовные слова и послания. М., 2002. С.198.

См.: Там же. С.174, 398, 577, 876. Преп. Макарий Великий однозначно осуждает подобные проявления.

См.: Ефимов И., свящ. Указ. соч. С.17.

Коновалов Д.Г. Религиозный экстаз в русском мистическом сектантстве // Богословский вестник. 1908. Т.2. №7/8. С.536, 539, 554, 562.

Саракаева Э.А. Глоссолалия как психолингвистический феномен // http://iriney.vinchi.ru/sects/50/news017.htm

Разбор мест из Писания, на которые обычно ссылаются харизматики для оправдания экстатического характера глоссолалии см.: Полохов Д., прот. Говорят ли сектанты на иных языках? Саратов, 2006. (электронный вариант см. в Интернете).

См., напр.: «Душе не свойственно молиться устами, а умом, и тот, кто поет псалмы и молитвы творит, а ум его не заключает себя в молитву, которую он говорит, делает несообразное; почему подвигает на гнев Бога, Которому молится. Как ум видит и ум слышит, так надобно, чтобы ум же и молился посредством уст». (Симеон Новый Богослов, преп. Творения: в 3т. М.: СТСЛ, 1993. Т.1. С.82).

См.: Вейсман А.Д. Греко-русский словарь. М.,1991. С.558.

Цит. по: Библейские комментарии отцов Церкви и других авторов I – VIII веков. Новый Завет. Т.7. Первое и Второе послания к Коринфянам. С.199.

Источник