на каком языке говорят в донецке

«Донецкий русский»: на каком языке говорят в Донбассе (часть 2)

Миллионы россиян услышали забавный донецкий говор, когда в телепрокат вышел популярный сериал «Сваты». Его героиня Валюха (Татьяна Кравченко) действительно говорит на самобытном и привычном для жителей Донбасса просторечье: шокает, гэкает, заменяет в глаголах «и» на «ы» и так далее. Об этих и других особенностях донецкого региолекта аналитический портал RuBaltic.Ru продолжает беседовать с профессором, доктором филологических наук, заведующим кафедрой русского языка Донецкого национального университета Вячеславом ТЕРКУЛОВЫМ.

— Г-н Теркулов, во время нашего предыдущего разговора Вы упомянули о том, что во время заселения Донбасса «выживали» только те слова, которые относились к пласту общенациональной лексики, либо те, которые обозначали специфические местные реалии. Вероятно, многие из них связаны с шахтерским трудом?

— С профессией горняка связаны даже многие литературные слова, значения которых не знают жители других территорий.

К примеру, слово «террикон» (отвал, искусственная насыпь из пустых пород, извлеченных при подземной разработке месторождений угля — прим. RuBaltic.Ru). Оно является литературным (терминологическим), но жители некоторых регионов его никогда не слышали. В Крыму нам приходится объяснять, что это такое.

Вячеслав Теркулов / фото: news.donnu.ru

Или возьмем, например, слово «копер», которым называют сооружение для размещения шахтной подъемной установки. Одна моя знакомая сказала подруге в Крыму, намекая на ее головной убор: «Что за копер ты на голову надела?» То есть здесь уже даже метафоры появляются.

Многие слова к нам пришли из шахтерского сленга. Слышали когда-нибудь слова «балда» и «балдичка»? Балда — это полупудовая кувалда, а балдичка — инструмент поменьше, весом в 4 килограмма.

Помню, я проходил по улице, и один мужчина, ремонтировавший скамейку, сказал своей дочери: «Принеси балдичку». И девочка поняла, о чем идет речь.

Шахтерский жаргон пустил здесь глубокие корни. Мы начали изучать его отдельно, это очень интересная тема. Наша задача-максимум — полностью описать донецкое просторечье, в том числе и жаргонную лексику.

Даже жаргон студентов в разных городах Донбасса немного различается. К примеру, в Донецке лист для сдачи академической задолженности называется хвостовкой, а в Горловке — бегунком.

В монографии «Донецкий региолект», которая скоро выйдет в свет, будет представлен словарь пока что наиболее употребительных слов — 600 с небольшим.

Это лексические единицы, которые несут определенную региональную окраску. Повторюсь, они не уникальны и употребляются не только здесь. Но у нас они соединяются в одно целое, в некий единый конструкт.

Мы не единственные, кто работает в этом направлении. Есть, например, словарь киевского просторечия, и никто не обвиняет его составителей в создании «киевского языка» или отдельной «киевской идентичности». Есть работы, посвященные львовскому региолекту!

Сейчас формируется новая наука — лингвистическая регионалистика. Уже создано множество российских школ лингвистической регионалистики, активно исследующих белгородский (Т. Ф. Новикова, С. А. Кошарная), дальневосточный (Е. А. Оглезнева), астраханский (И. С. Зварыкина), пермский (Л. А. Грузберг, Т. Е. Ерофеева), забайкальский (И. С. Игнатович) и другие российские региолекты.

Наша работа, таким образом, ведется в русле становления нового направления именно российской филологии, которую трудно обвинить в стремлении создать новые языки на базе региолектов.

Кстати, для нас важно еще и то, что благодаря включенности нашего исследования в систему российских региолектных исследований оно впервые объективирует представление о донецкой речи как о важной и неотъемлемой части единого русского национального языка.

— Наверняка в ходе составления словаря Вы сталкивались с ситуациями, когда не удается узнать значение слова или же есть какие-то разночтения.

— Да, есть такие случаи. Например, слово «бутор». Все говорят о том, что этим словом обозначается нечто неприятное (мы это зафиксировали в словаре). Но найти более конкретное определение не удается. Это слово устарело, его практически никто не использует.

У нас есть выражение, которое используется также в Краснодаре: «нигада себе». Что означает «нигада»? Вообще непонятно. Не гадай себе, не придумывай ничего лишнего? Может быть, но это лишь предположение.

Есть слова с несколько затемненной этимологией; к примеру «глудка» и «глудочка» («комочек чего-либо, например, каша с глудочками — манная каша с комочками»).

Кто-то говорит, что они связаны с «грудкой». Хотя в некоторых диалектах есть и «грудка», и «глудка». А если в диалекте есть два слова, то, скорее всего, они имеют разное происхождение.

Впрочем, этимология — это уже следующая ступень. Пока что мы ставили перед собой цель просто собрать и систематизировать языковой материал.

Понимаете, донские диалекты, например, изучаются уже почти два века, но исследователи по-прежнему спорят о значениях некоторых слов, о некоторых грамматических категориях и так далее. Мы же изучаем донецкую речь, донецкий региолект всего два года!

За это время можно было сделать только первый шаг, и мы его сделали. Впереди еще много работы.

— Сильно ли повлиял на донецкую речь украинский язык?

— Влияние действительно сильное. У нас очень много украинизмов.

Впрочем, что значит много? 600 слов, из них украинизмов порядка 30–40%.

Но зачастую речь идет не о чистых украинизмах, а о совмещенных, скажем так.

«Я за него тебе рассказывал» — я о нем тебе рассказывал. Но мы не говорим «за нього», как в украинском языке. «Я с Донецка», а не «из Донецка». Но не «з Донецька».

Мы используем русские формы на базе украинских конструкций. Таких примеров не так уж много, мы насчитали порядка 20–30.

— Я правильно понимаю, что основа проделанной вами работы — это словарь донецкого региолекта?

— Это ее результат. Основа — это тексты, которые мы собирали.

— Прежде всего, в реальном общении с людьми. Этим занимались студенты во время практики. Использовались анкеты, опросники. Конечно, образцы художественной прозы и поэзии. Мы занимаемся изучением так называемых донецких текстов — текстов из Донецка и о Донецке (Борис Горбатов, Павел Беспощадный и другие).

Много интересного написали о нас и не донецкие авторы: Паустовский, Куприн, Вересаев. Последний, кстати, писал, что шахтеры и украинцы жили не очень дружно.

В монографии мы приводим цитату из его рассказа, в котором он пишет, что шахтеры при первой удобной возможности били украинцев, а украинцы — шахтеров.

А украинские женщины, если верить Вересаеву, часто уходили к шахтерам. У тех с деньгами было получше: горняцкий труд все-таки всегда хорошо оплачивался. И вообще, веселее с ними было.

— Наверняка украинский язык повлиял на произношение. О гэканье Вы уже говорили, есть еще шоканье.

— Оно тоже не чисто украинское. По-русски — «что», по-украински — «що». У нас их смешали, и получилось донецкое «шо».

Если говорить о произношении, то у нас часто «и» заменяется «ы», как в украинском языке (вместо «бриться» иногда говорят «брыться»). Но, с другой стороны, у нас присутствуют и южно-русские черты, например, ослабленная редукция при «аканье» (это же не украинская особенность — украинцы «окают»).

Повторюсь, донецкий региолект — это terra incognita! Мы первые, кто ступил на эту землю.

— На днях выйдет в свет монография «Донецкий региолект». Я так понимаю, что это первый серьезный рубеж. Что дальше?

— Монография только определила основные направления работы. Мы в основном работали с городами, которые близки к Донецку. А как же Торез, Снежное, Новоазовск?

Мы хотим составить словарь наших урбанонимов — неофициальных названий городских объектов. И не просто указать, где они находятся, а пояснить, почему автостанцию «Центр», к примеру, в народе называют «яма». За каждым урбанонимом стоит целая история. Потом можно будет создать иллюстрированный путеводитель по Донецку.

Фронт работы огромный, но я постепенно отхожу от этого проекта. Я воспитываю людей, которые будут дальше этим заниматься, постепенно передаю им наследство, так скажем. Думаю, это правильно. Мне есть чем заняться: новый словарь аббревиатур, который мы делаем со студентами, словарь этимологических дублетов и многое другое.

Первая часть интервью здесь

Подписывайтесь на Балтологию в Telegram и присоединяйтесь к нам в Facebook!

Источник

Судьба мовы. Что происходит с украинским языком в ДНР

Как же в реальности обстоят дела с украинским языком в республиках? Ответить на эти вопросы не сложно.

На самом деле украинские СМИ в попытках отыскать любую зацепку для негативного рассказа о жизни в Донбассе отыскали материалы «прямой линии» Дениса Пушилина с населением республики почти годичной давности.

Тогда дончанка Виктория задала вопрос: почему в школах Республики до сих пор изучение украинского языка является обязательным? По её мнению, изучение украинского языка противоречит процессу интеграции ДНР в Россию.

«Донбасс и тем более Донецк никогда не был украинским, мы и так столько лет терпели навязывание нам чуждого языка и культуры, и наш народ восстал в 2014 году в защиту исконно родного русского языка. Что же теперь получается: на словах мы за Русский мир, а на деле продолжаем изучать язык истинного агрессора и оккупанта?» — спросила она у главы ДНР.

Ответ Пушилина был в общем-то ожидаем, потому что уже неоднократно звучал от властей ЛДНР и многих общественных деятелей.

«В Конституции ДНР прописано два языка — русский и украинский. Естественно, что часы преподавания украинского языка еще остались в программе. Здесь нужно учитывать, что была необходима переподготовка учителей украинского языка и литературы. Этот процесс еще идет. На экзамены этот предмет не вынесен, — отметил Пушилин. — Что касается культуры, памяти, мы ни в коем случае не будем поступать так, как Украина».

Что это значит? По мнению многих жителей республик, должен быть обязательный, массово преподаваемый язык — на который есть спрос. В индустриальном регионе это, понятное дело, русский. Остальные языки могут изучаться по желанию родителей. В качестве факультатива можно преподавать не только украинский язык. В Донбассе, например, живут много приазовских греков. Кроме школьных классов и дополнительных занятий, благородное дело преподавания национальных языков могли бы взять на себя национальные общины и землячества. Украина обогнала страны Балтии по степени дискриминации русского населения

Эту модель общественники всех рангов в Донбассе предлагали и в украинские времена, но в Киеве предпочли украинизацию. Все помнят, что перед войной даже в Донецке школ с русским языком обучения осталось около 25%. Русскому дали статус иностранного и урезали часы на его изучение до минимума. Доходило до того, что на украинское отделение филфака Донецкого национального университета было поступить сложнее, чем на русское.

Вариации на языковую тему

Сегодня украинский как государственный донецкие школьники учат в обязательном порядке. Пушилин в ходе прямой линии рассказал о своём видении проблемы: «Как я это вижу — могут быть отдельные учебные заведения, отдельные классы, можно выбирать этот предмет в плане факультатива. Это должно быть не принуждение государства, а добровольный выбор каждого человека».

Пушилин также сказал, что распорядился подготовить отдельный законопроект по этому вопросу.

В то же время в ДНР хватает людей, которые считают, что изучение украинского языка в школе нужно оставить. И это вовсе не преподаватели украинского языка и литературы, которые, судя по всему, успешно переходят на преподавание русского.

Недавно, например, мэр прифронтовой Горловки Иван Приходько в беседе с исполнительным директором МИА «Россия сегодня» Кириллом Вышинским сказал буквально следующее: «Конечно, преподают украинский! У нас же по конституции два языка. Если вы выйдете на улицу Донецка и будете разговаривать на украинском языке, вам никто никогда не скажет слова. Мы очень толерантны и не видим в этом проблемы. Преподавание в школах идет 2-3 часа в неделю. Мой сын учит украинский язык и пишет сочинения на украинском. Я в этом не вижу ничего плохого».

Слова Приходько — пример настоящей толерантности, вполне в европейском духе. В то же время в интернациональном Донбассе единственным родным языком для большинства был русский. Поэтому здесь всегда так тщательно и скрупулезно соблюдали все интересы не только почти отсутствующего украиноязычного населения, но и просто этнических украинцев.

Считается, что их в Донбассе примерно половина населения. Даже чуть больше половины. Как так получилось?

Во-первых, за счет присоединения к региону в ранние советские времена западных и северных районов бывшей Донецкой области. Их с преобладающим украинским населением в свою очередь изъяли из состава бывших Харьковской и Екатеринославской губерний, из числа уездов с преобладанием малороссийской части русского народа. Минобороны Украины обяжет военных выучить английский язык за год

Во-вторых, много этнических украинцев жило еще и до революции на землях Области Войска Донского. Кроме казаков там было немало так называемых иногородних, бедных селян, в том числе и из украинских регионов империи, приезжавших батрачить на казаков, да так и осевших рядом с ними. Так появились на Дону целые районы, населённые давно забывшими мову людьми, но помнящими своё происхождение. Этим, кстати, в своё время воспользовались власти молодой Страны Советов. Мало кто сегодня знает, но в начале двадцатых годов в состав УССР входили и Таганрог, и Шахты, и Миллерово.

Правда, недолго — их вернули в Ростовскую область.

Бурное развитие тяжёлой и не очень промышленности Донбасса привело к логичному результату — приходя на производство, вчерашний крестьянин с русско-украинским суржиком скоро переходил на обычный русский — язык машин и прогресса. При этом партийные функционеры считали себя обязанными стоять на защите интересов украинцев, которые себя таковыми давно уже считали только по графе в паспорте.

Книжные магазины в советское время были завалены литературой на украинском языке, выходили украинские газеты, Донецкий университет и Славянский пединститут ковали кадры для преподавания украинского языка и литературы. Забавно, но партийная забота привела не к тому результату, на который она была направлена. Уже в середине семидесятых в школах Донецкой области родители стали освобождать своих детей от изучения украинского. Меня, например, освободили, потому что родители были приезжими из России. Чуть не половину класса освободили от украинского позже, даже тех, кто в быту говорил на суржике.

Естественная конкуренция

Сегодня языковую ситуацию в Донбассе можно условно разделить на две части: политическую и практическую. Первая требует соблюдать гуманитарные нормы и принципы, не ущемлять права национальных меньшинств. Вторая часть проблемы очень прагматична. Любой человек вправе спросить себя, для чего ему или его ребенку нужен будет в жизни украинский язык? Когда-то в начале войны в споре, разгоревшемся в соцсетях, один донецкий писатель в шутку ответил: «Чтобы допрашивать украинских пленных». Но очень многим и это не пригодится. Так что остаётся только довод о толерантности и пользе изучения языков вообще — для повышения уровня личной культуры.

Какой же будет судьба украинского языка в школах и вузах Донбасса? Ясно, что репрессий со стороны властей язык, в отличие от русского на Украине, испытывать не будет. Но показательно, что как только из края ушла Украина, люди сами стали делать выбор в сторону русского. Еще три года назад, например, украинский язык для ЕГЭ выбирали только 5% выпускников школ. Тогда заместитель министра образования и науки ДНР Ирина Симонова приводила цифры: «Сдавать украинский язык выразили желание 450 человек, русский — почти 9,5 тысяч».

В высших учебных заведениях Донецка и Луганска русский и не переставал быть доминирующим, разве что в документообороте уступил на время украинскому.

Источник

«Донецкий русский»: на каком языке говорят в Донбассе (часть 2)

Миллионы россиян услышали забавный донецкий говор, когда в телепрокат вышел популярный сериал «Сваты». Его героиня Валюха (Татьяна Кравченко) действительно говорит на самобытном и привычном для жителей Донбасса просторечье: шокает, гэкает, заменяет в глаголах «и» на «ы» и так далее. Об этих и других особенностях донецкого региолекта аналитический портал RuBaltic.Ru продолжает беседовать с профессором, доктором филологических наук, заведующим кафедрой русского языка Донецкого национального университета Вячеславом ТЕРКУЛОВЫМ.

— Г-н Теркулов, во время нашего предыдущего разговора Вы упомянули о том, что во время заселения Донбасса «выживали» только те слова, которые относились к пласту общенациональной лексики, либо те, которые обозначали специфические местные реалии. Вероятно, многие из них связаны с шахтерским трудом?

— С профессией горняка связаны даже многие литературные слова, значения которых не знают жители других территорий.

К примеру, слово «террикон» (отвал, искусственная насыпь из пустых пород, извлеченных при подземной разработке месторождений угля — прим. RuBaltic.Ru). Оно является литературным (терминологическим), но жители некоторых регионов его никогда не слышали. В Крыму нам приходится объяснять, что это такое.

Вячеслав Теркулов / фото: news.donnu.ru

Или возьмем, например, слово «копер», которым называют сооружение для размещения шахтной подъемной установки. Одна моя знакомая сказала подруге в Крыму, намекая на ее головной убор: «Что за копер ты на голову надела?» То есть здесь уже даже метафоры появляются.

Многие слова к нам пришли из шахтерского сленга. Слышали когда-нибудь слова «балда» и «балдичка»? Балда — это полупудовая кувалда, а балдичка — инструмент поменьше, весом в 4 килограмма.

Помню, я проходил по улице, и один мужчина, ремонтировавший скамейку, сказал своей дочери: «Принеси балдичку». И девочка поняла, о чем идет речь.

Шахтерский жаргон пустил здесь глубокие корни. Мы начали изучать его отдельно, это очень интересная тема. Наша задача-максимум — полностью описать донецкое просторечье, в том числе и жаргонную лексику.

Даже жаргон студентов в разных городах Донбасса немного различается. К примеру, в Донецке лист для сдачи академической задолженности называется хвостовкой, а в Горловке — бегунком.

В монографии «Донецкий региолект», которая скоро выйдет в свет, будет представлен словарь пока что наиболее употребительных слов — 600 с небольшим.

Это лексические единицы, которые несут определенную региональную окраску. Повторюсь, они не уникальны и употребляются не только здесь. Но у нас они соединяются в одно целое, в некий единый конструкт.

Мы не единственные, кто работает в этом направлении. Есть, например, словарь киевского просторечия, и никто не обвиняет его составителей в создании «киевского языка» или отдельной «киевской идентичности». Есть работы, посвященные львовскому региолекту!

Сейчас формируется новая наука — лингвистическая регионалистика. Уже создано множество российских школ лингвистической регионалистики, активно исследующих белгородский (Т. Ф. Новикова, С. А. Кошарная), дальневосточный (Е. А. Оглезнева), астраханский (И. С. Зварыкина), пермский (Л. А. Грузберг, Т. Е. Ерофеева), забайкальский (И. С. Игнатович) и другие российские региолекты.

Наша работа, таким образом, ведется в русле становления нового направления именно российской филологии, которую трудно обвинить в стремлении создать новые языки на базе региолектов.

Кстати, для нас важно еще и то, что благодаря включенности нашего исследования в систему российских региолектных исследований оно впервые объективирует представление о донецкой речи как о важной и неотъемлемой части единого русского национального языка.

— Наверняка в ходе составления словаря Вы сталкивались с ситуациями, когда не удается узнать значение слова или же есть какие-то разночтения.

— Да, есть такие случаи. Например, слово «бутор». Все говорят о том, что этим словом обозначается нечто неприятное (мы это зафиксировали в словаре). Но найти более конкретное определение не удается. Это слово устарело, его практически никто не использует.

У нас есть выражение, которое используется также в Краснодаре: «нигада себе». Что означает «нигада»? Вообще непонятно. Не гадай себе, не придумывай ничего лишнего? Может быть, но это лишь предположение.

Есть слова с несколько затемненной этимологией; к примеру «глудка» и «глудочка» («комочек чего-либо, например, каша с глудочками — манная каша с комочками»).

Кто-то говорит, что они связаны с «грудкой». Хотя в некоторых диалектах есть и «грудка», и «глудка». А если в диалекте есть два слова, то, скорее всего, они имеют разное происхождение.

Впрочем, этимология — это уже следующая ступень. Пока что мы ставили перед собой цель просто собрать и систематизировать языковой материал.

Понимаете, донские диалекты, например, изучаются уже почти два века, но исследователи по-прежнему спорят о значениях некоторых слов, о некоторых грамматических категориях и так далее. Мы же изучаем донецкую речь, донецкий региолект всего два года!

За это время можно было сделать только первый шаг, и мы его сделали. Впереди еще много работы.

— Сильно ли повлиял на донецкую речь украинский язык?

— Влияние действительно сильное. У нас очень много украинизмов.

Впрочем, что значит много? 600 слов, из них украинизмов порядка 30–40%.

Но зачастую речь идет не о чистых украинизмах, а о совмещенных, скажем так.

«Я за него тебе рассказывал» — я о нем тебе рассказывал. Но мы не говорим «за нього», как в украинском языке. «Я с Донецка», а не «из Донецка». Но не «з Донецька».

Мы используем русские формы на базе украинских конструкций. Таких примеров не так уж много, мы насчитали порядка 20–30.

— Я правильно понимаю, что основа проделанной вами работы — это словарь донецкого региолекта?

— Это ее результат. Основа — это тексты, которые мы собирали.

— Каким образом?

— Прежде всего, в реальном общении с людьми. Этим занимались студенты во время практики. Использовались анкеты, опросники. Конечно, образцы художественной прозы и поэзии. Мы занимаемся изучением так называемых донецких текстов — текстов из Донецка и о Донецке (Борис Горбатов, Павел Беспощадный и другие).

Много интересного написали о нас и не донецкие авторы: Паустовский, Куприн, Вересаев. Последний, кстати, писал, что шахтеры и украинцы жили не очень дружно.

В монографии мы приводим цитату из его рассказа, в котором он пишет, что шахтеры при первой удобной возможности били украинцев, а украинцы — шахтеров.

А украинские женщины, если верить Вересаеву, часто уходили к шахтерам. У тех с деньгами было получше: горняцкий труд все-таки всегда хорошо оплачивался. И вообще, веселее с ними было.

— Наверняка украинский язык повлиял на произношение. О гэканье Вы уже говорили, есть еще шоканье.

— Оно тоже не чисто украинское. По-русски — «что», по-украински — «що». У нас их смешали, и получилось донецкое «шо».

Если говорить о произношении, то у нас часто «и» заменяется «ы», как в украинском языке (вместо «бриться» иногда говорят «брыться»). Но, с другой стороны, у нас присутствуют и южно-русские черты, например, ослабленная редукция при «аканье» (это же не украинская особенность — украинцы «окают»).

Повторюсь, донецкий региолект — это terra incognita! Мы первые, кто ступил на эту землю.

— На днях выйдет в свет монография «Донецкий региолект». Я так понимаю, что это первый серьезный рубеж. Что дальше?

— Монография только определила основные направления работы. Мы в основном работали с городами, которые близки к Донецку. А как же Торез, Снежное, Новоазовск?

Мы хотим составить словарь наших урбанонимов — неофициальных названий городских объектов. И не просто указать, где они находятся, а пояснить, почему автостанцию «Центр», к примеру, в народе называют «яма». За каждым урбанонимом стоит целая история. Потом можно будет создать иллюстрированный путеводитель по Донецку.

Фронт работы огромный, но я постепенно отхожу от этого проекта. Я воспитываю людей, которые будут дальше этим заниматься, постепенно передаю им наследство, так скажем. Думаю, это правильно. Мне есть чем заняться: новый словарь аббревиатур, который мы делаем со студентами, словарь этимологических дублетов и многое другое.

Источник