дхарани мантра будды акшобхьи
Принцип Мандалы. Часть 1. Акшобхья
П ервый из пяти будд — Акшобхья, Невозмутимый, — помещается в восточной точке мандалы. Его род носит имя Ваджра, поскольку сила, мощь и энергия перуна сочетаются в нём с блеском, чистотой и несокрушимостью алмаза.
Акшобхью визуализируют в позе сидя со скрещенными ногами, касающимся земли перед собою правой рукой. Когда Шакьямуни, сидевший в медитации под деревом бодхи, принёс свой великий обет достичь просветления, злой бог Мара (чьё имя буквально означает «смерть») стремился помешать ему. Сперва Мара выслал против него войско устрашающих демонов, затем послал своих прекрасных дочерей, чтобы те его соблазнили, но будущий Будда остался невозмутим. Он коснулся рукой земли и призвал богиню земли в свидетельницы своей решимости. И в ответ земля содрогнулась, подчёркивая тем его непоколебимое упорство и выказывая своё восхищение его великим обетом. Акшобхья касается земли в знак того, что в нём воплощён именно этот аспект буддства.
Акшобхья олицетворяет «знание зеркала». Это зеркало есть не что иное, как сознание, чистое и пустое, но светозарное, подобно небу. Иногда его называют великим зеркалом — космическим зеркалом, заключающим в себе всё сущее. Это очищенная природа первой скандхи — формы: в этом зеркале отражаются все формы, все образы, какие только существуют в пространстве и во времени; но само оно остаётся чистым, и появляющиеся в нём отражения никак на него не влияют.
Ничто из заключённого в этом зеркале не обладает собственной реальностью и независимым существованием. Это магическое зеркало само порождает все возникающие в нём образы, и существуют они только в нём, ибо вне его существовать им негде. Эту разновидность знания отличает точность и ясность восприятия; «знание зеркала» не судит и не сравнивает и ни к чему не чувствует ни привязанности, ни отвращения. Оно подобно наблюдению за игрой бытия. Эта игра в великом зеркале вершится безначально и бесконечно; она многообразна, насыщена и правдоподобна; все впечатления и переживания — яркие и живые, однако в действительности их нет и не было никогда. «Знание зеркала» — понимание одновременности пустоты и явления — исходит из сердца Акшобхьи лучом чисто белого или синего света.
Тип миропонимания, соответствующий «знанию зеркала», выражается в характерно индийской форме мистического видения. Особенно ярко он проявлен в индийском учении о майе — магической творческой силе иллюзии. Некоторым понятие майи кажется нигилистическим, ибо они считают, что оно подразумевает нереальность, а следовательно, ничтожность всего сущего. Но природа иллюзии — в том, что все порождаемое ею кажется совершенно реальным: оно просто не может быть неубедительным — иначе его нельзя было бы назвать иллюзией. В буддизме это явление именуется относительной, или условной истиной.
До тех пор, пока мы остаемся под её властью и подчиняемся её законам, мы причиняем вред себе и другим. Распознать иллюзию можно только в свете более глубокого и полного понимания мира. И осознав, что в конечном счёте она нереальна, мы обретаем возможность участвовать в этой иллюзии, не попадая от неё в зависимость, и полноценно наслаждаться ею как непосредственным проявлением высшей реальности. Именно игру иллюзии, яркую и насыщенную, мы и воспринимаем посредством «знания зеркала».
Однако поверхность чистого зеркала нашего сознания покрыта пылью и грязью, замутнена невежеством. Из корня невежества произрастают «пять ядов». «Яд», соответствующий роду Ваджра, — агрессия, развивающаяся из инстинктивной реакции неприятия и разрастающаяся в гигантский комплекс неприязненных чувств, таких как ненависть, гнев, ярость, злоба, враждебность и тяга к насилию. В основе всех этих негативных эмоций лежит сила отчуждения, инстинкт утверждения собственной индивидуальности путём укрепления границ между собой и другими. Агрессия существует лишь потому, что вечно меняющиеся отражения в зеркале мы принимаем за реальность, не понимая, что нашей истинной природы они не затрагивают. «Знание зеркала» показывает нам, что в действительности нам не с чем сражаться и не от чего обороняться.
На этом этапе полезно напомнить себе, что сильные эмоции — это всего лишь «яды», в том случае если они обслуживают эго, то есть эгоцентричны и пагубны, поскольку защищают мелкое, ограниченное и противоречивое «я» и отгораживают его от других. Эмоции — это формы проявления энергии: каждая эмоция может быть как ядом, так и пищей или лекарством. Как мы увидим в одной из следующих глав, где речь пойдёт о гневных божествах, энергия гнева может оказаться в высшей степени позитивной. Гнев этих божеств иногда называют яростью, лишённой ненависти; он направлен против зла, невежества и причиняемых ими страданий, но абсолютно свободен от личной ненависти к живым существам.
Акшобхья символизирует вечное и неизменное сознание всех будд. Следовательно, характеристики его рода связаны с разумом и умственными способностями. В разуме заключены все качества ваджры.
Он ясен, остр и проницателен, как алмаз, и силён и могуч, подобно перуну. Сияние его рассеивает тьму невежества, острота его рассекает сомнения, а блистающая ясность позволяет видеть вещи такими, как они есть. Безмятежная созерцательность, присущая «знанию зеркала», сочетается в нём с непоколебимой уверенностью и невозмутимостью Акшобхьи. Все эти качества относятся к роду Ваджра, который является одним из аспектов нашей истинной природы. Все мы потенциально способны высвободить свой просветлённый разум, какими бы глупцами мы себя ни считали. Под разумом здесь подразумевается не обыденный ум и не способность к наукам, а ясность и постоянство, которые приходят естественным образом, как только наше сознание расслабляется и становится спокойным и чистым, как поверхность зеркала.
Излишняя самокритика, подменяющая работу над собой, быстро превращается в ненависть к себе. Люди, чрезмерно полагающиеся на свою способность к критике, могут вовсе утратить терпимость и разучиться видеть положительные стороны в чём бы то ни было; менее интеллектуальных людей они считают слабыми, бестолковыми и слишком эмоциональными; и в конечном счёте их охватывает желание полностью отгородиться от ненадёжной и беспорядочной обыденной жизни.
Род Ваджра связан с элементом воды. Замерзая и превращаясь в лёд, вода становится такой же твёрдой и острой, такой же чистой и сверкающей, как бриллиант; но, для того чтобы алмазоподобный разум полностью раскрыл свой потенциал, он должен оставаться таким же гибким и податливым, как вода в её естественном состоянии. Когда разум становится жёстким и агрессивным, прохлада и свежесть воды превращаются в ледяную холодность. Очень нелегко достучаться до сердца человека, охваченного враждебностью. Он отталкивает всех без разбора и выстраивает вокруг себя твердую стену, усыпанную колючими шипами. Иногда же разум, напротив, перегревается и вскипает свирепой яростью. В крайних формах две эти тенденции приводят к состояниям сознания, именуемым соответственно «холодным адом» и «огненным адом». Вода только кажется невесомой и бесплотной: в действительности она очень тяжёлая. Любая промокшая вещь заметно тяжелее сухой, и в этом проявляется неподвижность Акшобхьи.
Яростные волны, бушующие на поверхности океана, не затрагивают глубинных слоёв воды, и в этом отражается невозмутимость Акшобхьи. Вода всегда стремится к самой низкой точке и только в ней останавливается, создавая тем самым основу нерушимого постоянства. Большие массы воды, пришедшие в движение, сметают всё на своём пути — они неотвратимы и неукротимы.
Цвет рода Ваджра — белый или синий. Белый — цвет воды, которая может быть как светлой, чистой и прозрачной, подобно спокойному озеру или ясному разуму, так и непрозрачной и мутной, словно бурные волны или ум, охваченный гневом и беспокойством. Однако самому Акшобхье присущ синий цвет, как и многим гневным божествам тантры, воплощающим преобразованную энергию ненависти и агрессии.
Ваджра связана с зимой и рассветом. Рассветный свет — бледный, чистый и строгий; восточный ветер — холодный и пронизывающий; ландшафт, соответствующий этому роду, — пустынный, с резкими очертаниями, покрытый сверкающим и хрустящим белым снегом.
Символ рода Ваджра — сама ваджра. С каждой стороны её исходит пять зубцов, символизирующих будд мужского и женского пола пяти родов. Этот образ снова напоминает нам о принципе универсальной интерпретации: все будды и все аспекты знания совершенны сами в себе и каждый заключает в себе все пять.
Материал из книги Франчески Фримантл «Сияющая Пустота»
Вималакирти нирдеша сутра. Глава XII. Видение Акшобхьи Будды
Б удда спросил Вималакирти: «Ты говорил о своём приходе сюда, чтобы увидеть Татхагату, но как ты видишь Его беспристрастно?»
«Видение реальности в собственном теле – суть то, как видеть Будду. Я вижу, что Он не приходил в прошлом, не придёт в будущем и не остаётся в настоящем. Татхагата не виден ни в форме, ни в угасании формы, ни в основополагающей природе формы. Не виден он и как восприятие (ведана), как различение (самаджня), волепроявление (самскара) и сознание (виджняна), их угасание и их основополагающая природа.
Татхагата не создан четырьмя элементами (земля, вода, огонь и воздух), ибо Он не материален, как и пространство.
Он не происходит из соединения шести врат (т.е. шести органов чувств), ибо Он за пределами глаза, уха, носа, языка, тела и интеллекта.
Он за пределами трёх миров, ибо свободен от трёх ядов.
Он в согласии с тремя вратами к Освобождению достиг трёх стадий просветления, которые не отличаются от природы непросветлённости.
Он – ни на этом берегу, ни на другом, ни в середине потока, когда обращает живые существа.
Он исследует нирваническое состояние, но не остаётся в его постоянном угасании.
Он – ни то, ни это, и не может быть обнаружен этими двумя крайностями.
Его невозможно познать интеллектом или воспринять сознанием.
Он ни ярок, ни затемнён.
Он не имеет ни имени ни формы, он ни крепок, ни слаб, ни ясен, ни смутен, ни в каком-либо месте, ни вне его; и он ни мирской, ни сверхмирской.
Невозможно ни указать на Него, ни сказать о Нём.
Он ни милосерден, ни эгоистичен; ни придерживается наставлений, ни нарушает их; за гранями гнева и терпения, усердия и нерадивости, покоя и волнения.
Он ни разумен, ни туп, и ни честен, ни обманчив.
Он ни приходит, ни уходит, и ни входит, ни выходит.
Он за пределами путей слова и речи.
Он – ни полон блаженства, ни его противоположность, ни достоин почитания и подношений.
Его нельзя ни уловить, ни освободить, и он за пределами «есть» и «не есть».
Он равен реальности и природе Дхармы и не может быть обозначен и оценен, ибо Он за пределами вычислений и измерений.
Он ни велик, ни мал, ни видим, ни слышим, Его невозможно ни почувствовать, ни познать, свободен от всех уз и зависимостей, равен Всеведению и природе всех живых существ, и не может быть отличим от всех вещей.
Он за пределами достижений и потерь, свободен от помрачения и волнений, за пределами созидания и взращивания, Он за гранью рождения и смерти, за пределами страха и тревог, за границами нравится и не нравится и за существованием в прошлом, будущем и настоящем.
Его невозможно обнаружить словом, речью, различением и указанием.
Благороднейший Мира, поскольку таково тело Татхагаты, то виденье Его таким образом, как упомянуто выше, будет верным, тогда как виденье Его иным образом – неверно».
После этого Шарипутра спросил Вималакирти: «Где ты умер, чтобы переродиться здесь?»
«Есть ли та Дхарма, которую ты реализовал как предмет смерти и рождения?» – вернул вопрос Вималакирти.
«Она за пределами смерти и рождения», – отозвался Шарипутра.
Вималакирти спросил: «Если нет ни смерти, ни рождения, то почему ты спросил меня: «Где ты умер, чтобы переродиться здесь?» Что ты думаешь об иллюзорных мужчинах и женщинах, созданных иллюзионистом, являются ли они предметом смерти и рождения?»
Шарипутра отвечал: «Они не являют собой предмет смерти и рождения. Или ты не слышал, как Будда сказал, что все вещи являются иллюзиями?»
При этом Будда сказал Шарипутре: «Есть мир, называемый Глубокой Радостью, чей Будда – Акшобхья Будда, земля, где исчезал Вималакирти, чтобы придти сюда».
Шарипутра сказал: «Как редко это бывает, Благороднейший Мира, чтобы такой человек смог покинуть чистую землю для прихода в этот мир, полный ненависти и скорби».
Вималакирти спросил Шарипутру: «Шарипутра, что ты думаешь о солнечном свете, когда он появляется, соединяется ли он с темнотой?» Шарипутра ответил: «Где есть свет солнца, там нет темноты».
Вималакирти спросил: «Почему солнце светит над Джамбудвипой?»
Шарипутра отвечал: «Оно светит, чтобы уничтожить темноту».
Вималакирти сказал: «Подобным образом Бодхисаттва, хотя и рождён в нечистой земле, не присоединяется и не сливается с темнотой неведенья, а учит и обращает живые существа, чтобы уничтожить омрачения».
Так как собрание восхитилось и пожелало увидеть Неизменного Татхагату, Бодхисаттв и шраваков чистой земли Глубокой Радости, Будда, который прочёл их мысли, сказал Вималакирти: «Добродетельный, яви, пожалуйста, Неизменного Татхагату, а также Бодхисаттв и шраваков земли Глубокой Радости этому собранию, которое хочет их увидеть».
Вималакирти подумал, что он, оставаясь сидеть, возьмет своей правой рукой мир Глубокой Радости, обрамлённый крепкими как железо горами, вместе с его холмами, реками, ручьями, ущельями, родниками, морями, Шумеру, солнцем, луной, звёздами, планетами, дворцами небесных драконов, призраками, духами и девами, Бодхисаттвами, шраваками, городами, селениями, мужчинами и женщинами всех возрастов, Неизменным Татхагатой, его деревом бодхи и прекрасными лотосовыми цветами, используемыми для освобождения всех в десяти направлениях, а также с тремя мирами драгоценных ступенек, связывающими наш мир с Небесами Тридцати Трёх небожителей, по которым дэвы спускались на землю, чтобы почтить Неизменного Татхагату и выслушать его Дхарму, и по которой люди восходят в мир Тридцати Трёх, чтобы повидать дэвов. Всё это было плодом бесчисленных заслуг сферы Глубокой Радости от небес Акаништха наверху до морей внизу, и поднималось правой рукой Вималакирти с такой же лёгкостью, с какой гончар поднимает своё колесо, и опускалось на землю, чтобы показать это собранию, как если бы он показывал свой собственный головной убор.
Затем Вималакирти вошёл в состояние самадхи и применил свою силу, чтобы правой рукой взять мир Глубокой Радости, который он поместил на землю. Бодхисаттвы, шраваки и некоторые дэвы, которые реализовали сиддхи, сказали своему Будде: «Благороднейший Мира, кто это нас уносит? Ты защитишь нас?» Неизменный Будда сказал: «Это сделано не мной, а Вималакирти, применившим сиддхи». Однако те, кто не снискал сверхсил, не узнали и не почувствовали, что они поменяли место. Мир Глубокой Радости ни расширился, ни уменьшился после опускания его на землю, которая ни сжалась, ни сократилась, оставшись неизменной, как и прежде.
При этом Шакьямуни Будда сказал собранию: «Посмотрите на Неизменного Будду земли Глубокой Радости, столь величественного, где Бодхисаттвы живут чисто, а ученики Будды безупречны».
Собрание ответило: «Да, мы увидели».
Будда сказал: «Если Бодхисаттва желает жить в такой ясной и чистой земле, он должен практиковать путь, пройденный Неизменным Татхагатой».
Когда появилась чистая земля Глубокой Радости, множество людей в этом мире развили умы, установленные на просветлении и поклялись переродиться в сфере Глубокой Радости.
После того чистая земля Глубокой Радости вернулась на своё первоначальное место, и это было видно всему собранию.
Далее Будда сказал Шарипутре: «Ты видел мир Глубокой Радости и его Неизменного Татхагату?»
Шарипутра отвечал: «Да, Благороднейший Мира, я видел. Да заслужат все живые существа чистую землю, подобную земле Неизменного Будды и достигнут сверхсил, таких как у Вималакирти. О Блаженный, вскоре мы осознаем великую пользу нашей встречи здесь и нашего почитания этого человека. А все живые существа, слушающие эту сутру, сейчас или после твоего ухода также осознают великую пользу; насколько же это больше, если после слушания её, они убеждаются, понимают, принимают и поддерживают её или же читают, декламируют, разъясняют её и проповедуют, а также соответственно практикуют её Дхарму? Тот, кто принимает эту сутру обеими руками, приобретёт в реальности сокровище Дхармы; если к тому же он читает, декламирует вслух и понимает её смысл и соответственно практикует её, он будет благословлен и защищён всеми Буддами. Те же, кто делают подношения этому человеку, делают через него подношения всем Буддам. Того, кто переписывает эту сутру, чтобы внести её в практику, посетит Татхагата, который придёт к нему в дом. Тому, кто возрадуется, слушая эту сутру, предназначено достигнуть всезнания. А тот, кто может понять эту сутру или даже любую из её четырёхстрочных гатх и проповедует её другим, получит пророчество Просветлённого о его будущей реализации высшего просветления».
О практике Будды Акшобхьи
Его Святейшество Кармапа даровал в Нью-Йорке посвящение Будды Акшобхьи. Перед посвящением Кармапа поделился своими мыслями о том, почему практика Будды Акшобхьи важна.
«В последние несколько лет я почувствовал интерес к Акшобье, мы проводим огненную пуджу Будды Акшобхьи во время Кагью Монламов. Я также организовывал ретриты Акшобхьи с участием лам из разных стран, и старался разъяснять то, что я сам знаю об этой практике».
«Когда я был молод, я часто терял самообладание. Как правило, я справлялся с этим, но иногда мог разозлиться довольно сильно, что со всеми нами случается. По прибытии в Индию я заметил, что подобные случаи участились по мере того, как я сталкивался с различными сложностями. Впоследствии я ощущал сильное раскаяние, осознавая, что гневаться было неправильно, однако в моменты гнева я почти не обладал контролем над ним».
Позже, когда Кармапа работал с текстами, посвященными Акшобье, он изучил значение этой практики и нашел, что очень важно быть осмотрительным относительно гнева. Он начал развивать «особое чувство по отношению к Акшобье, и по мере его возрастания я заметил, что могу справляться со своим гневом». Кармапа сказал, что, по его ощущениям, самым важным из всех многочисленных устремлений Будды Акшобхьи было обязательство: “Теперь, когда я стал бодхисаттвой, я больше не позволю себе разгневаться ни на одно живое существо”.
Санскритское слово “Акшобья” было переведено на тибетский язык как “Митрукпа”, что означает “непоколебимый” или “недвижимый”, поскольку его ум не тревожим омрачающими эмоциями. «Это невероятное умение, — сказал Его Святейшество, — а ведь поначалу он был обычным человеком. Мы с вами сочли бы трудным воздерживаться от гнева в течение всего лишь одного дня, что и говорить о том, чтобы не допустить гнева в течение всего пути к Просветлению».
Кармапа заметил, что «потрясающее мужество Акшобхьи тронуло меня, и я ощутил, что вероятно, мог бы дать обещание не гневаться — возможно, не до самого достижения Просветления, поскольку я не знаю, какой будет моя следующая жизнь — но хотя бы не гневаться до окончания этой жизни».
Кармапа упомянул, что обычно он призывает делать практику Будды Акшобхьи, ссылаясь на три причины. Первая причина такова: «из-за технологического прогресса наши действия стали в тысячи раз более мощными, чем в прошлом, и теперь вред, наносимый другим и окружающей среде, буквально непостижим: мы не можем даже уложить его в своей голове». Вторая причина в том, что «наше понимание этого само по себе недостаточно для исправления вреда, причиненного окружающей среде. Мы должны прочувствовать эту печальную ситуацию всем сердцем, и это позволит нам найти решение». Поэтому мы начинаем с того, что вглядываемся в собственный ум, изменяя и совершенствуя его в соответствии с принципом учения Будды: мы должны стать подобны Акшобье, которого не тревожит гнев.
Кармапа отметил, что третью причину легко объяснить. «Есть способы очищения нашей негативной кармы, и мы должны изучать и применять их. Ценность буддийской традиции в Тибете состоит в том, что на протяжении тысячелетий тибетцы придавали особое значение не технологическому, но духовному развитию. Сохранившиеся в Тибете наставления линии опыта и реализаций позволяют нам преодолевать наши проблемы и совершенствоваться».
«Наша самая большая проблема, — объяснил Кармапа, — в том, что нам необходимо отпустить омрачающие эмоции, думая “Я могу прожить без вас, я нашел нечто лучшее”. Единственный способ найти мужество для того, чтобы сказать это — обнаружить нечто лучшее в нашем собственном уме: бодхичитту, любовь и сострадание. Нам необходимо отыскать в нашим уме средства для взаимодействия с ситуациями более эффективно, чем при помощи омрачающих эмоций. Без этих внутренних возможностей мы не решимся отказаться от омрачающих эмоций, поскольку они кажутся наилучшим средством, когда мы сталкиваемся с трудностями».
Мы сами можем увидеть, до какой степени вредоносны наши омрачающие эмоции, и Кармапа призывает нас развивать “изумительные качества” в нашем уме посредством практики Акшобхьи.
Возносить молитвы к Акшобье как к божеству хорошо, но не в этом состоит настоящая практика. «Акшобья — воплощение мужества отказа от гнева, а этого мы, возможно, до сих пор не пытались делать; он воодушевляет нас преодолевать гнев, и это и является настоящей практикой Акшобхьи».
Вималакирти нирдеша сутра. Глава XIII. Подношение Дхармы
После этого Индра сказал Будде:
«Благороднейший Мира, хотя я слышал сотни и тысячи сутр, разъясняемых тобою и Манджушри, я не слышал этой непостижимой сутры сверхмирской высокой силы и абсолютной реальности. Как я понял из твоей настоящей проповеди, если существа, слушающие Дхарму этой сутры, верят, понимают, принимают, поддерживают, читают и декламируют её наизусть, они поистине смогут реализовать эту Дхарму. Насколько же это сильно, если кто-то практикует её как истолкованную; он закроет все двери дурной судьбе и откроет все двери счастью, достигнет совершенства Будды, установит место просветления и последует по следам Татхагаты.
О Блаженный, если есть такие люди, которые принимают, поддерживают, читают, декламируют и практикуют эту сутру, то я и мои ученики обеспечим их всем необходимым для жизни. Если этой сутры будут придерживаться в городе или селении, в роще или пустыне, я и мои ученики придём в это место к проповеднику послушать его Дхарму. Я заставлю неверующих развить веру в эту проповедь. А что касается убеждённых в ней, то я защищу их».
Будда сказал: «Отлично, Индра, отлично, радостно слышать твои слова. Эта сутра даёт подробное описание непостижимого высшего просветления, реализованного прошлыми, будущими и настоящими Буддами.
Поэтому, Индра, если добродетельный мужчина или женщина признают, придерживаются, читают, декламируют и чтут эту сутру, такое отношение приравнивается преподнесению подношений прошлым, будущим и настоящим Буддам. Шакра, если бы космос был полон бесчисленными Татхагатами в таком же множестве, сколько растений сахарного тростника, бамбука, камыша, рисовых зёрен и семян конопли на его поле, и если бы добродетельный мужчина или женщина провели целый эон или уменьшенную кальпу, почитая, чествуя, прославляя, служа, и принося подношения этим Буддам, а затем после их нирваны с помощью реликвий из их костей воздвигли бы ступу семи драгоценностей, столь же огромную, сколь велики четверо небес и столь высокую, что величественный шпиль достигал бы небес Брахмы, которой он или она делали бы подношения из цветов, благовоний, нитей драгоценных камней, знамён и мелодичной музыки во всё время целой кальпы или в течение сокращённой кальпы, Шакра, что ты думаешь о его или её заслугах? Велики ли они?»
Шакра отвечал: «Весьма велики, Благороднейший Мира, и невозможно сосчитать его или её заслуги, в течение сотен и тысяч эонов».
Будда сказал: «Тебе следует знать, что если другой добродетельный мужчина или женщина после выслушивания этой сутры непостижимого освобождения верит, понимает, признаёт, сохраняет, читает, декламирует и практикует эту сутру, то его или её заслуги выше заслуг предыдущих мужчины или женщины. Почему? Потому что бодхи всех Будд происходит от этой Дхармы, а поскольку просветление за пределами всякого измерения, заслуги этой сутры оценить невозможно».
Будда продолжал: «Задолго до неисчислимого числа эонов в прошлом был Будда, называемый Бхаисаджья-раджа, (со следующими титулами): Истинносущий, Святой, Всепросветлённый, Видья-Карана-Самнанна, Сугата, Познавший Мир, Непревзойдённый, Усмиритель страстей, Учитель дэвов и людей и Благороднейший Мира. Его мир назывался Великая Слава, а тогдашний эон – Благая кальпа. Будда Бхаисаджья-раджа жил двадцать малых кальп. Число шраваков и Бодхисаттв было огромно. И там, Шакра, был небесный управитель, называемый Драгоценный Балдахин, владыка семи сокровищ и четырёх небес. У него было 1000 сыновей, благородных и отважных и преодолевших все противоположности».
В это время Драгоценный Балдахин и его свита оказывали почитание и приносили подношения Татхагате Бхаисаджья-раджа в течение пяти эонов, после чего он сказал своим 1000 сыновьям: «Вам следует с почтением принести подношение Будде, как сделал это я».
Повинуясь приказу своего отца, они в течение пяти эонов принесли подношения Татхагате Бхаисаджья, после чего один из сыновей, называемый Лунный Балдахин, будучи один, подумал: «Есть ли какая-нибудь иная форма подношения, превосходящая то, что мы делали до сих пор?»
Под влиянием трансцендентальной силы Будды, один из богов сказал: «Добродетельный, подношение Дхармы превосходит все другие формы подношений».
Лунный Балдахин спросил: «Что такое подношение Дхармы?»
Дэва отвечал: «Пойди и спроси Татхагату Бхаисаджья, который полностью тебе это объяснит».
Вслед за этим Лунный Балдахин пошёл к Татхагате Бхаисаджья, склонил голову к его стопам и встал рядом, спрашивая: «Благороднейший Мира, я слышал, что подношение Дхармы превосходит все другие формы подношения; что такое подношение Дхармы?»
Татхагата отвечал: «Добродетельный, подношение Дхармы проповедуется всеми Буддами, но мирским людям трудно принять это, поскольку смысл её тонок и его нелегко открыть, ибо она безупречна в своей чистоте и ясности. Она за пределами досягаемости мышления и различения; она содержит сокровище Дхармы и запечатана в Дхарани; она никогда не соскальзывает назад, ибо достигает шести совершенств, не устанавливает разницы между различными смыслами, согласуется с Бодхи, пребывает на вершине всех сутр, помогает людям овладеть великой любящей добротой и великим состраданием, воздерживаться от демонов и искажённых взглядов, соответствовать закону причинности и учению о нереальности эго, человека, живого существа и жизни, а также о пустоте, бесформеннности, несотворённости и невозникновения.
Она даёт возможность живым существам обрести бодхи-мандалу, чтобы повернуть колесо закона. Её прославляют и чествуют небесные драконы, гандхарвы и т.д. Она может помочь чувствующим существам достичь хранилища Дхармы Будды и собрать все знания, приобретённые святыми и мудрецами, проповедовать путь, пройденный всеми Бодхисаттвами, полагаться на реальность, лежащую в основе всех вещей, провозглашать доктрину непостоянства, страдания и пустоты и отсутствия эго и нирваны. Она может уберечь все живые существа, нарушившие наставления, и повергнуть в трепет всех демонов, еретиков и алчных людей. Она восхваляема Буддами, святыми и мудрецами, ибо стирает страдания рождения и смерти, провозглашает радость в нирване, как проповедано прошлыми, будущими, настоящими Буддами в десяти направлениях».
«Более того, как проповедано, практика всех Дхарм – это: придерживаться доктрины двенадцати звеньев цепи существования, устранять все еретические взгляды, достигнуть устойчивой невозмутимости несозданного, раз и навсегда установить нереальность эго и несуществование живых существ и отказаться от всех дуальностей эго и его объектов без уклонения от закона и без противоречия закону причинности и воздаяния за добро и зло; доверять смыслу, а не букве, мудрости, а не знанию, сутрам, раскрывающим всю истину, а не частичным откровениям, а также Дхарме, а не человеку её проповедующему; сообразовываться с двенадцатью звеньями цепи существования, которые ниоткуда не приходят, никуда не уходят, начиная с неведенья (авидья), которое не существует, и зачатия (самскара), которое также в сущности нереально, вплоть до рождения (джати), по сути не существующего, и старости и смерти (джарамарана), которые в равной степени нереальны. Созерцаемые таким образом двенадцать звеньев цепи существования предстают неистощимыми, полагая тем самым конец неправильным взглядам об исчезновении. Таково непревзойденное подношение Дхармы».
Затем Будда сказал Шакре: «После выслушивания Дхармы от Будды Бхаисаджья (Будда Медицины) Лунный Балдахин реализовал Смирение и снял свою драгоценную накидку, чтобы поднести её этому Будде со словами: «Благороднейший Мира, после твоей нирваны я сделаю подношение Дхармы, чтобы утвердить Истинное Учение. Не поможет ли мне твоё наводящее трепет величие одолеть демонов и практиковать черты поведения Бодхисаттвы?»
Будда Бхаисаджья узнал его глубокую мысль и предрёк: «До последнего момента ты будешь хранить цитадель Дхармы, Шакра».
В это время Лунный Балдахин воспринял чистую и ясную Дхарму и, узнав пророчество Будды, поверил в неё и покинул свой дом, чтобы присоединиться к духовной общине. Он практиковал Дхарму так усердно, что вскоре реализовал пять сил. В своей практике он благодаря своему совершенному контролю всех внешних влияний достиг безграничной силы речи. После нирваны Будды Бхаисаджьи он применил свою силу речи, чтобы повернуть колесо закона, широко распространяя Дхарму на десять малых эонов. Лунный Балдахин был неутомим в своём проповедовании Дхармы и обратил Миллионы людей, которые утвердились в поисках просветления, сосредоточили свои умы на достижении стадий шравака и пратьяка-будды, и бессчётное количество живых существ, которые переродились на набесах.
«Шакра, кто был тот царственный Драгоценный Балдахин? Он сейчас Будда, называемый Татхагата Драгоценного Пламени, а его тысяча сыновей – это тысяча Будд этой кальпы, первым Буддой которого был Кракуччханда, а последним – Ручика. Бхикшу Лунный Балдахин был я. Шакра, ты должен знать, что подношение Дхармы – высшая форма подношения. Поэтому, Шакра, тебе следует сделать подношение Дхармы как подношение всем Буддам».