для какого войска характерно деление на тьмы тысячи сотни десятки
Монгольское войско
Образование Монгольского государства.
МОНГОЛО-ТАТАРСКОЕ НАШЕСТВИЕ
В начале XIII в. в Центральной Азии на территории от Байкала и верховьев Енисея и Иртыша на севере до южных районов пустыни Гоби и Великой Китайской стены образовалось Монгольское государство. По имени одного из. племен, кочевавшего вблизи озера Буирнур в Монголии, эти народы называли также татарами. Впоследствии все кочевые народы, с которыми Русь вела борьбу, стали называть монголо-татарами.
Главным занятием монголов было экстенсивное кочевое скотоводство, а на севере и в таежных районах – охота. В XII в. у монголов про- исходкл распад первобытно-общинных отношений. Из среды рядовых общинников-скотоводов, которых называли карачу – черные люди, выделились нойоны (князья) – знать; имея дружины нукеров (воинов), она захватила пастбища под скот и часть молодняка. У нойонов были также рабы. Права нойонов определяла “Яса” – собрание поучений и наставлений.
В 1206 г. на реке Онон состоялся съезд монгольской знати – курултай (Хурал), на котором вождем монгольских племен был избран один из нойонов: Темучин, получивший имя Чингисхан – “великий хан”, “посланный богом” (1206-1227). Победив своих противников, он стал управлять страной через своих родственников и местную знать.
Монголы имели хорошо организованное войско, сохранявшее родовые связи. Войско делилось на десятки, сотни, тысячи. Десять тысяч монгольских воинов назывались “тьма” (“тумен”). Тумены были не только военными, но и административными единицами.
Как и другие народы, проходя стадию становления государства, монголы отличалось силой и монолитностью. Отсюда заинтересованность в расширении пастбищ и в организации грабительских походов на соседние земледельческие народы, которые находились на значительно более высоком уровне развития, хотя и переживали период раздробленности. Это значительно облегчало осуществление завоевательных планов монголо-татар.
Завет Чингисхана. Как система военной организации империи монголов предвосхитила современные принципы современных армий Европы?
Армия монголов, вышедшая из глубин Великих Степей и покорившая мир, основывалась практиками. Чингисхан ничего не предпринимал, не убедившись в долговечности и целесообразности решений. Для обладания власти над кочевыми племенами, вожди которых понимали только грубую силу, требовалось всегда иметь под рукой опытных бойцов. Их следовало всегда держать в хорошей форме, как стаю гончих псов.
Так появился отборный гвардейский корпус кешиктенов, которых Чингисхан и его соратники набирали лично. Главным условием службы в нем была личная преданность Великому хану. Кешиктены несли не только охрану кочевья Хана, но и направлялись на места для обеспечения порядка, для приведения к покорности вассалов. Впоследствии Чингисхан стал использовать свою гвардию и как ядро для подготовки командного состава не только среднего, но и высшего звена. Причем не только в армии, но и в государственном аппарате. Кешиктены могли решать в завоеванных областях, царствах вопросы экономического и политического характера, выполняя поручения повелителя.
Монгольская конная атака
Монголы Чингисхана на персидской миниатюре
Воины гвардии Чингисхана
Иногда смешивали племена в строевых единицах специально, чтобы не допустить проявлений племенного сепаратизма. Чингисхан вел беспрерывные военные кампании, которые приносили воинам славу и богатства. Потому политику в области военного строительства монгольская военная прослойка поддерживала безоговорочно. Племенное противостояние, борьба за лучшие кочевья прекращались. Так рождался единый монгольский этнос, стирались племенные отличия. Развивались монгольские национальное самосознание и народная гордость.
Вооружение тяжелой конницы монголов
При таком порядке комплектования монгольской армии сохранялся в неприкосновенности родовой строй, а обыкновенно и племенной состав населения, что создавало в частях войск помимо внешней, механической, связи прочную внутреннюю, органическую спайку: военачальники были из среды своей же аристократии, представителей которой люди привыкли видеть у себя во главе и в гражданском быту; ратники одной и той же единицы являлись не случайным сборищем чужих между собой людей, а группой индивидуумов, связанных друг с другом родством, знакомством, общностью языка. Всякого начальника десятка или другой единицы, который оказался бы непригодным для своей должности, старший над ним начальник обязан был немедленно устранить. Чингисхан не гнушался самолично устранять неугодных, наказывать трусов и глупцов. При этом окружению Великого Хана примерами наказаний нерадивых ослушников внушались высокие стандарты управления армией и госаппаратом.
Знатный монгольский воин 13-го века
При существующей благодаря территориальной системе параллельности в организации войска и народа последний, по старому монгольскому обычаю, был разделен на три части, соответствующие наиболее крупным организационным подразделениям армии, а именно:
Монгольские полководцы-темники в мирное время становились некими военными генерал-губернаторами, господствовавшими над всем гражданским населением территорий левого, правого крыла и центра наделялись административными функциями, подобно сотникам и тысячникам. Во время же войны они выступали во главе своих частей, оставив на местах заместителей до окончания войны.
Для пишущих про средние века: ПРЕДСТАВЛЕНИЕ о КОЛИЧЕСТВЕННОМ СОСТАВЕ ДРЕВНЕРУСКОГО ВОЙСКА
Несмотря на интенсивную работу над книгой «Сurriculum vitae« пытаюсь находить время и для сбора материалов для следующей книги «Завещание преподобного Сергия». Вот один из них: “…
Для военной истории русского средневековья характерно отрицание значения нарративных источников для получения достоверных данных о количественном составе древнерусского войска. Исследователей смущают откровенные преувеличения, когда свидетельства летописца явно противоречат здравому смыслу. Порой при чтении летописи очевидно, что указанное хронистом количество воинов просто не поместится на предполагаемом поле битвы, гигантское стадо лошадей, на которых едут конники, за пару дней съествсю растительность на территории размером с небольшую страну, а чересчур многочисленный флот в буквальном смысле расплескает веслами реку.
Между тем, если исключить весьма немногочисленные свидетельства иностранцев, которые по сути тот же нарратив, только иноземного происхождения, вплоть до ХVI в. у нас нет никаких других данных о размерах русского средневекового войска, кроме этих неблагонадежных нарративных источников. Толь-
ко от ХVI в. от нас дошла, и то в весьма скромном количестве, документация, содержащая более-менее достоверные сведения. Однако она довольно-таки фрагментарна, и интерпретация содержащихся в ней данных дискуссионна, что и вызывает споры между сторонниками теорий “тьмочисленности” и “ком пактности” армии Московской Руси — споры, весьма далекие от решения(1).
Если даже история русской армии в ХVI в., подкрепленная хоть какими-то документальными источниками, вызывает в интересующем нас аспекте ожесточенные споры, то как быть с предшествующей эпохой? Ученые ХIХ в. в целом принимали данные летописей, при этом не доверяя совсем уж завышенным цифрам. Самые ранние сведения о размерах армии русов относятся к 860 (866) г., когда и ПВЛ, и византийские источники (Георгий Амартол) называют размеры флота, подошедшего под командованием Аскольда и Дира под стены Константинополя — 200 кораблей (у венецианского историка ХI в. Иоанна Диакона — 360). В. Т. Пашуто считает по 40 человек в корабле и тем самым получает цифру в 8000 воинов, расценивая это как небольшие силы(2).
Рассказ о походе Олега на Константинополь в 907 г. в ПВЛ содержит следующие данные о войске: 2000 кораблей, в каждом по 40 человек, то есть 80000 воинов, к которым добавилось еще некоторое количество конницы, пришедшей сушей. Эту цифру принимали многие историки нового времени, в со ветской историографии ее сторонником является В. Т. Пашуто (3).
Под 912 г. (дата условна) Аль-Масуди в сочинении “Мурудж ад-Дза-хаб” (“Россыпи золота”), написанном между 943 и 956 гг., сообщает, что 500 кораблей русов вышли в поход по Днепру, Черному и Азовскому морям. Достигнув устья Дона, они попросили хазар пропустить их через свою землю за половину будущей добычи. Русы поднялись по Дону до Переволоки, перешли в Волгу и обрушились на побережье Каспия. Аль-Масуди приводит свидетельства о размере войска: на обратном пути его потери только от вероломного нападения хазар-мусульман составили 30000 человек, и еще 5000 пало от волжских булгар и буртасов (4).
В походе Игоря на Царьград в 941 г., согласно ПВЛ, участвовало “скедий 10 000”. У Зонары и Кедрина — от 10 000 до 15 000 судов, Лев Грамматик, напротив, подчеркивает, что русских было не более 10000 человек5. Лиутпранд говорит о 1000 русских судов6. В. Т. Пашуто определил численность войска Игоря “порядка несколько десятков тысяч человек” (7).
М. П. Погодин, изучая войну Святослава Игоревича в Болгарии в 971 г., признавал указанную в летописи цифру в 10 000 как размер войска Святослава, но оговаривал, что это — максимальный размер армии для древнерусского периода (8).
С. М. Соловьев считал, что размеров в 50 000 русское войско в средневековье могло достигнуть только путем объединения сил нескольких княжеств. Зато, по его мнению, только один Новгород в ХII в. мог выставить 20 000 (9). К этой точке зрения присоединился и М. Ф. Владимирский-Буданов (10), а в ран ней советской историографии — Б. Д. Греков, говоривший о русском войске (“воях”, отличаемых им от дружины) в несколько десятков тысяч человек как об обычном явлении: “Если сложить цифры войск тех частей Руси, которые еще недавно входили в состав Древнерусского государства, даже с учетом того, что эти отдельные княжества должны были больше напрягать свои силы, действуя в одиночку, чем находясь в единой государственной системе, мы получим значительные цифры, выражаемые в десятках тысяч” (11).
Вслед за Львом Диаконом Б. Д. Греков определял размер войска Святослава в болгарском походе 971 г. в 60 000 человек (12). К нему безоговорочно присоединился М. Б. Свердлов (13), который отмел критику этой цифры как завышенной со стороны М. В. Левченко (14).
Единственным диссонансом в довольно единодушном хоре сторонников многотысячности древнерусской армии прозвучала вышедшая в 1843 г. Статья А. Черткова (15), явившаяся в то время чуть ли ни единственной попыткой поставить изучение проблемы на научную основу, а не на зыбкие доводы “здравого смысла”. Автор справедливо указал, что основу дружины, по крайней мере для Х в., составляли варяги. Между тем, по европейским данным, отряды викингов, терроризировавших Европу, никогда не были большими, и составляли от 2 до 200 ладей, причем в ладье могло быть от 8 до 20 человек. Отсюда численность древнерусских войск в этот период не могла быть большой, и ни о каких десятках тысяч нельзя говорить.
Данная точка зрения была довольно решительно отметена учеными, оценивавшими военный потенциал Руси с точки зрения глобальности задач, которые решались Древнерусским государством в целом. Так, основным аргументом Б. Н. Грекова против положений статьи А. Черткова было то, что Святослав решал на Дунае стратегические задачи, создавал Дунайскую Русь, поэтому у него не могло быть мало воинов — такие задачи по плечу армиям в десятки тысяч человек17. Вопрос, откуда Святослав мог взять эти десятки тысяч, и как, в самом деле, доставить их на театр военных действий, Б. Д. Греков не ставил. Подход Б. Д. Грекова поддержал и В. Т. Пашуто18_Для отечественной историографии применительно к домонгольскому периоду в целом характерно отсутствие попыток логистики, то есть реконструкции численности войска на основе характеристик, какое войско мог содержать князь на собираемые подати, сколько воинов могло реально разместиться на поле боя или в военном лагере, какое количество было управляемым при средневековых средствах связи и т. д. Единственный параметр, с которым увязывали численность дружинников — это размер землевладения сюзерена: “Вассалы — и князья, и бояре, и дворяне — дружинники несли службу с земли. Численность княжой дружины зависела от экономических возможностей князя, от размеров его земли, шедшей в раздачу служилым вассалам”(В. Т. Пашуто) (19).
Поскольку размеры княжеского и дружинного землевладения в Древней Руси нельзя установить даже приблизительно (20), данный критерий ничем не может нам помочь для установления количества войска. Необходимо также упомянуть попытки установить численность войска по принципу: “русских не могло быть меньше, чем врагов”. Б. Д. Греков, ссылаясь на исследование В. Г. Васильевского (21), определяет численность русского корпуса, посланного Владимиром в 987-989 гг. для спасения трона византийского императора Василия II во время мятежа Варды Фоки, как цифру, превосходящую 6 000 человек, “…потому что победить Варду Фоку нельзя было малыми силами” (22). А. Н. Сахаров, оценивая поход Игоря на Византию 941 г. как весьма масштабный, а его армию — в несколько десятков тысяч человек, ссылается на то, что Игорю противостояла более чем 40000-я византийская армия — значит, руссов было не меньше! (23)
Как же мы можем определить численность русского войска домонгольской эпохи? Ведь все равно придется использовать данные летописей (поскольку других просто нет). В некоторых случаях они проверяются (а в большинстве случаев только еще больше запутываются) по иностранным источникам, которые суть тот же средневековый нарратив. Значит, основной эпистемологической и эвристической проблемой при изучении данного сюжета является интерпретация количественных сведений и терминологии нарратива.
Иначе говоря, проверка сведений летописи, процедура верификации на наш взгляд, не может нам помочь в решении проблемы. В большинстве случаев будут найдены весомые аргументы против гигантских цифр в 60 000-80 000 войска Святослава или Олега. Но, отрицая их достоверность, мы не приближаемся к ответу на вопрос, сколько же тогда “воев” в действительности выводили на поле боя русские князья? Найти этот ответ мы сможем, только поняв, почему в летописи приводятся те или иные цифры. Если летописец показывал_неверную численность, то зачем он это делал? Почему он искажал действительность именно так, а не иначе? Была ли в этом система, несли ли эти искажения какой-то свой особый смысл? Во всех ли случаях информация неверна? Если мистификация имеет большой масштаб, почему для летописца было неважным приводить подлинные цифры? Знал ли он их вообще, и знал ли их кто-нибудь в древнерусском обществе?
Какую роль вообще играли цифры для древнерусского человека?
Очевидно, что навыки счета использовались при строительстве, в финансово-фискальной сфере, в системе мер и весов24. Счет использовался в юриспруденции при исчислении размеров пошлин и штрафов. В то же время, арифметическая система Древней Руси имела свои особенности, и отличалась от привычного нам вида не только буквенными обозначениями цифр. В. К. Кузаков обратил внимание, что в “Русской правде” основу вычислений составляет умножение на 2, 6 и 10 и деление на 5025. Счетная система Древней Руси ориентировалась на т. н. “кунную” денежную систему, где 1 гривна = 50 резанам = 20 ногатам. Для вычислений использовались абаки особого рода (в виде церы, разграфленной на поля) и наборы косточек — вишневых и сливовых (в мешочках)(26).
Безусловно, воеводы Древней Руси понимали военную истину, сформулированную в новое время в виде аксиомы: “Бог на стороне больших батальонов”. И, чтобы командовать, им надо было представлять, сколько же воинов находятся под их началом. Другой вопрос, насколько точными должны были быть эти представления (с точностью до человека, или личный состав измерялся некими обобщающими понятиями — сотни, тысячи, полки и т.д.)? И как размеры войска озвучивались для общества? В более-менее точных цифрах, или “на глазок”, опять-таки, с использованием неких обобщающих категорий? Здесь надо иметь в виду древнерусский символизм, связанный с нумерологией. Несомненно, что в раннем русском летописании он играл куда большую роль, чем стремление летописца “показать все, как было на самом деле”. И. Н. Данилевским данный аспект хорошо показан на особенностях календаря Повести временных лет, когда дата событий нередко подгоняется под день недели, в который событию “пристойно” произойти, а некоторые даты календаря, напротив, принципиально “не замечаются” летописцем (27).
Сюда же примыкают и проблемы терминологии: в каких категориях и терминах летописец осмыслял количественную информацию? Всегда ли у него “сотня” равна 100, а “тысяча” — 1000? “Малая дружина” под его пером — это сколько? Когда она превращается в “большую”?
Здесь необходимо указать на наблюдения историков, показавших, что сам по себе термин “дружина” неоднозначен. М. А. Дьяконов отмечал, что “в_широком смысле дружиной называлось всякое большое или малое сообщество или товарищество. В этом смысле дружиною может быть названа совокупность населения” (28).
По М. Б. Свердлову, можно выделить несколько его значений:
1) общее обозначение служилых князю людей;
3) вообще небольшой отряд (“малая дружина”);
4) отдельный воинский отряд, подчинявшийся конкретному князю;
6) конкретные знатные люди той или иной земли; 6) общее обозначение знатных
7) ограниченное число лиц, не определенных по социальному статусу
(арестованные или пленные);
8) приближенные к князю, княжеские советники;
9) княжеские спутники (29).
А. А. Горский отметил, что к ХIII в. Употребление термина “дружина” в значении “княжеские спутники” сокращается и к ХIV в. отмирает, будучи вытесненным понятием “княжий двор” (30).
Неочевидно также арифметическое значение слова “тысяча”. Видимо, не всегда его стоит понимать как математическую 1000 (31). “Тысячей” называлась организация городского ополчения под руководством тысяцкого (“городовые полки”, по определению В. И. Сергеевича (32), и это вовсе не означает, что число ее воинов строго соответствовало 1000. Данная десятиричная организация воинства многими учеными (С. В. Юшковым, Б. Д. Грековым, М. Н. Тихомировым, И. Я. Фрояновым, А. А. Горским и др.) связывается с догосударственной эпохой (когда, как предполагается, войско делилось на десятки-сотни-тысячи). Считается, что “тысячей” называлась военная организация племенного княжества (33).
Видимо, с данным обстоятельством связано то, что и в более позднюю эпоху под “тысячей” иногда понималась определенная административно-территориальная единица (ср. “Сновская тысяча” в Черниговской земле, упоминаемая в 1149 г.) (34). Интересны наблюдения А. В. Кузы, установившего, что в Х — нач. ХI в. Новгородская земля в военно-административном отношении делилась на три “тысячи”, каждая из которых выставляла 1000 воинов и платила 1000 гривен дани Киеву (35).
Прежде чем пытаться определить количество, надо сказать о качестве, то есть — из кого состояло древнерусское войско. Общепринята формула, что в него входили служилые люди (дружина), ополчение и наемники-инородцы (варяги, торки (черные клобуки), представители финно-угров и т.д.). Видимо, среди ополченцев был какой-то процент добровольцев — т. н. “охотников” (36), остальные — набранные в мобилизационном порядке. Применительно к IХ – ХIII вв. источники не содержат никаких данных о принципах этого мобилизационного порядка.
Структурной единицей, в которой измерялись размеры ополчений, был “полк”. В. И. Сергеевич показал, что были два типа полков:
1) княжеские, составленные из княжеских слуг; они назывались по именам князей (напр., полк Ярослава, полк Святослава и др.);
2) ополчение городов или местностей; именовались по топонимам (новгородцы, псковичи, киевляне и т.д.) (37).
В силу этого представления ученых о военном потенциале древнерусских земель носят гипотетический характер. Очевидно, что дружина первых князей не могла быть особенно многочисленной. Оптимальным здесь является число в несколько сотен человек, не поражающее воображение, но в то же время характеризующее дружину как достаточно серьезную, по средневековым меркам, боевую единицу. А. А. Горский и присоединившийся к нему И. Н. Данилевский, опираясь на свидетельство Ибн Фадлана (38), применительно к Х в. называют цифру в 400 человек39. И. Я. Фроянов, ссылаясь на “Повесть временных лет”, считает, что в ХI в. в дружине могло быть 700 одних отроков (40).
М. Б. Свердлов говорит о том, что в феодальный период дружина могла превышать 1000 человек (41).
А. Н. Кирпичников предположил, что в конце рассматриваемого нами периода — во время монгольского нашествия 1237-1240 гг. — монголы, чья армия составляла 100 000-150 000 человек, в столкновениях с отдельными княжествами обладали 10-30-ти кратным перевесом (42). То есть он определяет численность отмобилизованных вооруженных сил одного княжества в первой трети ХIII в. в 5 000-10 000 человек. Косвенным указанием на возможную численность войска могут служить
данные исторической демографии. Ученые определяют максимум населения Киева в ХII–ХIII вв. не более 50 000 человек (43). Боеспособные мужчины никак не могли составлять более 30 %, то есть 15 000. Но в их число входили_ремесленники, торговцы, челядь, холопы, служилые люди, монахи и священники. Таким образом, размеры гарнизона, включая княжескую дружину, не могли превышать нескольких тысяч человек, не более пяти-шести тысяч — и это в Киеве, стольном граде Древней Руси. В случае нападения иноземного супостата, конечно, собиралось городское ополчение, но это были случаи экстраординарные. В других землях и княжествах, несомненно, размеры войска были еще меньше.
Поэтому надо отказаться от образа “тьмочисленных ратей”, порой мелькающего на страницах научных и научно-популярных трудов. Убедительных доказательств их существования в Древней Руси нет
По материалам научных научных работ Филюшкина А.И., заведующего кафедрой истории славянских и балканских стран, профессора Воронежского государственного университета, доктора исторических наук
Ссылки на использованные работы:
1 Каштанов С. М. К вопросу о численности русского войска и народонаселения в XVI в. /
1991. – С. 112–115; Его же. Корпоративный состав русского войска в XVI в. / С. М. Ка-
штанов // Российское государство XVII — начала XX в.: Экономика, политика, культура.
– Екатеринбург, 1993. – С. 73-75; Его же. Zu einigen Besonderheiten der Bevolkerungssituation
Russlands im 16. Jahrhundert // JGO. – Bd 43. – Wiesbaden, 1995. – Hf. 3. – S. 321–346;
сийское государство в XIV–XVII вв.: Сб. статей, посвященный 75-летию со дня рождения
Российского государства в конце XV–XVI вв.: количественное измерение / В. В. Пенской
// Отечественная История. – 2008. – № 1. – С. 3–13 и др.
2 Пашуто В. Т. Внешняя политика Древней Руси. – Москва, 1968. – С. 59.
4 Цит. по: Сахаров А. Н. Указ. соч. – С. 172-174.
5 Чертков А. Описание войны великого князя Святослава Игоревича против болгар и греков
в 967-971 гг. / А. Чертков // Русский исторический сборник. – Т.6. – Москва, 1843. – С. 352.
6 Сахаров А. Н. Указ. соч. – С. 220.
7 Пашуто В. Т. Внешняя политика. – С. 62.
8 Погодин М. П. Исследования, замечания и лекции. – Т.3. – Москва, 1846. – С. 239-241.
9 Соловьев С. М. История России. – Т.1. – Москва, 1987. – С. 989.
10 Владимирский-Буданов М. Ф. Обзор истории русского права. – Киев, 1907. – С. 87.
11 Греков Б. Д. Киевская Русь. – Москва – Ленинград, 1953. – С. 337.
12 Греков Б. Д. Указ. соч. – С. 336.
13 Свердлов М. Б. Домонгольская Русь. Князь и княжеская власть на Руси VI — первой трети
Х III вв. – Санкт-Петербург, 2003. – С. 230.
14 Левченко М. В. Очерки по истории русско-византийских отношений. – Москва, 1956. – С.
15 Чертков А. Описание войны великого князя Святослава Игоревича – С. 357-363.
16 Там же. – С. 354-355.
17 Греков Б. Д. Указ. соч. – С. 336.
18 Пашуто В. Т. Внешняя политика Древней Руси. – С. 69.
19 Пашуто В. Т. Общественно-политический строй древнерусского государства / В. Т. Па-
шуто // Новосельцев А. П., Пашуто В. Т., Черепнин Л. В., Шушарин В. П., Щапов Я. Н.
20 См.: Рапов О. М. Княжеские владения на Руси в Х — первой половине ХIII в. – Москва,
21 Васильевский В. Г. Варяго-русская и варяго-английская дружина в Константинополе ХI и
Х II веков // Васильевский В. Г. Труды. – Т. I. – С. 200-203.
22 Греков Б. Д. Указ. соч. – С. 336; ср.: Свердлов М. Б. Указ. соч. – С. 276.
23 Сахаров А. Н. Дипломатия Древней Руси. – Москва, 1987. – С. 221.
24 Симонов Р. А. О вычислительной арифметике / Р. А. Симонов // Естественно-научные
25 Кузаков В. К. Естественнонаучные представления на Руси (Х – ХV вв.) / В. К. Кузаков
// Вопросы истории. – 1974. – № 1. – С. 127. Ср.: Симонов Р. А. Математическая мысль
26 Симонов Р. А. О вычислительной арифметике. – С. 67-68, 72.
27 Данилевский И. Н. Повесть временных лет. Герменевтические основы изучения летопис-
28 Дьяконов М. А. Очерки общественного и государственного строя Древней Руси. – Санкт-
29 Свердлов М. Б. Указ. соч. – С. 263
30 Горский А. А. Древнерусская дружина. – Москва, 1989. – С. 80.
31 В. И. Сергеевич писал, что также нельзя в арифметическом значении понимать “сотни”
32 Сергеевич В. И. Указ. соч. – С. 399.
33 Подробнее см.: Горский А. А. Указ. соч. – С. 45, 64-67. Здесь же см. обзор историогра-
— Там же. – С. 108. Примеч. 55.
34 Зайцев А. К. Черниговская земля / А. К. Зайцев // Древнерусские княжества Х – ХIII вв.
– Москва, 1975. – С. 81-87. А. К. Зайцев определяет ее как возникшую в Х в. и к ХII в.
превратившуюся в волость (Там же. – С. 88).
35 Куза А. В. Новгородская земля / А. В. Куза // Древнерусские княжества Х – ХIII вв. – Мо-
36 Сергеевич В. И. Указ. соч. – С. 390-392.
37 Сергеевич В. И. Указ. соч. – С. 398.
38 Ковалевский А. П. Книга Ахмеда Ибн-Фадлана о его путешествии на Волгу в 921-922 гг.
– Харьков, 1956. – С. 146.
39 Горский А. А. Указ. соч. – С. 96. Прим. 23; Данилевский И. Н. Древняя Русь глазами со-
временников и потомков (IХ – ХII вв.). – Москва, 1998.– С. 106.
40 Фроянов И. Я. Киевская Русь. Очерки социально-политической истории // Фроянов И. Я.
41 Свердлов М. Б. Указ. соч. – С. 75.
42 Кирпичников А. Н. Военное дело на Руси в ХIII-ХV вв. – Ленинград, 1976. – С. 5.
43 Толочко П. П. Киевская земля / П. П. Толочко // Древнерусские княжества Х – ХIII вв. –