дмитриев и крылов басня какие там басня
Самые короткие басни Крылова
Лев и Лисица
Лиса, не видя сроду Льва,
С ним встретясь, со страстей осталась чуть жива.
Вот, несколько спустя, опять ей Лев попался,
Но уж не так ей страшен показался.
А третий раз потом
Лиса и в разговор пустилася со Львом.
Иного так же мы боимся,
Поколь к нему не приглядимся.
Чиж и Голубь
Чижа захлопнула злодейка-западня:
Бедняжка в ней и рвался и метался,
А Голубь молодой над ним же издевался.
«Не стыдно ль, – говорит, – средь бела дня
Попался!
Не провели бы так меня:
За это я ручаюсь смело».
Ан, смотришь, тут же сам запутался в силок.
И дело!
Вперёд чужой беде не смейся, Голубок.
Волк и Пастухи
Волк, близко обходя пастуший двор
И видя, сквозь забор,
Что, выбрав лучшего себе барана в стаде,
Спокойно Пастухи барашка потрошат,
А псы смирнёхонько лежат,
Сам молвил про себя, прочь уходя в досаде:
«Какой бы шум вы все здесь подняли, друзья,
Когда бы это сделал я!»
Водопад и Ручей
Кипящий Водопад, свергался со скал,
Целебному ключу с надменностью сказал
(Который под горой едва лишь был приметен,
Но силой славился лечебною своей):
«Не странно ль это? Ты так мал, водой так беден,
А у тебя всегда премножество гостей?
Не мудрено, коль мне приходит кто дивиться;
К тебе зачем идут?» – «Лечиться», –
Смиренно прожурчал Ручей.
Мальчик и Змея
Мальчишка, думая поймать угря,
Схватил Змею и, воззрившись, от страха
Стал бледен, как его рубаха.
Змея, на Мальчика спокойно посмотря:
«Послушай, – говорит, – коль ты умней не будешь,
То дерзость не всегда легко тебе пройдёт.
На сей раз бог простит; но берегись вперёд
И знай, с кем шутишь!»
Овцы и Собаки
В каком-то стаде у Овец,
Чтоб Волки не могли их более тревожить,
Положено число Собак умножить.
Что ж? Развелось их столько, наконец,
Что Овцы от Волков, то правда, уцелели,
Но и Собакам надо ж есть.
Сперва с Овечек сняли шерсть,
А там, по жеребью, с них шкурки полетели,
А там осталося всего Овец пять-шесть,
И тех Собаки съели.
Петух и жемчужное зерно
Навозну кучу разрывая,
Петух нашёл Жемчужное зерно
И говорит: «Куда оно?
Какая вещь пустая!
Не глупо ль, что его высоко так ценят?
А я бы, право, был гораздо боле рад
Зерну Ячменному: оно не столь хоть видно,
Да сытно.
***
Невежи судят точно так:
В чём толку не поймут, то всё у них пустяк.
Над изнурённою от зноя стороною
Большая Туча пронеслась;
Ни каплею её не освежа одною,
Она большим дождём над морем пролилась
И щедростью своей хвалилась пред Горою,
«Чтo? сделала добра
Ты щедростью такою? –
Сказала ей Гора. –
И как смотреть на то не больно!
Когда бы на поля свой дождь ты пролила,
Ты б область целую от голоду спасла:
А в море без тебя, мой друг, воды довольно».
Крестьянин и Лисица (Книга восьмая)
Лиса Крестьянину однажды говорила:
«Скажи, кум милый мой,
Чем лошадь от тебя так дружбу заслужила,
Что, вижу я, она всегда с тобой?
В довольстве держишь ты её и в холе;
В дорогу ль – с нею ты, и часто с нею в поле;
А ведь из всех зверей
Едва ль она не всех глупей». –
«Эх, кумушка, не в разуме тут сила! –
Крестьянин отвечал. – Всё это суета.
Цель у меня совсем не та:
Мне нужно, чтоб она меня возила,
Да чтобы слушалась кнута».
Лисица и виноград
Голодная кума Лиса залезла в сад;
В нем винограду кисти рделись.
У кумушки глаза и зубы разгорелись;
А кисти сочные, как яхонты, горят;
Лишь то беда — висят они высоко:
Отколь и как она к ним ни зайдет,
Хоть видит око,
Да зуб неймет.
Пробившись попусту час целый,
Пошла и говорит с досадою:
«Ну что ж!
На взгляд-то он хорош,
Да зелен — ягодки нет зрелой:
Тотчас оскомину набьешь».
Сокол и Червяк
В вершине дерева, за ветку уцепясь,
Червяк на ней качался.
Над Червяком Сокол, по воздуху носясь,
Так с высоты шутил и издевался:
«Каких ты, бедненький, трудов не перенёс!
Что ж прибыли, что ты высоко так заполз?
Какая у тебя и воля и свобода?
И с веткой гнёшься ты, куда велит погода». –
«Тебе шутить легко, –
Червяк ответствует, – летая высоко,
Затем, что крыльями и силен ты, и крепок;
Но мне судьба дала достоинства не те:
Я здесь, на высоте,
Тем только и держусь, что я, по счастью, цепок!»
Собака и Лошадь
У одного крестьянина служа,
Собака с Лошадью считаться как-то стали.
«Вот, – говорит Барбос, – большая госпожа!
По мне хоть бы тебя совсем с двора согнали.
Велика вещь возить или пахать!
Об удальстве твоём другого не слыхать:
И можно ли тебе равняться в чём со мною?
Ни днём, ни ночью я не ведаю покою:
Днём стадо под моим надзором на лугу,
А ночью дом я стерегу».
«Конечно, – Лошадь отвечала, –
Твоя правдива речь;
Однако же, когда б я не пахала,
То нечего б тебе здесь было и стеречь».
Мышь и Крыса
«Соседка, слышала ль ты добрую молву? –
Вбежавши, Крысе Мышь сказала, –
Ведь кошка, говорят, попалась в когти льву?
Вот отдохнуть и нам пора настала!»
«Не радуйся, мой свет, –
Ей Крыса говорит в ответ, –
И не надейся по-пустому!
Коль до когтей у них дойдет,
То, верно, льву не быть живому:
Сильнее кошки зверя нет!»
Я сколько раз видал, приметьте это сами:
Когда боится трус кого,
То думает, что на того
Весь свет глядит его глазами.
Крестьянин и Разбойник
Крестьянин, заводясь домком,
Купил на ярмарке подойник да корову
И с ними сквозь дуброву
Тихонько брёл домой просёлочным путём,
Как вдруг Разбойнику попался.
Разбойник Мужика как липку ободрал.
«Помилуй, – всплачется Крестьянин, – я пропал,
Меня совсем ты доконал!
Год целый я купить коровушку сбирался:
Насилу этого дождался дня».
«Добро, не плачься на меня, –
Сказал, разжалобясь, Разбойник.
И подлинно, ведь мне коровы не доить;
Уж так и быть,
Возьми себе назад подойник».
Лягушка и вол
Лягушка, на лугу увидевши Вола,
Затеяла сама в дородстве с ним сравняться:
Она завистлива была.
И ну топорщиться, пыхтеть и надуваться.
«Смотри-ка, квакушка, что, буду ль я с него?»
Подруге говорит. «Нет, кумушка, далеко!» —
«Гляди же, как теперь раздуюсь я широко.
Ну, каково?
Пополнилась ли я?» — «Почти что ничего».—
«Ну, как теперь?» — «Все то ж». Пыхтела да пыхтела
И кончила моя затейница на том,
Что, не сравнявшися с Волом,
С натуги лопнула и — околела.
***
Пример такой на свете не один:
И диво ли, когда жить хочет мещанин,
Как именитый гражданин,
А сошка мелкая, как знатный дворянин?
Басни Крылова: текст и мораль
За свою жизнь русский баснописец Иван Андреевич Крылов написал 236 басен. Слава «дедушки Крылова» началась с тоненького сборника басен, который был выпущен весной 1809 года и имел ошеломляющий успех. И вот уже более 200 лет трагикомические истории про незадачливых ворон, волков, слонов и Мосек не оставляют никого равнодушным.
В нашей подборке – 12 самых известных басен. Специально для школьников мы выделили в каждой истории важнейшую мысль, мораль. Ведь именно поучительный вывод – это главное в басне.
СЛОН И МОСЬКА
По улицам Слона водили,
Как видно напоказ —
Известно, что Слоны в диковинку у нас —
Так за Слоном толпы зевак ходили.
Отколе ни возьмись, навстречу Моська им.
Увидевши Слона, ну на него метаться,
И лаять, и визжать, и рваться,
Ну, так и лезет в драку с ним.
«Соседка, перестань срамиться»,
Ей шавка говорит: «тебе ль с Слоном возиться?
Смотри, уж ты хрипишь, а он себе идет
Вперед
И лаю твоего совсем не примечает». —
«Эх, эх!» ей Моська отвечает:
«Вот то́-то мне и духу придает,
Что я, совсем без драки,
Могу попасть в большие забияки.
Пускай же говорят собаки:
„Ай, Моська! Знать она сильна
Что лает на слона!“»
ВОРОНА И ЛИСИЦА
Уж сколько раз твердили миру,
Что лесть гнусна, вредна; но только всё не впрок,
И в сердце льстец всегда отыщет уголок.
Вороне где-то бог послал кусочек сыру;
На ель Ворона взгромоздясь,
Позавтракать-было совсем уж собралась,
Да позадумалась, а сыр во рту держала.
На ту беду Лиса близехонько бежала;
Вдруг сырный дух Лису остановил:
Лисица видит сыр, — Лисицу сыр пленил.
Плутовка к дереву на цыпочках подходит;
Вертит хвостом, с Вороны глаз не сводит,
И говорит так сладко, чуть дыша:
«Голубушка, как хороша!
Ну что за шейка, что за глазки!
Рассказывать, так, право, сказки!
Какие перушки! какой носок!
И верно ангельский быть должен голосок!
Спой, светик, не стыдись! Что ежели, сестрица,
При красоте такой, и петь ты мастерица,
Ведь ты б у нас была царь-птица!»
Вещуньина с похвал вскружилась голова,
От радости в зобу дыханье сперло, —
И на приветливы лисицыны слова
Ворона каркнула во все воронье горло:
Сыр выпал — с ним была плутовка такова.
ВОЛК И ЯГНЕНОК
У сильного всегда бессильный виноват:
Тому в Истории мы тьму примеров слышим,
Но мы Истории не пишем;
А вот о том как в Баснях говорят.
Ягненок в жаркий день зашел к ручью напиться;
И надобно ж беде случиться.
Что около тех мест голодный рыскал Волк.
Ягненка видит он, на до́бычу стремится;
Но, делу дать хотя законный вид и толк,
Кричит: «Как смеешь ты, наглец, нечистым рылом
Здесь чистое мутить питье
Мое
С песком и с илом?
За дерзость такову
Я голову с тебя сорву». —
«Когда светлейший Волк позволит,
Осмелюсь я донесть: что ниже по ручью
От Светлости его шагов я на сто пью;
И гневаться напрасно он изволит:
Питья мутить ему никак я не могу». —
«Поэтому я лгу!
Негодный! слыхана ль такая дерзость в свете!
Да помнится, что ты еще в запрошлом лете
Мне здесь же как-то нагрубил:
Я этого, приятель, не забыл!» —
«Помилуй, мне еще и отроду нет году»,
Ягненок говорит. «Так это был твой брат». —
«Нет братьев у меня». — «Так это кум иль сват
И, словом, кто-нибудь из вашего же роду.
Вы сами, ваши псы и ваши пастухи,
Вы все мне зла хотите,
И если можете, то мне всегда вредите:
Но я с тобой за их разведаюсь грехи». —
«Ах, я чем виноват?» — «Молчи! устал я слушать
Досуг мне разбирать вины твои, щенок!
Ты виноват уж тем, что хочется мне кушать».
Сказал и в темный лес ягненка поволок.
ЛЕБЕДЬ, ЩУКА И РАК
Когда в товарищах согласья нет,
На лад их дело не пойдет,
И выйдет из него не дело, только мука.
Однажды Лебедь, Рак да Щука
Везти с поклажей воз взялись,
И вместе трое все в него впряглись;
Из кожи лезут вон, а возу всё нет ходу!
Поклажа бы для них казалась и легка:
Да Лебедь рвется в облака,
Рак пятится назад, а Щука тянет в воду.
Кто виноват из них, кто прав, — судить не нам;
Да только воз и ныне там.
СТРЕКОЗА И МУРАВЕЙ
Попрыгунья Стрекоза
Лето красное пропела;
Оглянуться не успела,
Как зима катит в глаза.
Помертвело чисто поле;
Нет уж дней тех светлых боле,
Как под каждым ей листком
Был готов и стол, и дом.
Всё прошло: с зимой холодной
Нужда, голод настает;
Стрекоза уж не поет:
И кому же в ум пойдет
На желудок петь голодный!
Злой тоской удручена,
К Муравью ползет она:
«Не оставь меня, кум милой!
Дай ты мне собраться с силой
И до вешних только дней
Прокорми и обогрей!» —
«Кумушка, мне странно это:
Да работала ль ты в лето?»
Говорит ей Муравей.
«До того ль, голубчик, было?
В мягких муравах у нас
Песни, резвость всякий час,
Так, что голову вскружило». —
«А, так ты. » — «Я без души
Лето целое всё пела». —
«Ты всё пела? это дело:
Так поди же, попляши!»
КВАРТЕТ
Проказница-Мартышка,
Осёл,
Козёл,
Да косолапый Мишка
Затеяли сыграть Квартет.
Достали нот, баса, альта, две скрипки
И сели на лужок под липки, —
Пленять своим искусством свет.
Ударили в смычки, дерут, а толку нет.
«Стой, братцы, стой!» кричит Мартышка: «погодите!
Как музыке итти? Ведь вы не так сидите.
Ты с басом, Мишенька, садись против альта,
Я, прима, сяду против вторы;
Тогда пойдет уж музыка не та:
У нас запляшут лес и горы!»
Расселись, начали Квартет;
Он всё-таки на лад нейдет.
«Постойте ж, я сыскал секрет»,
Кричит Осёл: «мы, верно, уж поладим,
Коль рядом сядем».
Послушались Осла: уселись чинно в ряд;
А всё-таки Квартет нейдет на лад.
Вот, пуще прежнего, пошли у них разборы
И споры,
Кому и как сидеть.
Случилось Соловью на шум их прилететь.
Тут с просьбой все к нему, чтоб их решить сомненье:
«Пожалуй», говорят: «возьми на час терпенье,
Чтобы Квартет в порядок наш привесть:
И ноты есть у нас, и инструменты есть:
Скажи лишь, как нам сесть!» —
«Чтоб музыкантом быть, так надобно уменье
И уши ваших понежней»,
Им отвечает Соловей:
«А вы, друзья, как ни садитесь,
Всё в музыканты не годитесь».
ЛИСИЦА И ВИНОГРАД
Голодная кума-Лиса залезла в сад;
В нем винограду кисти рделись.
У кумушки глаза и зубы разгорелись;
А кисти сочные, как яхонты горят;
Лишь то беда, висят они высоко:
Отколь и как она к ним ни зайдет,
Хоть видит око,
Да зуб неймет.
Пробившись попусту час целой,
Пошла и говорит с досадою: «Ну, что́ ж!
На взгляд-то он хорош,
Да зелен — ягодки нет зрелой:
Тотчас оскомину набьешь».
МАРТЫШКА И ОЧКИ
Мартышка к старости слаба глазами стала;
А у людей она слыхала,
Что это зло еще не так большой руки:
Лишь стоит завести Очки.
Очков с полдюжины себе она достала;
Вертит Очками так и сяк:
То к темю их прижмет, то их на хвост нанижет,
То их понюхает, то их полижет;
Очки не действуют никак.
«Тьфу пропасть!» говорит она: «и тот дурак,
Кто слушает людских всех врак:
Всё про Очки лишь мне налгали;
А проку на̀-волос нет в них».
Мартышка тут с досады и с печали
О камень так хватила их,
Что только брызги засверкали.
К несчастью, то ж бывает у людей:
Как ни полезна вещь, — цены не зная ей,
Невежда про нее свой толк всё к худу клонит;
А ежели невежда познатней,
Так он ее еще и гонит.
ВОЛК НА ПСАРНЕ
Волк, ночью, думая залезть в овчарню,
Попал на псарню.
Поднялся вдруг весь псарный двор.
Почуя серого так близко забияку,
Псы залились в хлевах и рвутся вон на драку;
Псари кричат: «Ахти, ребята, вор!»
И вмиг ворота на запор;
В минуту псарня стала адом.
Бегут: иной с дубьем,
Иной с ружьем.
«Огня!» — кричат: «огня!» Пришли с огнем.
Мой Волк сидит, прижавшись в угол задом.
Зубами щелкая и ощетиня шерсть,
Глазами, кажется, хотел бы всех он съесть;
Но, видя то, что тут не перед стадом,
И что приходит, наконец,
Ему рассчесться за овец, —
Пустился мой хитрец
В переговоры,
И начал так: «Друзья! К чему весь этот шум?
Я, ваш старинный сват и кум,
Пришел мириться к вам, совсем не ради ссоры;
Забудем прошлое, уставим общий лад!
А я, не только впредь не трону здешних стад,
Но сам за них с другими грызться рад,
И волчьей клятвой утверждаю,
Что я. » — «Послушай-ка, сосед»,
Тут ловчий перервал в ответ:
«Ты сер, а я, приятель, сед,
И волчью вашу я давно натуру знаю;
А потому обычай мой:
С волками иначе не делать мировой,
Как снявши шкуру с них долой».
И тут же выпустил на Волка гончих стаю.
КОТ И ПОВАР
Какой-то Повар, грамотей,
С поварни побежал своей
В кабак (он набожных был правил
И в этот день по куме тризну правил),
А дома стеречи съестное от мышей
Кота оставил.
Но что́ же, возвратясь, он видит? На полу
Объедки пирога; а Васька-Кот в углу,
Припав за уксусным бочёнком,
Мурлыча и ворча, трудится над курчёнком.
«Ах, ты, обжора! ах, злодей!»
Тут Ваську Повар укоряет:
«Не стыдно ль стен тебе, не только что людей?
(А Васька всё-таки курченка убирает.)
Как! быв честным Котом до этих пор,
Бывало, за пример тебя смиренства кажут, —
А ты. ахти, какой позор!
Теперя все соседи скажут:
„Кот-Васька плут! Кот-Васька вор!
И Ваську-де, не только что в поварню,
Пускать не надо и на двор,
Как волка жадного в овчарню:
Он порча, он чума, он язва здешних мест!“»
(А Васька слушает, да ест.)
Тут ритор мой, дав волю слов теченью,
Не находил конца нравоученью.
Но что ж? Пока его он пел,
Кот-Васька всё жаркое съел.
А я бы повару иному
Велел на стенке зарубить:
Чтоб там речей не тратить попустому,
Где нужно власть употребить.
СВИНЬЯ ПОД ДУБОМ
Свинья под Дубом вековым
Наелась жолудей до-сыта, до-отвала;
Наевшись, выспалась под ним;
Потом, глаза продравши, встала
И рылом подрывать у Дуба корни стала.
«Ведь это дереву вредит»,
Ей с Дубу во́рон говорит:
«Коль корни обнажишь, оно засохнуть может». —
«Пусть сохнет», говорит Свинья:
«Ничуть меня то не тревожит;
В нем проку мало вижу я;
Хоть век его не будь, ничуть не пожалею;
Лишь были б жолуди: ведь я от них жирею». —
«Неблагодарная!» примолвил Дуб ей тут:
«Когда бы вверх могла поднять ты рыло,
Тебе бы видно было,
Что эти жолуди на мне растут».
Невежда также в ослепленье
Бранит науки и ученье,
И все ученые труды,
Не чувствуя, что он вкушает их плоды.
КУКУШКА И ПЕТУХ
«Как, милый Петушок, поешь ты громко, важно!» —
«А ты, Кукушечка, мой свет,
Как тянешь плавно и протяжно:
Во всем лесу у нас такой певицы нет!» —
«Тебя, мой куманёк, век слушать я готова». —
«А ты, красавица, божусь,
Лишь только замолчишь, то жду я, не дождусь,
Чтоб начала ты снова.
Отколь такой берется голосок?
И чист, и нежен, и высок.
Да вы уж родом так: собою не велички,
А песни, что́ твой соловей!» —
«Спасибо, кум; зато, по совести моей,
Поешь ты лучше райской птички.
На всех ссылаюсь в этом я».
Тут Воробей, случась, примолвил им: «Друзья!
Хоть вы охрипните, хваля друг дружку, —
Всё ваша музыка плоха. »
За что́ же, не боясь греха,
Кукушка хвалит Петуха?
За то, что хвалит он Кукушку.
Мастер русской басни. И. А. Крылов
Здравствуйте! Сегодня мы с вами нашей лекцией отметим 250-летие со Дня рождения Ивана Андреевича Крылова. Поговорим о его жизни и творчестве, о его баснях, которые актуальны и сегодня.
«Конечно, ни один француз не осмелится кого бы то ни было поставить выше Лафонтена, но мы, кажется, можем предпочитать ему Крылова. Оба они вечно останутся любимцами своих единоземцев».
А.С. Пушкин
«его притчи – достояние народное и составляют книгу мудрости самого народа…Всюду у него Русь и пахнет Русью».
Н.В. Гоголь
Давайте в начале нашего мероприятия посмотрим девятиминутный фильм о баснописце, кратко рассмотрев его биографию и творчество. А после поговорим о нём подробно в лекции, закрепим материал, акцентируя внимание на его басенном творчестве, становлении и развитии его как поэта-баснописца.
Иван Андреевич родился 2 (13) февраля 1769 года в Москве, в семье бедного армейского офицера. Проявив мужество во время усмирения пугачёвского бунта, его отец не получил никаких наград и чинов. Маленький Иван был свидетелем пугачёвского восстания.
Портрет А.С. Пушкина
А.С. Пушкин приходил к Крылову за сведениями, когда писал повесть «Капитанская дочь» и «Историю Пугачёвского бунта». Некоторыми фактами Иван Андреевич поделился с Пушкиным. А прототипом Гринёва стал отец Крылова.
После выхода в отставку он поступил на гражданскую службу и переехал с женой и двумя сыновьями в Тверь. Должность председателя магистрата не приносила большого дохода, семья жила в бедности. В 1778 году отец умер, финансовое состояние семьи после этого ухудшилось.
Иван не имел возможности получить хорошее образование. От отца он перенял большую любовь к чтению, получив в наследство огромный сундук с книгами. Состоятельные соседи Крыловых позволили Ивану присутствовать на уроках французского языка, которые давались их детям. 10-ти летнего Ивана взяли подканцеляристом в губернский магистрат Твери, где раньше работал его отец. Денег не хватало ни на что кроме еды. Через 5 лет мать Ивана, забрав детей, отправилась в Санкт-Петербург заботиться о пенсии и обустройстве старшего сына на работу. Иван получил новую должность, устроившись приказным служителем в казённую палату. В молодости Крылов сочинял драматические произведения, комедии, которые шли, даже с успехом в столичных театрах. Но от драматического творчества Крылов по собственному желанию отказался, сосредоточившись только на сочинении басен.
Однажды, уже в 1805 году И.А. Крылов находясь в Москве и перечитывая басни французского писателя Лафонтена обнаружил желание перевести их на русский язык, сделать их ясными и понятными для русского народа.
Русские писатели ещё до Крылова занимались этим. Басни с французского языка переводили Ломоносов, Сумароков и Дмитриев. Весь XVIII век в России был образцом Лафонтен, или латинский автор Федр, или немецкий Лессинг, или прародитель всех басен древнегреческий Эзоп. За 2000 лет его сюжеты и форма басни не изменилась. Крылов постарался внести в басню краски собственного творчества.
Портрет Ж. Лафонтена
Крылов выбрал из Лафонтена для перевода две басни. Одна «Дуб и Трость», о гордом дубе, что падает под ударами урагана и скромной тростинке, пригнувшейся к земле. Другая басня «Разборчивая невеста» о выборе юной девушкой будущего мужа. Переводы И.А. Крылова получились хорошими. Но прежде, чем их публиковать для читателей он решил представить их знатокам. В это время в Москве жили два уже известных баснописца Измайлов и Дмитриев. Дмитриев написал много басен, сам выдумывал их сюжеты, но большее значение он отдавал сатире и лирике. Он был признанным поэтом наравне с Державиным, Карамзиным и начинающим Жуковским. И.И. Дмитриев прослушав обе басни И.А. Крылова, оценил его переводы достойными подлинника.
– Это истинный ваш род, наконец вы нашли его, – сказал он Крылову. Крылов запомнил на всю жизнь эти слова, в душе благодаря Дмитриева.
Заботы о его комедиях, переезд в Петербург отвлекли Крылова от жанра басни, который он для себя открыл. Это было в 1806 году.
Портрет И.И. Дмитриева
Следующий раз он обратился к басням в 1807 году, когда князь Шаховской задумал журнал «Драматический вестник», то попросил Крылова давать в каждый номер небольшое произведение, могущее привлечь читателей.
И вот одна за другой в 1807 году в «Драматическом вестнике» стали появляться басни Ивана Андреевича Крылова. Их ждали. Подписчики разрезали журнал и читали: «Ворона и Лисица», «Ларчик», «Лягушка и Вол», «Оракул», «Пустынник и Медведь», «Крестьянин и Смерть». В 1808 году – «Музыканты», «Парнас», «Волк и Ягнёнок», «Обезьяны», «Лев на ловле», «Орёл и Куры», «Стрекоза и Муравей», «Слон на воеводстве», «Слон и Моська», «Муха и Дорожные», «Лисица и Виноград». В 1809 году – «Роща и Огонь», «Два Голубя», «Лягушки, просящие Царя», «Мор зверей», «Петух и жемчужное зерно», «Хозяин и Мыши», «Мешок», «Лев и Комар», «Лев и Человек».
Фрагмент мультфильма «Стрекоза и Муравей»
После этого Крылов сделал перерыв. Никакие похвалы не действовали, Крылов был недоволен собой. В этом его поддерживал только писатель Гнедич. Если сравнить первый вариант басни «Дуб и Трость» из журнала с тем, что получилось после нескольких редакций, то можно увидеть, что Крылов 10 раз переделывал эту басню. Это было связано с тем, что Крылов решил прочитать басни Эзопа в оригинале, изучить их. Он и в прежние годы пытался изучить древнегреческий язык, но ему не хватало усидчивости. Теперь он открыл оригинал с параллельным немецким переводом. Даже Гнедич переводчик Гомера, видя Крылова с томиком Эзопа в руках, удивлялся. Крылов ему отвечал: «Учусь у него».
Портрет Н.И. Гнедича
Год, потраченный на изучение Эзопа, не пропал зря. Крылов познакомился с лаконизмом древнегреческого автора, почерпнул его изящество ума. Долго не дававшаяся афористичная краткость теперь стала получаться у Крылова. Он вздохнул с облегчением. Гнедич одобрил первую его книжечку, куда вошли 23 переделанные басни, прежде напечатанные в журналах. Она вышла в мае 1809 года общепринятым тогда тиражом в 1200 экземпляров. Теперь басни можно было прочесть все сразу, без остальной журнальной информации. Однако шумного успеха не произошло. Басни читатели встретили с одобрением, но поговаривая «всё же не Дмитриев». Крылов был разочарован, он ожидал большего. После этого он вновь отправился по ярмаркам, играть в карты. Это было его последнее «турне» в качестве картёжника.
В начале декабря Крылов вернулся в Петербург. Придя к своему к своему другу Оленину, он услышал стихотворение-сатиру поэта Батюшкова «Видение на брегах Леты», который прислал его в столицу. В нём высмеивались все писатели неудачники без дара и шла речь о Крылове и его баснях, их в Лету «не взяли», а попросили писать новые. После Крылов решил писать только басни, забросив комедии. Строки из той тетрадки 1809 года помнят и сегодня:
«Проказница-Мартышка,
Осёл,
Козёл,
Да косолапый Мишка
Затеяли сыграть Квартет…
А вы друзья как не садитесь,
Всё в музыканты не годитесь.»
Фрагмент мультфильма «Квартет»
За эту басню Крылову могло сильно «достаться». Но фокус в том, что он писал о плохих музыкантах, ничего «государственного» не имея в виду, ни какой политики. Крылов с этого времени решил посвятить себя «низкому жанру» басни, оставив другие литературные жанры. В декабре 1811 года Российская академия во внимание «к сочинениям, служащим истинным обогащением и украшением словесности российской приняла его в свои ряды.
Но до всероссийской славы было ещё далеко. Москва басни Крылова пока не приняла, ей больше нравились басни Дмитриева.
В июне 1812 года началась Отечественная война. К осени Крылов пишет басни «Волк на псарне», «Обоз», «Ворона и Курица». Все они были связаны с событиями войны и деятельностью главнокомандующего русской армии М.И. Кутузова. Первую басню Крылов переписал на бело и через супругу полководца Катерину Ильиничну Кутузову предал ему. Кутузов после победы под Красным селом сел на открытом пространстве и всем присутствовавшим генералам, офицерам и солдатам прочёл басню Крылова. На словах «Ты сер, а я приятель сед» он снял фуражку.
Аудио фрагмент басни «Волк на псарне»
Басню «Обоз» отнесли к верной выжидательной тактики Кутузова:
«Пустился конь со всех четырёх ног
На славу;
По камням, рытвинам пошли толчки,
Скачки,
Левей, левей и с возом – бух в канаву!
Прощай, хозяйские горшки!
Как в людях многие имеют слабость ту же:
Всё кажется в другом ошибкой нам:
А примешься за дело сам,
Так напроказишь вдвое хуже.
«Ворону и Курицу» применили к предателям, оставшимся в покинутой Москве:
«А ты что ж, кумушка в дорогу? –
Ей с возу Курица кричит.
— Ведь говорят, что у порогу
Наш супостат».
«Мне что до этого за дело? –
Вещунья ей в ответ. – Я здесь останусь смело.
Вот ваши сёстры – как хотят;
А ведь Ворон ни жарят, ни варят:
Так мне с гостьми не мудрено ужиться,
А может быть, ещё удастся поживиться
Сырком, иль косточкой, иль чем-нибудь.
Прощай, хохлаточка, счастливый путь!»
Ворона подлинно осталась;
Но вместо всех поживок ей,
Как голодом морить Смоленский стал гостей –
Она сама к ним в суп попалась.
Во время окончания Отечественной войны и заграничных походов русской армии в войсках ждали новых басен Крылова и читали написанные. Поэт офицер Батюшков писал Гнедичу: «Скажи Крылову, что ему стыдно лениться: и в армии его басни читают наизусть. Я часто их слышал на биваках с новым удовольствием. Вам надобно приучать нас к языку русскому, вам должно прославлять наши подвиги, и между тем как наши воины срывают пальмы победы, вам надобно приготовлять им чистейшее удовольствие ума и сердца». Однако многие басни Крылова военных лет выходили горькими. Были они резкими, откровенными, хотя по сюжету вроде бы смешными:
Крестьяне и Река
Крестьяне, вышед из терпенья
От разоренья,
Что речки им и ручейки
При водополье причиняли,
Пошли просить себе управы у Реки,
В которую ручьи и речки те впадали.
А та Река течёт так смирно, хоть и пышно;
На ней стоят большие города,
И никогда
За ней таких проказ не слышно:
Так, верно, их она уймёт,
Между собой Крестьяне рассуждали.
Но что ж? как подходить к Реке поближе стали
И посмотрели, так узнали,
Что половину их добра по ней несёт.
Тут, попусту не заводя хлопот,
Крестьяне лишь его глазами проводили;
Потом взглянулись меж собой
И, покачавши головой,
Пошли домой.
А отходя, проговорили:
«На что и время тратить нам!
На младших не найдёшь управы там,
Где делятся они со старшим пополам».
Современники сопоставили эту басню с политикой России в международных делах, к разделу Европы Венским конгрессом.
В начале 1812 года друг и покровитель Крылова Алексей Николаевич Оленин был назначен директором Императорской Публичной библиотеки.
Портрет А.Н. Оленина
Библиотеку разместили в красивом здании, построенном при императрице Екатерине на углу Невского проспекта и Садовой улицы, окнами на Малый театр. Огромное собрание книг лежало грудами в плохом состоянии. Должности библиотекарей получили писатели и поэты: переводчик «Илиады» Гнедич, знаток славянской филологии Востоков, первый в России библиограф Сопиков, переводчик «Ифигении» и «Федры» Расина Лобанов, позднее поэт барон Дельвиг и романист Загоскин. Сюда же Оленин устроил и Крылова, освободив от его службы в Монетном департаменте. И работа библиотекарем пришла Крылову по душе.
После войны имя и талант Крылова становились уже народными. Занимаясь одним видом поэзии, он обособился от других многожанровых писателей, создав о себе хорошее мнение. В первый год службы в библиотеке император Александр Первый по просьбе своей матушки императрицы Марии Фёдоровны приказал выплачивать ему сверх жалованья по должности 1500 рублей ассигнациями из Кабинета его императорского величества. Спустя восемь лет пенсию удвоили. Это были приличные деньги для почти одинокого человека. Теперь Крылов мог помогать младшему брату Льву.
Крылов был назначен помощником библиотекаря в отделение русских книг. Тяжёлой физической работой он не занимался, ею занимались рабочие. Он заполнял картотеки, систематизирую фонд. И за много лет службы на свои средства купил много тысяч редких книг для библиотечного фонда. Служба библиотекарем ему очень нравилась. Он понимал, что занимается просвещением российского народа.
После войны издания басен Ивана Андреевича Крылова посыпались как из рога изобилия.
В 1815 году вышло издание с виньетками А.Н. Оленина, в трёх частях – 3000 экземпляров;
В 1816 году – в четырёх частях – 1200 экземпляров; пятая часть отпечатана отдельно – 1200 экземпляров;
В 1819 году – в шести частях – 6000 экземпляров;
В 1825 году – издание с картинками в семи частях – 10 000 экземпляров!
Таких тиражей не знал ни один автор России. Число это могло быть и большим, но без согласия автора. В сентябре 1821 года ему пришлось даже обратиться с прошением в Цензурный комитет, чтобы тот своей властью утихомирил разных бессовестных и безграмотных перепечатчиков. Крылов писал: «Намереваясь печатать новое издание басен моих, но поелику гг. издатели различных собраний в стихах, удостоивши и прежде печатать в них мои произведения в числе весьма значительном, могут и в последствии то же сделать и таким образом нанести вред новому изданию моему, могут лишить меня плода от моей собственности, я покорнейше прошу Цензурный комитет о запрещении печатать басни мои в каком бы то ни было собрании стихотворений, издаваемых посторонними лицами».
Просьбу удовлетворили. Но даже число честным путём проданных экземпляров доказывает, с какою жадностью читались басни Крылова. Они представляли собой единственное явление в российской словесности, никакое сочинение на русском языке не могло с ними состязаться или хотя бы приблизиться к ним. Они нравились: и детям, и старикам, и простым людям и вельможам.
Однажды за обедом Оленин сказал Крылову:
— Ни один литератор не пользуется такой славой, как ты: твоих басен вышло более десяти изданий.
Крылов ответил:
— Что ж тут удивительного? Мои басни читают дети, а это такой народ, который всё истребляет, что ни попадётся в руки. Поэтому моих басен много и выходит.
Впервые он почувствовал, что ребёнку искренне нравятся его басни, в 1811 году, когда на публичном экзамене в пансионе дочь актрисы Колосовой, будущая актриса Каратыгина, с увлечением прочитала в его присутствии басню «Соловей». Он обнял и расхвалил её, по окончании экзамена подошёл к её матери и со всем авторитетом театрального знатока предсказал, что девочка вырастит хорошей актрисой. Колосова заявила, что в театр дочь не пустит. Но оказался прав Крылов. Однажды летом он шёл из гостей по боковой улице, где перед домами были разбиты садики. За заборчиком играли дети, с ними была дама. Прошедши это место, Крылов случайно взглянул и увидел, что дама берёт детей поочерёдно на руки, поднимает над забором и показывает им Крылова. Он не подал вида, не остановился, но едва не расплакался от умиления.
Он очень любил детей и всегда называл их «моя публика». И повторял ответ, данный Оленину, стократно, всякий раз, когда заходила речь о его баснословных тиражах. И не лукавил: именно детям он был обязан своей славой. Эта слава определилась тогда, когда поколение, читавшее его первые басни у себя в детских, подросло и начало покупать их для собственных детей. Дети знать не знали ни про Государственный совет, ни про Сперанского, Аракчеева, Шишкова, не думали ни о Наполеоне, ни о Венском конгрессе, ни о славе императора Александра. Они даже не проникались верой в пользу труда и прочими нравственными заповедями. И это им не мешало с чувством радостного открытия встречать строки:
«Да только воз и ныне там!» (Лебедь, Щука и Рак»).
«Слона-то я и не приметил («Любопытный»).
«Ан смотришь, тут же сам запутался в силок.
И дело!
Вперёд чужой беде не смейся, Голубок («Чиж и Голубь»).
«Так хвалится иной, что служит сорок лет:
А проку в нём, как в этом Камне, нет («Камень и Червяк»).
«Сильнее кошки зверя нет!» («Мышь и Крыса»).
Дети вырастали, сохраняя любовь к писателю, так радовавшему их в детстве.
Друзья Крылова шутили над ним, говорили, что его знает каждый продавец и лавочник. Крылов утверждал обратное и на пари говорил, что за одно его имя ему товар не отпустят. И часто не отпускали. Но петербургские лавочники это ещё не весь народ. Народ – это те, кто разобрал его басни на пословицы и поговорки. Те, кто сделал его истины, обличённые в формы аллегорий, как бы своей собственностью, кто учился у него и учил своих детей чистоте и нравственности, те, кто находил для себя в его баснях полезную умственную пищу.
Но для собратьев по перу Крылов был поэтом «низшего сорта». Тысячные его тиражи и гонорары не доказывали им его литературной значимости. Крылов хотел утвердить себя в литературе, но место на Парнасе мог предоставить только суд литераторов, и народное и общественное мнение на этом суде не заслушивалось. Но в басне «Две бочки» Крылов писал:
«Великий человек лишь громок на делах,
И думает свою он крепку думу
Без шуму».
В начале 19 века в Петербурге и Москве существовали две литературные группировки. Поборники русского языка и русских литературных традиций собирались вокруг Шишкова, сторонники западного развития отечественного языка вокруг Карамзина. Крылов держался особняком, но всё же посещал собрания Шишкова и читал там свои басни. Однако обычно он приезжал к концу вечера, чтобы прочитав басню, сразу уехать. У Шишкова читали свои оды и мадригалы многие писатели, не замечая, что эти стили 18 века уже изжили своё. Крылов понял это сразу и в конце концов перестал посещать шишковские собрания, а скорее и они прекратились, сразу после окончания Отечественной войны 1812 года, необходимость консолидации вокруг всего русского против французского и западно-европейского прошла. Но и западником, конечно, Крылов не был. Он сторонился и тех, и других. И одновременно был в дружбе с обеими партиями. Его басни, отточенные на западной и древнегреческой форме, имели русское народное содержание. И поэтому пережили века и живут в наше время. Потому что сегодня всё в России, имея западную форму во всех сферах, во многом вернулось в состояние российского общества до 1917 года, и поэтому его басни вновь злободневны и актуальны. Крыловские образы эпохи раннего капитализма, в связи с возвратом его в России после 1991 года особенно живы. Предприниматели, частные собственники менеджеры это те же купцы, лавочники и дельцы. Лица, получившие в частное владение государственную собственность, природные ресурсы во многом «свиньи под дубом», к сожалению.
Видеофрагмент мультфильма «Свинья под дубом»
Был такой случай. Уже в правление Николая Павловича. Крылов был приглашён на обед к своему знакомому министру финансов Канкрину, который и при Николае сохранил свой пост. Графиня Канкрина была урождённой Муравьёвой, дальней родственницей декабристов, братьев Муравьёвых. В 1835 году Никита Муравьёв ещё отбывал каторгу в сибирском руднике. И вот однажды за столом у его родственницы, супруги императорского министра, зашёл разговор о сибирских рудниках и о том, что добываемое тяжелейшим трудом (не упоминалось чьим) золото лежит у богачей как мёртвый капитал. Спор разгорался. И вдруг Крылов внезапно спросил хозяина:
— А знаете ли, граф, какая разница между богачом и рудником?
— А какая, батюшка? – удивился граф.
— Рудник хорош, когда его разроют, а богач, когда его зароют.
Канкрин сделал вид, что ничего не услышал и не понял. Не ему судить человека, который обедает с самим императором и его матушкой. Не подал виду скрытой симпатии Крылова к декабристам, которых ненавидел Николай и гноил в Сибири в рудниках всё своё царствование.
И всё же Крылов был признан членом литературного «Парнаса». Это произошло с началом нового царствования императора Николая Первого, который в отличие от императора Александра, который был равнодушен к баснописцу, любил басни И.А. Крылова и был к нему благосклонен. Скорее всего это объяснялось тем, что у нового императора было много детей. И басни Крылова несли полезную воспитательную пользу. Крылов был признан писателями на обеде у популярного издателя Смирдина, 19 февраля 1832 года. Здесь Крылов читал свои басни. Они вошли в сборник «Новоселье Смирдина» вместе с произведениями Жуковского, Пушкина и других.
Портрет императрицы Марии Фёдоровны
«Лев пёстрых не взлюбил овец.
Их просто бы ему перевести не трудно;
Но это было бы неправосудно –
Он не на то в лесах носил венец…
«Всесильный Лев! – сказал, насупяся, Медведь.
На что тут много разговоров?
Вели без дальних сборов
Овец передушить. Кому о них жалеть?»
Лиса, увидевши, что Лев нахмурил брови,
Смиренно говорит: «О, царь! Наш добрый царь!
Ты верно запретишь гнать эту бедну тварь –
И не прольёшь невинной крови.
Осмелюсь я совет иной произнести:
Дай повеленье ты луга им отвести,
Где б был обильный корм для маток
И где бы поскакать, побегать для ягняток;
А так как в пастухах у нас здесь недостаток,
То прикажи овец волкам пасти.
Не знаю, как-то мне сдаётся,
Что род их сам собой переведётся.
А между тем пускай блаженствуют оне;
И что б ни сделалось, ты будешь в стороне»
Лисицы мнение в совете силу взяло –
И так удачно вход пошло, что наконец,
Не только пёстрых там овец –
И гладких стало мало.
Какие ж у зверей пошли на это толки? –
Что Лев бы и хорош, да всё злодеи волки».
До конца 30-х годов Крылов жил спокойной жизнью, работая в Императорской библиотеке. К этому времени он стал одним из выдающихся российских литераторов. Его слава баснописца не соответствовала его тихой, размеренной жизни. Наступил последний период его жизни и творчества. В отличие от А.С. Пушкина и М.Ю. Лермонтова, его любили при дворе.
Утром 26 января 1837 года к Крылову, как часто случалось, зашёл Пушкин. Гость был спокоен и весел, что обрадовало Хозяина. Пушкин стал играть с внучкой баснописца, посадив её себе на ноги. И вдруг быстро ушёл.
Следующий день Крылов был дома. А 28 января узнал, что Пушкин стрелялся с Дантесом, ранен в живот и надежды на выздоровление нет. Иван Андреевич был потрясён этой печальной новостью. Невозмутимый Крылов с волнением в голосе произнёс:
— О! Если б я мог предвидеть, Пушкин! Я запер бы тебя в моём кабинете, я связал бы тебя верёвками…Если б я это знал!
Фото памятника И.А. Крылову в Летнем саду
Памятник Ивану Андреевичу Крылову с годами, через 150 лет, слился с Летним садом, с его красотой, стал неотъемлемой его частью. Добрыми спокойными глазами смотрит с высоты на нас, окружённый своими героями, животными, Дедушка Иван Андреевич Крылов, мастер русской басни.
Список используемой литературы:
1. Иван Андреевич Крылов: Проблемы творчества. – Ред. Изд.
Е.А. Гольдич. – Ленинград, 1975.: «Наука». – 280 с.
2. Ломов, В.М. 100 великих русских писателей / В.М. Ломов. – М.: «Вече», 2010. – 432 с. – С. 46-49.
3. Степанов, Н.Л. Крылов / Н.Л. Степанов. – М., «Молодая гвардия», 1963. «Жизнь замечательных людей». – 320 с.
4. Цимбаева, Е.Н. / Е.Н. Цимбаева. – М.: «Молодая гвардия», 2014. – 333 с. (Жизнь замечательных людей: Малая серия)
Видео, фото, аудио материалы из Интернета:
1. Документальный фильм «Иван Андреевич Крылов»;
2. Мультфильм «Стрекоза и Муравей»;
3. Мультфильм «Квартет»;
4. Мультфильм «Свинья под дубом»;
5. Аудиозапись басни «Волк на псарне»;
6. Фото, портреты современников И.А. Крылова