до какой синевы могут дойти глаза до какой тишины может упасть безучастный голос
Шведская музыка
Когда снег заметает море и скрип сосны
оставляет в воздухе след глубже, чем санный полоз,
до какой синевы могут дойти глаза? до какой тишины
может упасть безучастный голос?
Пропадая без вести из виду, мир вовне
сводит счёты с лицом, как с заложником Мамелюка.
. так моллюск фосфоресцирует на океанском дне,
так молчанье в себя вбирает всю скорость звука,
так довольно спички, чтобы разжечь плиту,
так стенные часы, сердцебиенью вторя,
остановившись по эту, продолжают идти по ту
сторону моря.
Другие статьи в литературном дневнике:
Портал Стихи.ру предоставляет авторам возможность свободной публикации своих литературных произведений в сети Интернет на основании пользовательского договора. Все авторские права на произведения принадлежат авторам и охраняются законом. Перепечатка произведений возможна только с согласия его автора, к которому вы можете обратиться на его авторской странице. Ответственность за тексты произведений авторы несут самостоятельно на основании правил публикации и российского законодательства. Вы также можете посмотреть более подробную информацию о портале и связаться с администрацией.
Ежедневная аудитория портала Стихи.ру – порядка 200 тысяч посетителей, которые в общей сумме просматривают более двух миллионов страниц по данным счетчика посещаемости, который расположен справа от этого текста. В каждой графе указано по две цифры: количество просмотров и количество посетителей.
© Все права принадлежат авторам, 2000-2021 Портал работает под эгидой Российского союза писателей 18+
Николай Рубцов, Александр Блок, Иосиф Бродский
Николай Рубцов «ОТПЛЫТИЕ»
И вдаль пошёл. Вдали тоскливо пел
Гудок чужой земли, гудок разлуки!
Но, глядя вдаль и вслушиваясь в звуки,
Я ни о чём ещё не сожалел.
Была суровой пристань в поздний час.
Искрясь, во тьме горели папиросы,
И трап стонал, и хмурые матросы
Устало поторапливали нас.
И вдруг такой повеяло с полей
Тоской любви, тоской свиданий кратких!
Я уплывал. всё дальше. без оглядки
На мглистый берег юности своей.
***
Александр Блок «ЕСТЬ МИНУТЫ, КОГДА НЕ ТРЕВОЖИТ. «
Есть минуты, когда не тревожит
Роковая нас жизни гроза.
Кто-то на плечи руки положит,
Кто-то ясно заглянет в глаза.
И мгновенно житейское канет,
Словно в тёмную пропасть без дна.
И над пропастью медленно встанет
Семицветной дугой тишина.
И напев заглушённый и юный
В затаённой затронет тиши
Усыплённые жизнию струны
Напряжённой, как арфа, души.
Когда снег заметает море и скрип сосны
оставляет в воздухе след глубже, чем санный полоз,
до какой синевы могут дойти глаза? до какой тишины
может упасть безучастный голос?
Пропадая без вести и’з виду, мир вовне
сводит счёты с лицом, как с заложником Мамелюка.
. так моллюск фосфоресцирует на океанском дне,
так молчанье в себя вбирает всю скорость звука,
так довольно спички, чтобы разжечь плиту,
так стенные часы, сердцебиенью вторя,
остановившись по эту, продолжают идти по ту
сторону моря.
Другие статьи в литературном дневнике:
Портал Проза.ру предоставляет авторам возможность свободной публикации своих литературных произведений в сети Интернет на основании пользовательского договора. Все авторские права на произведения принадлежат авторам и охраняются законом. Перепечатка произведений возможна только с согласия его автора, к которому вы можете обратиться на его авторской странице. Ответственность за тексты произведений авторы несут самостоятельно на основании правил публикации и российского законодательства. Вы также можете посмотреть более подробную информацию о портале и связаться с администрацией.
Ежедневная аудитория портала Проза.ру – порядка 100 тысяч посетителей, которые в общей сумме просматривают более полумиллиона страниц по данным счетчика посещаемости, который расположен справа от этого текста. В каждой графе указано по две цифры: количество просмотров и количество посетителей.
© Все права принадлежат авторам, 2000-2021 Портал работает под эгидой Российского союза писателей 18+
Когда снег заметает море
Когда снег заметает море и скрип сосны
Оставляет в воздухе след глубже, чем санный полоз,
До какой синевы могут дойти глаза? до какой тишины
Может упасть безучастный голос?
Пропадая без вести из виду, мир вовне
Сводит счеты с лицом, как с заложником мамелюка.
. так моллюск фосфоресцирует на океанском дне,
Так молчанье в себя вбирает всю скорость звука,
Так довольно спички, чтобы разжечь плиту,
Так стенные часы, сердцебиению вторя,
Остановившись по эту, продолжают идти по ту
Сторону моря.
Другие статьи в литературном дневнике:
Портал Проза.ру предоставляет авторам возможность свободной публикации своих литературных произведений в сети Интернет на основании пользовательского договора. Все авторские права на произведения принадлежат авторам и охраняются законом. Перепечатка произведений возможна только с согласия его автора, к которому вы можете обратиться на его авторской странице. Ответственность за тексты произведений авторы несут самостоятельно на основании правил публикации и российского законодательства. Вы также можете посмотреть более подробную информацию о портале и связаться с администрацией.
Ежедневная аудитория портала Проза.ру – порядка 100 тысяч посетителей, которые в общей сумме просматривают более полумиллиона страниц по данным счетчика посещаемости, который расположен справа от этого текста. В каждой графе указано по две цифры: количество просмотров и количество посетителей.
© Все права принадлежат авторам, 2000-2021 Портал работает под эгидой Российского союза писателей 18+
До какой синевы могут дойти глаза до какой тишины может упасть безучастный голос
Издержки духа — выкрики ума
и логика, — вы равно хороши,
когда опять белёсая зима
бредёт в полях безмолвнее души.
О чём тогда я думаю один,
зачем гляжу ей пристально вослед.
На этот раз декабрь предвосхитил
её февральских оттепелей свет.
Какие предстоят нам холода.
Но, обогреты давностями, мы
не помним, как нисходят города
на тягостные выдохи зимы.
Безумные и злобные поля!
Безумна и безмерна тишина их.
То не покой, то тёмная земля
об облике ином напоминает.
Какой-то ужас в этой белизне.
И вижу я, что жизнь идёт как вызов
бесславию, упавшему извне
на эту неосознанную близость.
Иосиф Бродский
«Подруга, дурнея лицом, поселись в деревне. »
Подруга, дурнея лицом, поселись в деревне.
Зеркальце там не слыхало ни о какой царевне.
Речка тоже рябит; а земля в морщинах —
и думать забыла, поди, о своих мужчинах.
Там — одни пацаны. А от кого рожают,
знают лишь те, которые их сажают,
либо — никто, либо — в углу иконы.
И весною пахать выходят одни законы.
Езжай в деревню, подруга. В поле, тем паче в роще
в землю смотреть и одеваться проще.
Там у тебя одной на сто вёрст помада,
но вынимать её всё равно не надо.
Знаешь, лучше стареть там, где верста маячит,
где красота ничего не значит
или значит не молодость, титьку, семя,
потому что природа вообще всё время.
Это, как знать, даст побороть унылость.
И леса там тоже шумят, что уже случилось
всё, и притом — не раз. И сумма
случившегося есть источник шума.
Лучше стареть в деревне. Даже живя отдельной
жизнью, там различишь нательный
крестик в драной берёзке, в стебле пастушьей сумки,
в том, что порхает всего лишь сутки.
И я приеду к тебе. В этом «и я приеду»
усмотри не свою, но этих вещей победу,
ибо земле, как той простыне, понятен
язык не столько любви, сколько выбоин, впадин, вмятин.
Или пусть не приеду. Любая из этих рытвин,
либо воды в колодезе привкус бритвин,
прутья обочины, хаос кочек —
всё-таки я: то, чего не хочешь.
Езжай в деревню, подруга. Знаешь, дурнея, лица
лишь подтверждают, что можно слиться
разными способами; их — бездны,
и нам, дорогая, не все известны.
Знаешь, пейзаж — то, чего не знаешь.
Помни об этом, когда там судьбе пеняешь.
Когда-нибудь, в серую краску уставясь взглядом,
ты узнаешь себя. И серую краску рядом.
Иосиф Бродский: Шведская музыка
«Стихотворная строка коротка, — писал И. А. Бродский, — на каждое слово в ней приходится… двойная или тройная семантическая нагрузка. Множественность смыслов предполагает соответственное число попыток осмыслить…» (Бродский И. А. Набережная неисцелимых. М., 1992, с. 62).
Смысловая компрессия в стихотворениях Бродского принимает своеобразную языковую форму и выражается, в частности, в специфической конфигурации смысловой сетки текста. Одним из наиболее ярких примеров этого является стихотворение «Шведская музыка» из цикла «Осенний крик ястреба» (Бродский И. А. Форма времени. Минск, 1992, с. 16).
1 Когда снег заметает море и скрип сосны
2 оставляет в воздухе след глубже, чем санный полоз,
3 до какой синевы могут дойти глаза? до какой тишины
4 может упасть безучастный голос?
5 Пропадая без вести из виду, мир вовне
6 сводит счеты с лицом, как с заложником мамелюка…
7 Так моллюск фосфоресцирует на океанском дне,
8 так молчанье в себя вбирает всю скорость звука,
9 так довольно спички, чтобы разжечь плиту,
10 так стенные часы, сердцебиенью вторя,
11 остановившись по эту, продолжают идти по ту
12 сторону моря.
Референциальные связи в стихотворении на первый взгляд кажутся предельно редуцироваными; читатель чувствует, что речь идет об отношениях двух людей, но какие речевые сигналы говорят об этом?
Есть лишь одна лексико-семантическая парадигма, в которой можно предположить метонимическую импликацию единого референта: глаза(3) – голос (4) – лицо(6). Это внешние проявления человека, и, значит, есть некий лирический герой, видящий эти глаза и это лицо и слышащий этот голос. Именно глазами скрытого лирического героя мы видим такой снегопад, как будто снег заметает море, так что весь внешний мир пропадает из виду; это его ушами слышим такую тишину, в которой скрип сосны, кажется, оставляет глубокий след, не менее осязаемый, чем колея от санных полозьев…
О заложнике мамелюка
В данном случае лицо и мир вовне как сообщающиеся сосуды: занесенная снегом морская синева обнаружилась в глазах…
Но есть и другие человеческие проявления: молчанье(8) – сердцебиенье(10). Сердцебиенье может принадлежать лирическому герою, но вполне вероятно, что он чувствует сердцебиенье своего (своей) визави; молчанье, так много говорящее (в себя вбирает всю скорость звука), может быть обоюдным.
Функции референциальных связей переложены на связи синтаксические и особенно семантико-парадигматические; по поводу референта остается простор для предположений (глаза, голос, лицо — это «Я»? «ты»? я и ты вместе? не я и не ты?).
Синтагматические связи в ряде случаев ненормативны (скрип сосны оставляет в воздухе след глубже…) и требуют дополнительного семантического обоснования. Поэтому основная нагрузка падает на чрезвычайно интенсивные и разнонаправленные семантические связи. Они таковы, что смысл едва ли не каждого словоупотребления и предложения по мере развертывания текста многократно дополняется и уточняется, не только приобретая новые оттенки, но иногда даже изменяясь кардинально.
Так, в первых двух строках актуализированы смысловые компоненты количественной и пространственной характеристики всех проявлений внешнего мира; здесь мелкая динамика времени (снег) побеждает и преобразует огромное пространство с его мощной динамикой (заметает море), а нематериальный след звука (скрипа сосны) сопоставлен с материальным следом санных полозьев.
Упоминание синевы в третьей строке возвращает нас к началу и актуализирует в первой строке уже другой смысловой компонент — «цвет» (белый снег заметает синее море); теперь в соотношении частей сложного предложения возникает смысл взаимной компенсации яркости жизненных проявлений природы и человека (когда синева моря убывает, синева глаз возрастает, когда скрип слышнее – голос безучастнее).
Далее идея взаимосвязи, взаимного дополнения и взаимной компенсации сама становится стержнем, связывающим текст; она эксплицирована в 5-6 строках. Здесь получает оформление противопоставление внешнего мира
и мира внутреннего
Лицо здесь явно вступает в соотношение одновременно с двумя рядами коррелятов:
в ряду глаза – голос – лицо — сосредоточена идея внешних проявлений человеческих чувств, далее соотнесенная с сердцебиеньем как знаком внутренней жизни человека;
в корреляции мир вовне – лицо мы, напротив, видим противопоставление личности внешнему миру.
Слово море, «отработав» идеи пространства (огромного пространства), побежденного временем-снегом, и синевы, перетекающей в синеву глаз, теперь, благодаря соотнесенности с заметает и пропадая без вести из виду, реализует уже и традиционный комплекс символических смыслов, вступая в парадигму море — мир вовне.
Смысл каждой из последующих 7, 8, 9 строк дополняет сложившуюся концептуальную основу:
Анафора так… так… так... выстраивает своеобразную пропорцию
заставляя нас увидеть материальный мир как толщу тьмы, отгораживающую малый источник света (моллюск фосфоресцирует) от большого Солнца.
Строка 8, развивая корреляцию лицо/мир вовне, в то же время актуализирует корреляцию молчанье (ничто)/вся скорость звука (всё).
Она же подготавливает читателя к актуализации смыслового компонента «время», который был имплицирован еще в зачине (когда – скорость…); теперь пассаж довольно спички, чтобы разжечь плиту естественно ведет к смыслу «малый КРАТКОВРЕМЕННЫЙ ИСТОЧНИК большого ДЛИТЕЛЬНОГО ГОРЕНИЯ», продолжающему пропорцию
Итак, главная смысловая корреляция постепенно сместилась из пространственного измерения во временное, от материального к нематериальному, от внешнего к внутреннему (лицо – сердцебиенье).
В трех последних строках
семантическое поле времени распространяет свое влияние на все лексемы, вызывая актуализацию глубоко периферийных или «наведенных» смысловых компонентов. Так, в словоупотреблении сердцебиенье компонент «время» актуализируется наряду с компонентами «личное» (в корреляции с парадигмой море – мир вовне) и «внутреннее» (лицо — сердцебиенье).
Лексема море приобретает здесь значение не материально-пространственное, а абстрактно–временное. Более того, новый смысл этого словоупотребления (единственного в тексте лексического повтора!) ретроспективно проецируется на всю лексико-семантическую парадигму и позволяет уточнить смысл словоупотреблений море (1) и на океанском дне. Море (1) можно теперь осмыслить в плане количественно-пространственном, в значении «внешний мир», но также и в значении «причина, источник жизненных проявлений» по отношению к лицу: этого требует причинно-следственный оттенок синтаксических отношений между придаточной и главной частями предложения.
Океан в 7 строке добавляет к компоненту «пространство» координату «вертикаль» (толща воды, отделяющая фосфоресцирующего моллюска от солнечного света, истинного источника его свечения) и заменяет компонент «причина, источник» компонентом «препятствие, отделяющее внешний свет от внутреннего». Смысл «препятствие» включает океан в одну парадигму с лексемой стенные в 10 строке.
В 12 строке лексема море почти утрачивает семантический компонент «пространство», поэтому и символическое значение «внешний мир» заменяется смежным, но темпоральным: «жизнь».
Если лексическая парадигма море-океан-море меняет своё семантическое наполнение, то рядом мы находим пример противоположного явления. «Блуждающая» сема «причина, источник» перемещается на протяжении текста из одной лексемы в другую. Думается, это постоянное семантическое «движение» и обеспечивает «множественность смыслов» в стихах И. Бродского.
Первая редакция статьи опубликована под названием «Множественность смыслов»Иосифа Бродского в сборнике: Проблемы современного изучения русского и зарубежного историко-литературного процесса: СамГПУ, Самара, 1996. с. (0,2 П.л.)
По условиям публикации надо было уложиться в две страницы. Я уложилась, но теперь статья застыла в свернутом виде и сама нуждается в интерпретации. Распаковать смыслы оказалось не так-то просто, поэтому буду развертывать постольку, поскольку сама почувствую необходимость и сумею.