Как описать пробуждение ото сна в фанфике
Как отпугнуть читателя первой строкой
Вольный перевод-пересказ дополнен собственными примерами из классиков.
Предупреждение : мнение автора статьи и автора блога может не совпадать. Рекомендации не стоит принимать, как абсолютную истину; при чтении этого списка следует помнить, что умелый автор и из шаблона сделает конфетку.
Итак, первые строки/параграфы книг, которые, как показывает опрос, часто отпугивают читателей:
Сцена пробуждения утром в кровати
“ Будильник зашелся яростным трезвоном. По квартире разлился дразнящий запах кофе. Из кухни раздался бодрый голос мамули:
— Мери-Сью, дочурка, вставай, в институт опоздаешь!
Я нехотя вытащила свою сонную тушку из постели и поплелась к зеркалу. Уныло взглянула на отражение. Увиденное не порадовало. Мои рыжие волосы напоминали воронье гнездо, под ярко-зелеными глазами расплылись пятна от туши. Я поискала волшебную палочку, чтобы применить бытовое заклинание умывания и расчесывания, но ее нигде не было видно. Наверное, мой брат опять забрал ее вместо своей. Ну, Витя, ну козёл, погоди! ”
Почему это плохо? Слишком заезжено. Честно, у меня зубы свело, когда я сочиняла этот пример.
Сцена, которая оказывается сном, и заканчивается пробуждением героя.
Герой подскакивает в кровати или, наоборот, глубже зарывается в подушку.
Звонки телефона, стук в дверь, звук работающего телевизора, которые будят героя.
Фразы типа: “Вставай, завтрак готов”, “Засоня, в институт опоздаешь!”
Запах кофе или завтрака, который вытаскивает героя из постельки.
Герой плетется к зеркалу и смотрит на свое отражение (если при этом он видит то, что и всегда. Автор может заготовить изумительный поворот если, скажем, герой видит в зеркале не то, что ожидает, например, за ночь он постарел на пару десятков лет или отрастил клыки как у вепря-бородавочника).
Герой при пробуждении мается с похмелья.
Герой в возбуждении подскакивает с кровати в первый день чего-то-там (учебы в Академии Попаданцев, первого дня работы в новом офисе…)
Можно ли сцену пробуждения написать так, чтобы она стала оригинальной и зацепила читателя? Ну разумеется, можно.
Проснувшись однажды утром после беспокойного сна, Грегор Замза обнаружил, что он у себя в постели превратился в страшное насекомое. (Кафка “Превращение”, пер. Апта)
Я только что проснулась в чужой спальне. Я не понимаю, где я, как я здесь очутилась, и пока не представляю, как доберусь домой.
Так… Понятно. Я провела здесь ночь. Разбудил меня женский голос. Сначала я подумала, что лежу в постели с женщиной, но потом сообразила, что это диктор — видимо, включилось радио, — и, открыв глаза, я увидела, где нахожусь. В совершенно незнакомой комнате.
Си Джей Уотсон “Прежде чем я усну” (перевод Александра Афиногенова)
2. Описание погоды/пейзажа
В частности, предложение такого вида:
[Прилагательное] [прилагательное] солнце поднялось в [прилагательное] [прилагательное] небе, посылая [прилагательное] [прилагательное] лучи на [прилагательное] [прилагательное] землю.
Почему это плохо? Просто скучно.
3. Клише “Однажды, в далеком королевстве/тридесятом царстве/на обратной стороне Луны…”
Если вы, конечно, не Сервантес с его знаменитым началом:
«В некоем селе Ламанчском, которого название у меня нет охоты припоминать, не так давно жил-был один из тех идальго, чье имущество заключается в фамильном копье, древнем щите, тощей кляче и борзой собаке».
4. Подробное описание города/королевства/планеты и т.д.
Создавать свой мир — забавная игра, но, как правило, в самом начале книги читателям не особо интересно, на каком топливе работают грузовики на вашей планете, как устроено правительство гномов, в каком году была основана столица вашей выдуманной империи и какие расы ее населяют. Не стоит превращать первую страницу вашей книги в статью из Википедии.
5. Подробное описание внешности, характера или истории жизни персонажа
Так ли важно вашему читателю знать, какого цвета глаза вашей героини? Эта деталь что-то говорит о конфликте, с которым ей доведется столкнутся, или о ее стремлениях, или раскрывает ее характер? Вот, например, начало, которое хочется пропустить:
“ У эльфийки были глаза цвета весеннего неба и длинные белокурые волосы, которые плащом окутывали ее хрупкие плечи. Ее лазурное платье с юбкой в пол и пышными рукавами украшали жемчужные пуговицы…”
А вот замечательный пример из классики, в который хочется вчитываться:
“Скарлетт О’Хара не была красавицей, но мужчины вряд ли отдавали себе в этом отчет, если они, подобно близнецам Тарлтонам, становились жертвами ее чар. Очень уж причудливо сочетались в ее лице утонченные черты матери – местной аристократки французского происхождения – и крупные, выразительные черты отца – пышущего здоровьем ирландца. Широкоскулое, с точеным подбородком лицо Скарлетт невольно приковывало к себе взгляд. Особенно глаза – чуть раскосые, светло-зеленые, прозрачные, в оправе темных ресниц. На белом, как лепесток магнолии, лбу – ах, эта белая кожа, которой так гордятся женщины американского Юга, бережно охраняя ее шляпками, вуалетками и митенками от жаркого солнца Джорджии! – две безукоризненно четкие линии бровей стремительно взлетали косо вверх – от переносицы к вискам.” (М. Митчелл “Унесенные ветром” пер. Озерской)
«Ростом он был шесть футов, — пожалуй, на один-два дюйма меньше, сложения крепкого, и он шел прямо на вас, слегка сгорбившись, опустив голову и пристально глядя исподлобья, что наводило на мысль о быке, бросающемся в атаку». (Д. Конрад “Лорд Джим” пер. А. Кривцова)
6. Пролог
Комментарии излишни. Многие, очень многие читатели пропускают пролог; иногда они возвращаются к нему, когда книга прочитана и расставаться с ней не хочется.
Чем заменить пролог? Флэшбэком (ретроспективной сценой, взглядом в прошлое).
Почему читателей отпугивает пролог? Потому что он часто бывают сложным для восприятия, и, на первый взгляд, никак не связан с событиями основной части.
7. Прямое обращение к читателю
Многих отпугивает такое начало: “ Дорогой читатель, если ты читаешь эту книгу, ты, возможно, задаешься вопросом, почему… ” и т.д. и т.п.
Почему это плохо? Такое начало очень смахивает на самоанализ и самокопание, что не всем по душе. Читатель не втягивается в историю сразу, а ждать не любит.
А вот пример из Итало Кальвино.Этот первый параграф считается одним из самых ярких в литературе:
«Ты открываешь новый роман Итало Кальвино «Если однажды зимней ночью путник». Расслабься. Соберись. Отгони посторонние мысли. Пусть окружающий мир растворится в неясной дымке. Дверь лучше всего закрыть: там вечно включен телевизор. Предупреди всех заранее: «Я не буду смотреть телевизор!» Если не слышат, скажи громче: «Я читаю! Меня не беспокоить!» В этом шуме могут и не услышать. Скажи еще громче, крикни: «Я начинаю читать новый роман Итало Кальвино!» А не хочешь – не говори: авось и так оставят в покое».
(перевод: Геннадий Петрович Киселев)
8. Заверения автора в том, что история в книге реальная (особенно если книга написана в жанре фэнтези или НФ)
Не надо, дорогой автор. Мы что, дети малые? Мы знаем, что ты все это выдумал. Не лукавь.
Пример из классика, который плевал на все эти ваши шаблоны:
«Почти все это произошло на самом деле. Во всяком случае, про войну тут почти все правда». (К. Воннегут “Бойня номер пять” пер. Р. Райт-Ковалева)
9. Мудрёное описание странных, непонятных событий, вещей или существ
Автору рассказали на писательских курсах, что начало должно быть цепляющим и даже шокирующим. И автор принимается изгалятся:
“Когда я проснулся утром, я еще не знал, что моя девушка вот-вот превратится в земляного кольчатого червя и попытается отрубить мне голову моим верным старым мачете с титановым покрытием.”
Такие описания похожи на сочинения пятиклассника. Фантастика фантастикой, но меру нужно знать. Фантастика и фэнтези должны быть реалистичны, как бы странно это не звучало. Читатель играет с собой в игру: он хочет верить в то, что описанное в книге — правда, и если начало слишком дикое и шокирующее, вера эта исчезает.
10. Длинный диалог, в котором речь идет о непонятных пока вещах
Кто эти люди? Зачем они здесь? О чем они говорят?
Нет, читатель вовсе не будет заинтригован. Он будет сбит с толку, как школьник, который попал на урок неподготовленным, и не понимает ни слова из того, что говорит учитель у доски.
А вот пример начала одной из лучших книг русской фантастики, которое рвет все шаблоны: это одновременно и ненавистный пролог, и длинный, непонятный пока диалог.
“Из интервью, которое специальный корреспондент Хармонтского радио взял у доктора Валентина Пильмана по случаю присуждения последнему Нобелевской премии по физике за 19… год:
— …Вероятно, вашим первым серьёзным открытием, доктор Пильман, следует считать так называемый радиант Пильмана?
— Полагаю, что нет. Радиант Пильмана — это не первое, не серьёзное и, собственно, не открытие. И не совсем моё.
— Вы, вероятно, шутите, доктор. Радиант Пильмана — понятие, известное всякому школьнику.
— Это меня не удивляет. Радиант Пильмана и был открыт впервые именно школьником. К сожалению, я не помню, как его звали. Посмотрите у Стетсона в его «Истории Посещения» — там всё это подробно рассказано. Открыл радиант впервые школьник, опубликовал координаты впервые студент, а назвали радиант почему-то моим именем.
— Да, с открытиями происходят иногда удивительные вещи. Не могли бы вы объяснить нашим слушателям, доктор Пильман…” (Стругацкие, “Пикник на обочине”)
Теперь, когда вы знаете правила, вы вольны их нарушать! Если вы умеете пользоваться клише намного лучше, чем остальные, то это уже не клише вовсе, а ваш уникальный авторский стиль, который несомненно заставит читателя зацепиться за первый параграф и затем увлеченно перелистывать страницу за страницей.
А какие первые строки заставляют вас морщиться и закрывать книгу?
Вопрос творческим людям) Как описать пробуждение человека утром?
Похмелье, улица цырая.
Помойка, ржавые сараи.
Лицо опухло, в горле сухо.
И голова, как борматуха.
Но вот в толпе, среди окурков,
немых витрин, пустых плакатов,
вдруг появилась, как соната,
улыбка, юная фигурка.
Весений в3гляд и3 под косынки,
как 3вуки песни не3накомой.
И как снежинка невесома,
но только темная снежинка.
И кажется, вот-вот растает.
Снежинки летом умерают.
Растает в равнодушной стае,
среди помоек и сараев.
Утро одинокой Леди
Найдется сантиметр у вас? Тогда измерьте длину вашей ванны. Сколько у вас получилось? Метр с кепкой? Нет, тогда вам дальше и читать не стоит. Два метра тридцать – вот какая длина должна у нее быть. Тогда в ней и вытянуться как следует можно.
Именно о ванне я сейчас говорю. Не о душе ни о каком. Душ это для девушек с прядильно-ниточного. Или юношей с автобазы. Пусть там они, мальчики эти, промасленной ветошью руки оботрут, да керосинчиком спрыснут, да газеткой высушат.
А дела свои, если им на свиданку торопиться надо, они даже не в душе, а под краном в рукомойнике быстро-быстро намылят, мылом хозяйственным, коричневым таким потрут, и наскоро мыло это до конца водой холодной не смыв, подолом майки обсушат.
И на свиданку по-скорому. А потом от Машки своей, насмотревшись фильмов заграничных, первым делом орального секса требуют. А у дуры этой после секса такого из-за мыла хозяйственного несмытого из ушей мыльные пузыри клубятся.
Пробуждение ото сна
Голова трещит, в глаза бьёт яркий свет, блеклые стены давят на сознание, из тела торчат тонкие трубки, а к нему подведены провода от большого медицинского прибора. При попытке подняться в голове всё начинает идти кругом. Тугие ремни не дают встать с кровати явно не спроста.
— Э-э-эй, блюди. – с трудом вытащив руку и вынув из рта трубку, невнятно прокричал, но в ответ тишина. – Кто-ниблудь!
За облезлой металлической дверью послышался шорох, который быстро стих. Осмотревшись вокруг и не найдя в маленькой комнатушке больше ничего, кроме плотно закрытого окна, выходящего на заснувший лес, вытащил оставшиеся трубки и оторвал от тела провода. Прибор пронзительно запищали, в голове сильно загудело. Неуклюжим, но сильным ударом разбил экран прибора. Он издал предсмертный хриплый писк и под треск искр затих.
В кулаке заблестел кусочек стекла, но боли не было. Спазм сковал руку, и она бессильно повисла. С трудом усевшись на койке и прищурившись, ещё раз осмотрел комнату. Тусклый свет, пробивавшийся сквозь тучи, превращал помещение в мрачное, безжизненное место.
Голова снова напомнила о себе, подав резкий импульс во все конечности. С воплем, как будто во все нервы ткнули иголками, упал на пол и свернулся калачом. Сил не было даже шевельнуть пальцем.
Так пролежал до захода солнца. Мышцы начали казаться ватными, но больше нигде не болело, пока что.
Разгибаясь через силу и стоны, перевернулся на живот, упёрся руками в пол и медленно поднялся на колени, с них уже на ноги. Но они не слушались хозяина. Или это мозг не понимал, что от него хотят, переставляя левую вместо правой и не вперёд, а назад. Пришлось потратить какое-то время, чтобы привыкнуть. Хорошо, что койка не ездила по полу.
Переборов слабость в ногах, неуверенной походкой направился к двери, но стоило поднять руку, как мозг тут же вспомнил об осколке. Язык без заминок выдал череду бранных слов, а сознание тут же отрисовало шкаф, который сильно сливался со стеной в другом конце комнаты.
Споткнувшись пару раз на ровном месте и чуть не упав, добрался до шкафа. Он оказался пуст, а стёкла выбиты. Но что это? Внимание привлёк приоткрытый выдвижной ящик, выдвинув до конца который, нашёл как специально приготовленные пинцет, спирт, перекись, пластырь и бинт.
Осторожно вытащив из руки осколок, обработав рану перекисью, залепив пластырем и замотав бинтом, открыл пузырёк со спиртом. Лицо тут же скривилось, глаза чуть не выползли на лоб, зато мозг прочистился. Это явно был не обычный спирт.
Прокашлявшись, побрёл к двери, но та и не думала открываться. Но стоило несколько раз хорошенько треснуть по ней, как в замке что-то хрустнуло и дверь со скрежетом открылась.
Пара оборванцев с длинными неаккуратными бородами тут же бросилась наутёк.
Пиная банки и бутылки, медленно шёл по коридору, пока не дошёл до дверного проёма с надписью над ним «Ординаторская». Среди наваленных гор мусора виднелся коричневый столик с разбросанными по нему бумагами. Любопытство взяло верх над рассудком.
Листочки валялись всюду, порой использованные по нужде, но те, что лежали на столе, были ещё в приемлемом состоянии.
Перебирая листик за листиком, встречал различные заявления врачей, карты больных, списки необходимых лекарств, приказы главврача. Больше всего было заявлений на увольнение, а самым строгим приказом оказался не разрешающий покидать больницу оставшимся сотрудникам, пока те не разберутся с пациентами и прочими врачебными заботами, навалившимися с приходом кризиса.
— « Я сожалею, но придётся его оставить. За последние три года пациенту лучше так и не стало. Не известно, сколько он ещё пробудет в коме, но если мы отключим его от аппаратуры сейчас, то он наверняка погибнет. Остаётся только обеспечить ему питание и заблокировать палату. Не уверена, что пациент поправиться, но вдруг. Оставаться здесь больше нельзя, но и просто бросить его тоже. Надеюсь, Бог к нему более благосклонен, нежели к нам». Это про меня что ли? – не веря прочитанному, глядел на медленно опускаемый листок.
В мозгу что-то стрельнуло, он послал сигналы всем конечностям. Появилось непреодолимое желание найти Свою историю болезни.
Пожелтевшие и посеревшие листы тут же взлетели в воздух. Руки молниеносно перебирали их, а глаза пробегались по ним, но нигде не было и упоминания о пациенте в коме. Перебрав каждый лист на столе и уже отчаявшись найти подсказку, упал на пол и прислонился к батарее под окном.
Несколько минут потерянным взглядом глядел в дверной проём на стену, краем глаза примечая выбитую дверь ординаторской.
— Где… Где же искать? – тихо шептал, но резкая боль заставила схватиться за голову и стиснуть зубы, чтобы не закричать. В это мгновение, когда всё казалось остроугольным, резким и чужим, на глаза попался использованный по нужде лист с именами. Когда боль стала потихоньку стихать, протянул руку и поднёс лист к глазам.
Ряд фамилий и имён пациентов, которые попали на неделе, и их палат. В конце нашлась запись: Джон Мирроу, палата №6, коматозное состояние. С другой стороны сквозь коричневый след разбирались несколько слов: Врачи… …карты… …-1 этаж.
В дверях ординаторской показался худощавый, взъерошенный мужчина с пистолетом, в таком же рванье, как и другой. Хорошо, что Джон сразу спрятался под грудой столов и стульев, как только услышал голоса.
— Ты здесь? – раздался очень грубый голос. – Мы тебя не тронем, обещаю. Нужно просто поговорить!
— Смотри внимательно, они очень опасны и хитры! – кричал шёпотом первый.
Мужик с пистолетом медленно прошёлся по ординаторской, заглянул в каждый угол, но не под каждый стол. Не найдя никого, они пошли дальше.
Перетерпев судороги конечностей и убрав руку, сжимающую нос, наконец выдохнул и тихо вполз из комнаты. Стоило только добраться до лестницы, за спиной раздался выстрел, и мозг тут же дал команду ногам «Бежать!».
Этаж за этажом пролетали как деревья в окне машины, через минуту седьмой этаж сменился минус первым. Погони не было слышно, но ноги и не думали останавливаться, познакомив хозяина с закрытой дверью.
Боль в голове, раздвоенная картинка в глазах, зато замок поддался.
Ноги безошибочно принесли к картохранилищу, но вот туда уже с ноги вломиться не получилось. Пришлось прятаться в помещении на противоположной стороне.
Помещение оказалось подсобкой и казалось самым тёмным местом на земле. Даже кончиков пальцев, поднесённых к глазам, не было видно.
Через пару минут отворилась дверь, человек с пистолетом посмотрел на нагромождение швабр, вёдер, чистящих средств, пожал плечами и закрыл дверь. Вот если бы он заглянул за дверь.
Выдохнув, пригляделся к слабо различимому контуру небольшого стула и заметил на сидушке связку матовых ключей от этажа. Если бы у мозга был рот, то и он улыбнулся бы во все тридцать два.
Выждав, пока в коридоре стихнут шаги, осторожно вышел из подсобки и подошёл к двери картохранилища. Двоиться в глазах уже перестало, но мозг не перестал чудить. Порой он был убеждён, что только что проверенный ключ ещё не проверен, из-за чего подбор ключа затянулся. Когда наконец нашёл нужный, в дальнем конце показалась та парочка. Сердце заколотилось как сумасшедшее, и руки-ноги тут же втянули хозяина в тёмное помещение. Преследователи не успели заметить Джона, хотя звук услышали.
Глаза с трудом различали очертания пыльных полок, но на столике, стоящем неподалёку от двери, нашёлся фонарик. Включённым он выдавал тусклый луч света.
Среди сотен пациентов нашёлся десяток Джонов Мирроу, но только один был в коме.
— «Джон Мирроу, 1988 года рождения. Поступил в «Третью Краевую Больницу» с черепо-мозговой травмой в результате аварии. Был немедленно…»
Дверь с противным скрипом открылась, тусклый свет из коридора осветил комнату.
В полной тишине шаги раздавались так, как будто во тьме ходило что-то массивное с хитиновым внешним скелетом. Мозг готов был закатить истерику.
— Я начинаю злиться, – снова раздался грубый голос. – Выходи!
В мозгу снова что-то переклинило, руки сами схватили увесистую папку и швырнули в противоположный угол. Звук привлёк «нечто». Ноги немедленно унесли Джона к началу стеллажей.
Второй преследователь стоял и, светя фонариком в серую темень, пугливо бегал глазами по помещению. Стоило рядом упасть увесистой кружке, как он тут же вскрикнул и побежал прочь. «Нечто» не успело и сообразить, а Джон с папкой подмышкой уже летел к выходу наружу.
Серый осенний день и жухлая лужайка перед огромной больницей поприветствовали выбравшегося пациента. Мозг сразу обрадовался прохладному ветерку и тусклому солнцу, но Джону не понравился стоявший в воздухе запах. Какой-то затхлый и жгущий слизистую носа. При виде заброшенных и разбомбленных прибольничных зданий и покинутых машин, как попало оставленных прямо на больничной лужайке, напрашивался логичный вопрос:
— Что здесь случилось?!
Но вместо ответа позади раздался треск чего-то деревянного, и в глазах тут же потемнело.
Темнота бывает не только тёмной… в смысле чёрной. Она, как и другие цвета, имеет разные оттенки – от светлых, похожих на серые, до глубоких и насыщенных, когда любой другой цвет растворяется без следа. Вот у Джона темнота была чуть темнее светло-чёрного, когда сознание начало возвращаться. Мозг сразу отрисовал приблизительные контуры пещеры, ведь были слышны сильное эхо где-то капающей воды, тихое колыхание не далекого огня, а ещё один из похитителей прямо возмущался:
— Какого чёрта вы его приволокли сюда!? Стоило на пару минут потерять вас, олухов, из виду, как уже притащили дерьмо домой! Забыли, что мы и так вынуждены прятаться по сраным пещерам, чтобы нас не нашли?! Осталось ему ещё экскурсию провести и к дознавателям отвести, чтоб нас точно сцапали! – щёлкнул какой-то механизм.
— Остановись! – раздался эхом чей-то ещё голос. – Мы не убийцы!
— Лучше Он, нежели Мы!
— Не глупи, Питер! – более близко раздался ещё один голос и щёлкнуло три механизма.
— Ах, да! Как я мог забыть!
На минуту все затихли. Начало казаться, что ситуация разрядилась, но внезапно раздался выстрел и крик:
Мозг протрубил тревогу и, отослав мощные импульсы во все конечности, заставил Джона резко вскочить и спрятаться за ближайшим камнем. Лишь на мгновение краем глаза заметил троих в дранной зеленоватой форме с какими-то винтовками, к которым прикрутили глушители, типа в белом халате, вцепившегося в руки человека, который, кажется, преследовал Джона в больнице, а совсем позади улепётывала пара оборванцев.
Троица сразу уставилась на вскочившего, как на восставшего из могилы, тип в белом халате даже не заметил, а Питер, человек в дырявой синей кофте и изношенных джинсах, отбросив вцепившегося, мгновенно прокричал:
— Он слышал наши голоса и видел убежище! Его необходимо прикончить!
Стрелок прицелился в сторону Джона, тип в белом халате, морщась, стонал и трогал макушку, проверяя, не идёт ли кровь, а, видимо, солдаты только что пришли в себя и вновь наставили винтовки на Питера.
— Не стре-ляй! – медленно приказал усатый и седой, стоявший между более молодыми.
Стрелок только фыркал и тихонько ныл.
Закончив с Питером, констебль под прицелами насторожившихся солдат подошёл к камню.
— Так, так, та-а-ак, из-за кого тут шум да гам поднялся? – заглянув за камень, он увидел прижавшегося к нему и уставившегося в темноту Джона. – Вот так красавчик! Почти как вы, ребята! – помахал солдатам, те только точнее прицелились.
Констебль, перестав заигрывать, медленно подошёл к Джону, взглянул в безумно круглые глаза, покопался в волосах, подёргал за щёки, помял за плечи и, проведя рукой от груди вниз, похлопал по животу.
— Что такое, Стив? – взял папку, бегло пробежал глазами и отвесил челюсть. – Вот это да! Эй, вы!
— Чего тебе, придурок? – в ответ огрызнулся самый низкий вояка.
— Какое место? – переспросил с задранной кепкой, но тут же получил затрещину от седого. – Чего?!
— Меньше болтовни, больше дела!
Пробившись сквозь светло-чёрную темноту, сознание вернулось, но уже никто не говорил. Тишина. Мозг решил, что ему всё показалось либо тело выбросили куда-нибудь в канаву, ведь было чертовски холодно. Но как же Джона передёрнуло, когда вдруг скрипнули ржавые петли и раздались шаги.
— Ты про этот Подарочек все уши мне прожужжал? – раздался женский голос. – Какого Гиппократа вы с ним сделали?! – быстрые шаги, прикосновения маленьких нежных рук.
— А что сразу Дэйв? Я его наоборот спас! Лучше посмотри, что мы при нём нашли.
Минутная тишина, только тихий шелест перелистываемых страниц.
— Бомжи его из краевой больницы притащили.
— Когда бы. За тобой пошёл. Может солдатики или Стив ему всё уже передали?
— Стив точно нет, я его перед тобой перевязывала. Сказала идти домой, отлежаться. А солдатики Стэна слишком тупы, чтобы запомнить что-нибудь ещё, кроме отданных приказов.
— Какой отпустим, Дэйв!? Он… Он наш билет из этих пещер! Стэн тебе голову оторвёт, а потом и мне, если мы его отпустим!
— Что тогда? Стэну идти говорить?
— Сначала обследую его, пока стэновских дуболомов нет.
— С нашатыря, конечно же.
Дыхание резко перехватило, мозг скомандовал подъём и последующее ретирование в угол холодной, тёмной камеры. Констебль, успевший переодеться в более привычную для констеблей форму, и девушка с каштановыми волосами, по голосу которой не скажешь, что это молодая девушка, а не деревенская баба под тридцать пять, одетая в форму военврача, удивлённо уставились на дрожавшего в углу Джона.
— Там точно нашатырь?
Джон, вжавшись в угол, молниеносно бегал глазами по комнате, а когда осмотрел все сталактиты и сталагмиты, уставился на парочку.
— А они все, послекоматозные, такие странные? – слышным шёпотом спросил Дэйв.
Дэйв, немного погодя, подошёл к Джону и с дружелюбной улыбкой представился:
— А ещё немного вспыльчивая вредина. Она осмотрит тебя, вдруг нужно что-нибудь зелёнкой обработать.
— Гляди, он говорит! – обрадовался как ребёнок констебль и вернулся к девушке. – Дальше, думаю, ты сама справишься. Ты же справишься?
Джон ни на минуту не сводил глаз, все мышцы были напряжены, нужен был только повод. Оксана посветила в глаза, осмотрела голову, горло, попросила поднять больничную рубаху, но увиденное ей не очень понравилось.
— Святой Гиппократ, какой ты тощий, хоть как вешалку используй! Как тебя ещё ноги держат? И как в одной больничной рубашке ещё не замёрз? Кажется, я нашла своего супермена.
— Что ты сказала? – переспросил проморгавшийся Дэйв.
— Говорю, что у меня теперь новый любимчик. Любой другой уже давно бы сдох или в лучшем случае, свернувшись калачом, бубнил бы что-нибудь невнятное в луже собственной мочи.
— Хоть он и изнеможён, но даже в таком состоянии лучше тебя. Теперь закончила.
— В общем, он здоров, но если его не покормить, то быстро развалится. Документы из больницы забираю себе, так сохраннее они будут.
— Стэн то-о-очно не обрадуется.
— Пусть только попробует, потом долго ещё не просрётся.
Тряхнув на прощание головой, Оксана ушла. Потоптавшись ещё пару минут, ушёл и Дэйв. Джон остался среди давящей тишины, в которую изредка врывалось эхо капающей где-то воды.
Прошло несколько минут. Пять. Десять. Пятнадцать. Раздались шаги. Снова сложилось впечатление, как будто идёт огромное нечто с хитиновым внешним скелетом. Скрипнула решётка. Джон уставился в темноту. Через минуту в ней что-то блеснуло, и во мраке показался человек с подносом еды. Джон немного прополз вперёд, чтобы лучше разглядеть.
Поднос со звоном ударился о каменный пол, щёлкнул предохранитель.
— Вставай! – скомандовал Питер.
— Иди! – прижимая к себе перебинтованную руку, Питер махнул пистолетом в сторону прохода.
Сырой коридор, острый каменный пол, промозглый воющий где-то в дали ветер. Джон шёл так быстро, чтобы не чувствовать дыхания за спиной, но не настолько, чтобы заставлять ведущего беспокоиться.
Минут через десять они вышли из пещер.
-Что ты от меня хочешь? – простонал он.
— Ты должен умереть! – прорычал Питер и спустил курок.
— Нет! – в холодном поту Джон вскочил с кровати.