на каком языке говорил миндовг
Великое княжество Литовское XIII век
Возникновение Великого княжества Литовского
Возникновение Великого княжества Литовского связывают с появлением в Новогрудке в сороковых годах XIII века язычника жемойтского князя Миндовга. Приведу выдержку из Википедии, так как именно там кратко излагается официальная версия. Места, вызывающие вопросы, подчёркнуты.
В письменных источниках впервые упомянут четвертым среди других литовских князей в связи с заключённым в 1219 году Литовско-Волынским мирным договором. Ипатьевская летопись упоминает «Литву Минъдога» при описании событий весны 1238 года.
В 1244 году предпринял неудачно закончившийся поход против Ливонского ордена в землю куршей.
В Густынской летописи упоминается о православном крещении Миндовга с литовскими боярами около 1246 года, что, по мнению белорусского историка Вячеслава Носевича, выглядит как вставка XVII века, появление которой, возможно, являлось попыткой объяснить правление неправославного в русском Новогрудке . В этом плане интересна гипотеза А. Шаланды о браке Миндовга и дочери Изяслава Новогрудского.
В 1248 году под властью Миндовга находятся Новогрудок, Волковыск, Слоним, Здитов, его ставленник княжил в Полоцке, а с 1252 года Гродно. Правление Миндовга происходило в постоянной борьбе с врагами внутренними и внешними. В 1251 году полоцкий князь Товтивил при поддержке галицкого князя Даниила, и своего дяди — жемайтского князя Викинта, совершил неудачный поход в Литву против Миндовга. Обороняясь, Миндовг заперся в Воруте и успешно выдержал осаду. В том же году Миндовг совершил ответный поход в Жемайтию и провел безуспешную осаду городища Тверимет — столицы Викинта. Коалицию своих противников Миндовг расстроил, заявив о намерении принять католическое крещение. Он крестился в 1251 году и в 1253-ем был коронован как «король Литвы». В то же время власть Миндовга не распространялась на земли селов, земгалов и куршей, которые были уступлены Ливонскому ордену.
В 1251 году Миндовг и его жена Марта (в изданиях на русском языке также используется форма Марфа ) были крещены в христианство латинского (римского) обряда. Литва была признана папой римским Инокентием IV как католическое государство. В 1253 году Миндовг и его жена по поручению Иннокентия IV были коронованы как литовские король и королева …
Некоторые современные белорусские историки предполагают, что коронация могла иметь место в Литовке — резиденции первых литовских епископов вблизи Новогрудка.
Около 1261 года Миндовг отрёкся от христианской веры и вместе с Тренятой пытался бороться с орденами, для чего в 1261 году заключил союз с Великим Новгородом (где княжил тогда Дмитрий Александрович, сын Александра Невского).
В 1263 году Миндовг и два его малолетних сына были убиты в результате заговора князей жемайтского Треняты (Тройната), нальшанского Довмонта и полоцкого Товтивила. Великим князем стал так и оставшийся язычником Тренята (Тройнат), но и он был в 1264 году убит слугами Миндовга, вероятно, по приказу Войшелка. Согласно поздней легенде, похоронен в Новогрудке.
Жена: Марта, имя первой жены неизвестно.
Дети: Войшелк, Рукли (Рукель), Рипикием (Репек) – малолетние».
Первое, что следует из приведённого текста, под именами указаны:
— старший сын Миндовга, Войшелк (польская транскрипция имени Василько, т.е. Василий);
— Александр Невский и его сын Дмитрий;
— Даниил Галицкий и его младший брат Василько;
— жена Миндовга, Марта (или Марфа).
У всех остальных персонажей указаны прозвища, которые могли быть даны уже после смерти данного лица (даже через сотни лет). В этом смысле, просто замечательно выглядит версия Томаса Баранаускаса: Миндовг – многомыслящий (т.е. шизофреник, тугодум?). Интересно, а что значит Мендовг? И как переводятся с литовского языка на русский фамилии Баранаускас, Грибаускайте, Иванаускас? Подсказать?
Прозвище Миндовг ( Мендовг) чисто русское (белорусское) без всяких аукшайтских (жемайтских) примесей: МЕН – корень слова менять, ДОВГ – долг. В те далёкие времена главный долг на Руси – православное христианство, вера. Как сказано в официальной версии, Миндовг – язычник, крестится по православному обряду, потом уходит в католичество, возвращается в язычество (или православие). Прозвище – в точку. Таких Миндовгов за всю историю Великого княжества Литовского было немало – тот же Ягайло. А сколько их было в СССР в 1991 году! В украинском языке (южнорусский диалект) вместо корня МЕН присутствует М I Н (изМЕНить – зМ I Нити), что объясняет различие в написании прозвища: МЕНдовг-М I Ндовг.
Попробуем логически вычислить, кто скрывался под маской Миндовга и почему?
Достоверно известно, что Миндовг был сыном Великого князя, его статус был не ниже статуса Даниила Галицкого, старшего сына звали Войшелком (Василько, Василием), убит в 1263 году князем Полоцким.
Список претендентов оказывается небольшим – всего два человека: Даниил Романович Галицкий и…
Имя второго «претендента» на звание Миндовга меня поначалу просто ошеломило. Несколько раз пришлось проверять, перепроверять, выверять и пр. «верять» составленные «в ходе следствия» данные и таблицы. Никаких сомнений, второе лицо – это Александр Ярославич (Невский)!
Как ни парадоксально, но рассмотрим кандидатуру Александра Ярославича (Невского).
Отец, Ярослав Всеволодович, великий князь киевский и владимирский. Сам Александр с 1246 года был великим князем киевским (заметим, что в том же году Миндовг, якобы, крестился по православному обряду). Имя старшего сына, основного наследника, Василий. Скончался в 1263 году. Подходит по всем параметрам!
Присмотримся к деятельности Миндовга и Александра.
Из официальной истории известно: « В 1246 году Александр получил от татар ярлык на великокняжеский престол в Киеве. Но разоренный татарами и обезлюдевший, он полностью потерял свое значение, а потому Александр едва ли мог быть удовлетворен принятым решением. Даже не заезжая в Киев, он сразу же отправился в Новгород».
Опять ярлык! Не требовался Александру сей документ: по лествичному праву после смерти Ярослава Всеволодовича в 1246 году великим князем владимирским стал Святослав Всеволодович (дядя Александра), а сам Александр – великим князем киевским. Далее возникают несколько вопросов. А кто Александра приглашал княжить в Новгороде? В какой Новгород он поехал, их ведь много было на Руси: Новгород Великий, Новгород-Волынский, Новгород-Северский, наконец, Нижний Новгород? Может не в Новгород, а в Новогородок?
Теперь можно совсем по-другому прочитать фразу из Википедии: « В 1248 году под властью Миндовга находятся Новогрудок, Волковыск, Слоним, Здитов, его ставленник княжил в Полоцке…».
В 1248 году законного великого князя владимирского Святослава Всеволодовича (дядю Александра Невского) в нарушение всех правил старшинства сверг самый младший из Ярославичей, восемнадцатилетний Михаил Хоробрит.
Т.е. Миндовг послал двух каких-то братьев и их дядю на восток, в сторону Смоленска. В битве на Протве (далеко за Смоленском, под Серпуховом) они убили Михаила Хоробрита, восемнадцатилетнего самого младшего брата Александра, в нарушение лествичного права захватившего власть во Владимире. Незаконно отстранённый от власти Святослав Всеволодович у Зубцова (городок в Тверском княжестве у границы с Полоцким) побеждает коалицию литовцев (братьев) и, таким образом может возвращаться во Владимир на своё законное место. Получается, что Миндовг наводит порядок во Владимире. А зачем ему это нужно?
Попробуем разобраться с братьями. Сначала изучим прозвища.
Едивид – ЕДИН – един, В I Д (белорусск.) – род = единородный (близкий родственник, брат).
Цитата: « Миндовг (в 1251 году) совершил ответный поход в Жемайтию и провел безуспешную осаду городища Тверимет – столицы Викинта».
Зимой 1250/51 года Андрей вступил в брак с дочерью галицкого князя Даниила Романовича, т.е. стал союзником Даниила в его борьбе за власть в Великом княжестве Литовском.
Нажмите «Подписаться на канал», чтобы читать «Завтра» в ленте «Яндекса»
6 июля 1253 года князь Миндовг был коронован в Новогрудке, став первым и последним королем в истории Великого княжества Литовского. Но уже через семь лет король Миндовг отказался от королевского титула и вернулся в язычество…
Из старших князей
Впервые имя Миндовга в хрониках упоминается в 1219 г., когда более 20 князей балтских племён вели переговоры с Галицко-Волынским княжеством, пишет aif.by. Там он назван одним из «старших» князей в Литве. В 1238 г. Миндовг был союзником волынского князя в походе на князя Мазовии (современная Польша) Конрада вместе с новогрудским князем Изяславом.
Летописи 1248 г. упоминают имя Миндовга в связи с Новогрудком, важнейшим центром Верхнего Понеманья. Миндовга, балтского князя, пригласили занять престол в славянском Новогрудке. Примерно с этого момента, между 1238 и 1248 гг., начинается зарождение нового белорусско-литовского государства Великого княжества Литовского. У тех и других были взаимные интересы в объединении.
Так, в то время жители Новогрудка, Слонима, Волковыска и других городов Верхнего Понеманья были куда более развитыми по сравнению со своими балтскими соседями. У них уже было свое государство, горожане занимались ремёслами и торговлей, в том числе международной, ходили в церкви.
К вопросу выбора религии Миндовг, как и правившие после него князья, подходил исключительно прагматично. Исследователи склоняются к тому, что он не принимал православного крещения вообще. Заставили его принять крещение по римско-католическому обряду чрезвычайно сложные внешнеполитические обстоятельства.
Против молодого белорусско-литовского государства выступила мощная коалиция практически всех соседей: Тевтонский орден в Пруссии и Ливонии, Галицко-Волынское княжество, племена ятвягов, жмудь и половцы.
Прагматичная вера
Благодаря переходу в католичество Миндовг смог избавиться от натиска мощного Тевтонского ордена, миссией которого как раз было продвижение католичества на Востоке. Кроме того, крещение Миндовга по римско-католическому обряду вместе со своими придворными в 1251 г., несмотря на свой тактический характер, сблизило молодое белорусско-литовское государство с Западной Европой.
Хитрый дипломат Миндовг при крещении, чтобы задобрить тевтонцев, еще и якобы отдал им территорию Жмуди. Переход земель произошел, но наделы, которые подарил Миндовг, ему вообще не принадлежали: они лежали к северу от его княжества.
Коронация Миндовга и Марты. Коронация состоялась 6 июля 1253 в Новограде.
Вместе с Миндовгом корону получила еще и его жена Марта. По приказу ландмейстера Ливонского ордена в Риге для новоиспеченных короля и королевы были изготовлены две короны, украшенные драгоценными камнями.
Церемонию провёл епископ Генрих. Алесь Кравцевич, самый авторитетный сегодня специалист по ранней истории белорусско-литовского государства, реконструировал процесс коронации. Вначале происходило помазание монарха освящённым елеем, затем он надевал церемониальный наряд из сандалий и белых одежд.
После этого следовало вручение королевской мантии, меча, фибулы (застёжки) для мантии и т. д. Коронация скорее всего имела место в церкви Бориса и Глеба в Новогрудке, поскольку католического храма тогда там ещё не было.
Вернулся к язычникам
Но уже через семь лет история поворачивается на 360 градусов. В 1260 году Миндовг отказывается от королевского титула и возвращается к традиционному язычеству.
Несмотря на всю торжественность коронации, не стоит забывать, что это был тактический шаг, призванный ослабить агрессию со стороны Тевтонского ордена.
Миндовг (ок. 1195 — 12 сентября 1263) — первый великий князь литовский. Король Литвы с 1253 года.
В тот краткий период существования королевства правитель заботился о том, чтобы его титул перешёл по наследству одному из сыновей. Миндовг вёл переписку с Папой Римским по поводу возможной коронации, вероятнее всего, Рукля, поскольку старший сын Войшелк принял монашество, что в эпоху средневековья исключало его активное участие в политической жизни. Но эти планы так и не были осуществлены.
Причиной, по которой после Миндовга в белорусско-литовском государстве больше не было королей, конечно же, можно считать пресечение династии Миндовга. Политика усиления власти князя вызвала недовольство племенной балтской аристократии, и в 1263 году Миндовга убили.
Погибли и практически все его прямые наследники по мужской линии. После этого последовали период политических пертурбаций, борьбы в том числе родственников Миндовга между собой и смена правящей династии. К тому же именно Миндовг заложил модель прагматичного крещения великих князей литовских в католичество, что также не благоприятствовало стремлению к королевскому титулу.
Кстати, шанс получить корону также был у великого князя Витовта, при котором ВКЛ достигло максимальных размеров. Священная Римская империя согласилась на коронацию Витовта, но папскую делегацию, которая везла корону, задержали польские магнаты, боявшиеся усиления Великого Княжества Литовского. Не дождавшись короны, 80-летний Витовт умер в своей резиденции Троки в 1430 году.
Эпоха Миндовга.
Эпоха Миндовга.
Равно как Сокол-Кутыловский спекулятивно называет язык печати Миндовга «русским» или «славянским» — точно так многие беларуские исследователи сделали бы столь же спекулятивный вывод о том, что это — беларуский язык. И следовательно, Миндовг был беларусом (литвином).
Однако язык печати Миндовга — не славянский, не беларуский и не русский.
Что касается русского языка, то под ним применительно к эпохе X—XIII веков лингвисты сегодня понимают как минимум два разных языка.
Один — это язык Карпатской Руси (находившейся на территории современной Венгрии с центром в Кеве), откуда он распространился в Галицию и Волынь, а от них — в Киев.
Это южно-славянский говор, с балканскими диалектными отличиями.
Второй — это язык Полабской Руси, который принесли с собой на Ладогу колонисты Рюрика (ободриты). Как рассказал в журнале «Наука и жизнь» академик Валентин Янин, этот язык сильно отличался от языка Киева, но фактически ничем не отличался от языка ляхов. Фактически «русский язык» Рюрика был языком всех славян Лабы, Одры и Вислы, поэтому называть его «русским языком» ненаучно — это просто славянский язык, полностью идентичный ляшскому языку.
Ни в ляшско-русском языке Полабской Руси Рюрика (и в созданной им Новгородской Руси), ни в балкано-славянском языке Киева — не было никаких следов балтизма, хотя таковые очевидны в языке надписи на печати Миндовга. Так с какой стати этот язык относить к «русским» или «славянским»?
Теперь о беларуском языке. Во времена Миндовга никаких «беларусов», конечно, не было. Не было еще этнической общности на территории будущей Беларуси — были разные племена, которые позже сформировали эту общность в своем слиянии. Поэтому не было как такового и беларуского языка (результата слияния племен). Были только языки самих этих племен.
Как выше уже сказано, в 1230 году прусский король Рингольд, отец Миндвога, под натиском немецко-польской экспансии начал искать «землю обетованную» для исхода из Пруссии и прусского народа, и народов славян и балтов Полабья и Поморья, которые ранее укрылись в Пруссии, где служили прусскому королю. Он напал на вассальные Киеву княжества на территории Западной Беларуси и разбил киевских оккупантов. Как пишет В. Ластовский, битва произошла на правом берегу Немана. Были разгромлены князья Давид Луцкий и Дмитрий Друцкий с их русинскими дружинами. Одновременно взбунтовался народ в Полоцке, и Рингольд без труда и его присоединил к своим новым владениям.
А к 1221 году относятся упоминания в немецких летописях о том, что полабцы (очевидно, лютвины Лютвы) мигрировали куда-то на Неман. Видимо, они еще до этого похода Рингольда осели в районе Новогородка (нынешнего Новогрудка), где основали новую Лютву — Литву № 2. Этот народ лютичей (тоже западных балтов) был цивилизационно на голову выше местных ятвягов, мазуров, дайновов, кривичей — потому и стал сердцем нового государства, от них оно и получило название — Лютва, или Литва.
И наконец, последняя составная этноса беларусов — кривичи, жители Восточной Беларуси. Они, как дружно считают историки, тоже не славяне, а балтоязычное племя, которое было в какой-то мере славянизировано ободритами и прочими славянами-варягами, так как лежало на пути «из варяг в греки».
Интересно, что в другой статье «Древнейший Литовский флаг — чей же он? » Сокол-Кутыловский пишет:
«Еще одна параллель прослеживается между Пруссией и Беларусью. Титул (или сакральное имя) верховных жрецов прусского религиозного центра, Ромувы, — Криве — совпадает с названием славянского племени кривичей. Более того, это слово — krievs — до сих пор означает «русский» на латышском языке. Исторически достоверные сведения о Ромуве скупы. Во главе этой сакральной организации стоял верховный жрец, Криве-Кривайтис, фактически бывший главой государства до прихода в Пруссию Тевтонского Ордена.
Петр Дусбургский, орденский священник и хронист начала XIV века, написавший в 1326 году восславляющую дела тевтонцев «Хронику земли Прусской», свидетельствовал о власти верховного жреца Ромувы: «… Криве, которого пруссы почитали как папу, ибо как господин папа правит вселенской церковью христиан, так и по его воле или повелению управлялись не только вышеупомянутые язычники, но и литовцы, и прочие народы земли Ливонской. Такова была власть ею, что не только он сам или кто из родичей его, но даже гонец с его посохом или с другим отличительным знаком, проходя по пределам вышеупомянутых язычников, был в великом почете у королей, нобилей и простого люда».
По свидетельству Т. Нарбута, власть первосвященника КривеКривейте охватывала «всю землю Литовскую, Пруссию, Литву, Жемайтию, Куронию, Земгалию, Ливонию, Латгалию и даже земли кривичских руссов (Creviczensivim Russorum)»».
Снова замечу, что кривичи не были ни «руссами», ни «славянским племенем». По своему языку, генам, антропологии, культуре — это балты. В том числе по языческой вере — они поклонялись змею живойту, этого балтийского культа у славян никогда не было.
Весь этот регион — единая общность западных балтов, что показывает и созвучие названий: Мазова, Ятва, Дайнова, Литва, Крива (включая топоним Варшава — столицу Мазовы). Все на «-ва», что является «визитной карточкой» западных балтов. Вместе с Пруссией это совершенно особый культурный и этнический анклав на территории Европы, который фундаментально отличался от своих соседей — и славян, и восточных балтов (жемойтов, аукштайтов, латышей). Языческим религиозным лидером здесь была именно Пруссия, поэтому она так легко покорила его, создавая ВКЛ.
И вот тут мы подошли к главному вопросу: на каком же языке надпись на печати Миндовга?
Читайте также
31. Эпоха Судей Израильских, описанная в Библии, это – эпоха инквизиции XV–XVI веков
31. Эпоха Судей Израильских, описанная в Библии, это – эпоха инквизиции XV–XVI веков Одной из главных книг Ветхого Завета является Книга Судей Израилевых. Несколько основных ее сюжетов мы, следуя сдвигам на глобальной хронологической карте А.Т. Фоменко, отождествили с
Литва до Миндовга.
Литва до Миндовга. Беларуский историк Виктор Верас в книге «У истоков исторической правды»[26] писал о любопытном факте, отмеченном в Ипатьевской летописи (на который обратил внимание еще Николай Ермолович):«В 1219 году литовские князья заключали мирный договор с
Глава 8. ПЕЧАТЬ МИНДОВГА.
Глава 8. ПЕЧАТЬ МИНДОВГА. Эту знаменитую и загадочную печать Миндовга привел в своей книге «Краткая история Беларуси» в 1910 году Вацлав Ластовский. Загадочность печати в ее истории, о чем Ластовский сказал так:«Печать эта находится в частных руках и принадлежит к коллекции
Коронация Миндовга
Коронация Миндовга После объединения летописной Литвы с Новогородским княжеством и создания таким образом нового государства язычник Миндовг вынужден был принять христианство.Согласно Густынской летописи, уже в 1246 году в собственной резиденции в Новогородке он
Гора Миндовга
Гора Миндовга Овеяна легендами, по одной из который в ней похоронен князь Миндовг (1195–1260) – основатель Великого княжества
9. Эпоха судей израильских, описанная в библейской Книге Судей, это — эпоха инквизиции XV–XVI веков
9. Эпоха судей израильских, описанная в библейской Книге Судей, это — эпоха инквизиции XV–XVI веков В результате наших исследований вырисовывается следующая интересная картина. Одной из главных книг Ветхого Завета является Книга Судей Израилевых. Несколько основных ее
О происхождении Миндовга
О происхождении Миндовга Впервые он упоминается в договоре 1219 года между Галицко-Волынским княжеством и князьями Литвы, Деволтвы и Жамойтии. В договоре среди старших литовских князей названы Довспрунк и его младший брат Миндовг:«Божиимъ повелениемь прислаша князи
Деяния Миндовга
Деяния Миндовга Примерно к 1236 году Миндовг установил единоличную власть в «летописной Литве» (или на большей ее части). В ходе борьбы за верховенство он, в частности, истребил род Булевичей, чья земля (племенное княжение) находилась между его доменом и Новгородком. Поэтому
Коронация Миндовга
Коронация Миндовга 6 июля 1253 года на Миндовга и его жену Марту были возложены королевские короны. Миндовг стал первым королём Литвы[62].Это событие имеет огромное значение в нашей истории. Ведь первоначальный этап воникновения ВКЛ скрыт в тумане времени. А здесь — четкая
в. Междоусобная война 1249–1252 гг. и коалиция против Миндовга
в. Междоусобная война 1249–1252 гг. и коалиция против Миндовга Миндовг понимал, что по мере приближения немецких владений к Литве, история Милгринаса, Дучюса и Гинейки может повториться в куда большем масштабе. Он решился выступить первым и ликвидировать опасность в
ж. Православные эпигоны Миндовга
ж. Православные эпигоны Миндовга Войшелка посадила на трон дружина Миндовга. Литовская земля без помех признала его великим князем. Войшелка поддержал старый соратник Миндовга, князь Нальши и Полоцка Гярдянис, однако большинство князей Нальши и Дялтувы, поддержавшее
Эпоха Наполеоновских войн или эпоха 1812 года?
Эпоха Наполеоновских войн или эпоха 1812 года? Ход мировой истории в первой четверти ХIХ в. во многом определяли события, происходившие на европейском континенте. Этот важный отрезок времени начала столетия, наполненный калейдоскопическим изобилием событий, принято
9. Эпоха Судей Израильских, описанная в библейской книге Судей, — это эпоха инквизиции XV–XVI веков
9. Эпоха Судей Израильских, описанная в библейской книге Судей, — это эпоха инквизиции XV–XVI веков В результате наших исследований вырисовывается следующая интересная картина. Одной из главных книг Ветхого Завета является Книга Судей Израилевых. Несколько основных ее
7. Князь Довмонт и король Миндовг
ГОРОД БАРСА. Сборник очерков, посвященных истории Пскова.
В этой главе речь пойдет о выдающемся полководце и политике, легендарном защитнике Пскова – князе Довмонте; о том, кто был этот человек, как протекала его жизнь до того момента, когда псковичи пригласили его к себе на княжение, – и как вообще могло произойти, что он стал в Пскове князем, чтобы прославиться в этом городе и на всей Русской земле на все века и времена.
О, все эти строчки – все тропки с твоими следами.
Взгляни же в глаза прочитавшему, Бог то иль совесть.
Скажи, что в ответе за все, совершенное в жизни… Делами,
Отнюдь не словами, свою сочиняем мы Повесть.
ВЗГЛЯД НАЗАД. ЛИТВА.
Но прежде чем говорить об этом, необходимо бросить взгляд назад – иначе многое останется непонятным – и поговорить о Литве, а также о ее первом и единственном короле – Миндовге, причем немного более подробно, чем это было сделано до сих пор.
Из преданий известно, что литовцы, западные соседи русских, проживавшие в верхнем и среднем течении Немана, в те первые свои не лучшие времена платили дань местным русским князьям, причем какой-то ерундой – вениками и лыком, так как у них ничего больше и не было. Польский историк XV века Ян Длугош, пользовавшийся при написании своего фундаментального (12 томов) труда «История Польши» старинными летописями, в том числе и русскими, говорит примерно то же самое: «Русские, и прежде всего киевские князья, обеспокоенные продвижением литовцев (так как последние заняли леса, состоявшие во владении русских), принудили литовцев платить дань, однако жалкую и скромную, только в знак своей власти и господства; и литовцы платили много лет дань корой дубовых ветвей, ибо нельзя было взимать с них большего, вследствие бесплодия земли».
Но потом все изменилось. И в русских летописях появилась краткая, но красноречивая запись о том, что «Литва умножилась».
В 1219 году (или близко к этой дате) литовские князья заключили договор о мире с соседними Галицко-Волынскими князьями. Запись об этом имеется в Галицко-Волынском летописце, и это очень важная, очень информативная запись.
Галицко-Волынский летописец в составе Ипатьевского свода, о договоре волынских и литовских князей:
«Божиимъ повелениемъ прислаша князи Литовьскии к великои княгини Романовои и к Даниловои и к Василкови миръ дающи бяхо же имена Литовьскихъ князеи се старшии Живинъбоуд Довьят Довспроункъ брат его Мидогъ брат Давьяловъ Виликаил а жемоитскыи князъ Ердивилъ Выконтъ а Роушьковичевъ Кинтибоутъ Вонибоутъ Боутовит Вижеикъ и сын его Вишли Китени Пликосова а се Боулевичи Вишимоут его же оуби Миндого те и женоу его поялъ и брат его побил Едивила Спроуденка а се князи из Даволтвы Юдьки Поукеик Бикши Ликиикъ. »
«Княжил он в земле Литовской… и очень возгордился, вознесясь славою и гордостью великою, не терпя против себя никого».
Хроника Быховца.
Далее Миндовг то воевал, то замирялся со своими многочисленными и часто весьма могущественными соседями, среди которых были и галичане с волынянами, и поляки, и немецкие рыцари из Пруссии и Ливонии, и новгородцы, и псковичи, и смоляне, и тверичи, даже москвичи, поскольку литовские рати через Смоленщину доходили почти до Москвы. В связи с осложнением обстоятельств на всех этих фронтах Миндовг в какой-то момент (а именно в 1250-х годах) вынужденно решил держаться католического лагеря, замирился с рыцарями, вступил в переговоры с римской курией, крестился в католичество и принял от папского легата королевский венец. Эпохальное событие произошло, вероятно, в Новогрудке – дата празднования коронации Миндовга установлена ныне в современной Литовской республике 6 июля 1253 года.
ТРИ ЖЕНЫ КОРОЛЯ МИНДОВГА.
«В осени убитый был великий князь литовский Миндовг, что был самодержцем во всей земле Литовской, про убийство же его так скажем…»
Галицко-Волынский летописец. Ипатьевский свод.
«Есть жизни, в которых последующие поколения прочитывают неясный современникам смысл событий, навечно вошедших в историю. Такими начертаниями исполнена кровавая трагедия, главными героями которой оказались новаградский князь Миндовг и нальшанский князь Довмонт».
Константин Тарасов. «Миндовг и Довмонт».
Публицисты, живописуя об этих событиях, не жалеют красок. Чего стоят только заголовки статей: «Новогрудский язычник и Псковский святой», «Последнее преступление первого князя Литвы» и т.п. Это в самом деле очень любопытная и не рядовая история.
Одна художественная повесть о Миндовге и Довмонте замечательно живописует прибытие литовского войска на берег Днепра, ставшего там лагерем в ожидании рассвета, когда начнется переправа. В вечерних сумерках река выглядела зловеще. Цвет ее волн вдали казался кровавым… Она даже курилась—в точности, как свежепролитая кровь. Довмонт решил погадать себе на воде, он трижды опустил лицо в воду и открыл глаза, чтобы увидеть знамение… Поскольку оно предрекло ему на другом берегу Днепра гибель, он немедленно заявил, что возвращается обратно… и поворотил коня…
В хрониках более поздних времен история эта излагалась уже в довольно путаном виде, с искажениями, причем иной раз назывались другие имена убийц короля. Однако историки сходятся во мнении, что Галицко-Волынский летописец изложил ход событий наиболее приближенно к реальности, это самый надежный свидетель – и наиболее информативный. Ведь вот к примеру Ливонская хроника Германа Вартберга речет правдиво, но так кратко… и совершенно бесстрастно: «В 1263 году, магистром (Ливонского ордена) был брат Конрад Мандернский… В его же время король литовский Миндов был убит одним знатным литовцем, хотевшим завладеть королевством»…
Ввиду того, что о бывшей Нальщанской княгине в летописях не сказано ничего кроме вышеизложенного и за кадром полностью остается и ее личность, и ее взаимоотношения с обоими мужьями, первым и вторым, то обо всех этих вещах можно фантазировать сколько душе угодно. Ведь эта история произошла будто специально для того, чтобы стать основой любовно-приключенческого романа, и романтических ее версий не счесть. Иногда рассказывают о том, что княгиня отличалась высокомерием и была рада выйти замуж за короля, хотя бы и старого, потому что всегда завидовала своей сестре-королеве, однако особенно часто повторяется тот вариант, в котором князь и княгиня Нальщанские, прекрасные, любящие друг друга молодые люди, переживают настоящую драму, будучи навсегда разлучены коварным старым королем… в принципе правдоподобно… Но как все было в действительности – остается покрытым мраком. Историков же в ущерб романтике занимают в основном политический аспект ситуации, а не личные проблемы участников события.
Как уже упоминалось выше, в почти одновременных смертях короля Миндовга и великого князя Александра Невского видят «католический след», поскольку недавно заключенный союз литовского короля и русского князя грозил успешной деятельности крестоносцев в Прибалтике и победному шествию католицизма по вновь завоеванным землям. Не исключено, что католические агенты способствовали созданию заговоров в обоих государствах. После смерти сильных лидеров на Руси и в Литве (а с ними приказал долго жить и заключенный между ними мирный оборонно-наступательный договор) деятельность крестоносцев сильно облегчилась, поскольку родственники покойных принялись делить наследство и ничем другим больше практически не занимались.
Вероятнее всего, летом 1265 года Довмонт, разгромленный военными силами Войшелка в Нальщанах, отправил в Псков обоз со своими родственниками и приближенными, порядка 300 человек (причем очень вероятно, что летописец посчитал только мужчин, а были еще женщины и дети… тогда переселенцев могло оказаться больше минимум раза в три), а затем прибыл в Псков сам с малой дружиной из 70 воинов – не позднее августа 1265 года.
ПСКОВСКОЕ СКАЗАНИЕ «ПОВЕСТЬ О ДОВМОНТЕ».
Русская часть биографии.
На основании этой Повести через два столетия было сочинено более многословное, чем Повесть, Житие и жизнь святого благоверного князя Довмонта-Тимофея Псковского (иначе это произведение на научном языке называют Распространенной редакцией Повести, поскольку ее списков сохранилось больше всего). Тот факт, что столь серьезный труд был некогда предпринят и завершен, говорит об известности, прославленности Псковского князя. С одной стороны, агиограф исправно пользовался и псковскими, и новгородскими летописями и слегка расширил повествование, введя в него детали и пояснения, а с другой сделанные им новые дополнения в некоторых случаях серьезно исказили историческую реальность, и так еле проступающую сквозь завесу времен.
Теперь обо всем этом более подробно.
Ученые различают несколько редакций Повести о Довмонте:
Проложная (конец XIV века, хотя у нее могли быть более ранние предшественницы),
Средняя (XVI век, не ранее 1538 года),
Распространенная или Житие (XVII век).
Всего было найдено два списка летописных редакций (вне состава летописей), один список Средней редакции и семь списков Распространенной редакции Повести (Жития). Повесть о Довмонте в составе сборников XVII века часто встречается в окружении других псковских произведений. Сюда относятся Сказание о Вышелеге, Сказание о явлении и перенесении мощей Всеволода-Гавриила и его чудесах и Жития других Псковских святых.
Средняя редакция Повести о Довмонте характеризуется учеными как «светское сказание о Довмонте», основанное на летописных известиях и местных преданиях. Сведения, сходные с теми, которые известны по Средней редакции Повести, частично имеются также в так называемой Сокращенной литовской летописи (предположительно является московской переработкой Смоленского свода 1446 года и появилась в 20-е годы XVI века).
Распространенная редакция, которая обобщила многие собранные ее автором факты, тем не менее представляет собою не просто компиляцию, но самостоятельное сочинение агиографического характера («типичное житие позднего временя»): «Житие и жизнь святого благоверного великого князя Довмонта, названного в святом крещении Тимофеем, псковского чудотворца». Как это принято в подобных сочинениях, в тексте встречается много библейских цитат и подчеркивается главенство божьего промысла во всех описываемых событиях («бранная победа и падение царское без воли божия николиже бывает»).
В современной интерпретации полное название звучит так: «Житие и жизнь святого благоверного великого князя Довмонта, названного в святом крещении Тимофеем, псковского нового чудотворца, написанное и составленное в начале XIV века по рассказам сподвижников и современников князя».
Предполагают, что окончательно псковская Повесть о Довмонте была переработана в Москве, после того, как московские книжники составили Родословную великих князей Литовских (30-е годы XVI века). Данная редакция Родословной ведет происхождение литовских князей от полоцкого князя Ростислава Рогволодовича, т. е. от Рюриковичей, сыновья которого Давил и Мовколд были приглашены княжить в Литву. В этой переработанной редакции Родословной Довмонт назван сыном короля Миндовга и братом Вышелега. Исследователи находят признаки фальсификации приведенных в Родословной литовских князей сведений, тем более что в ранних редакциях этой Родословной (Послание Спиридона-Саввы, Сказание о князьях Владимирских) использовалась легенда о происхождении князей литовских от Гедимина, «раба» князя Витеня. Однако московские князья настолько тесно породнились с литовскими, что такая родословная легенда больше не годилась и потому была радикально пересмотрена.
Родословная великих князей Литовских из Воскресенской летописи и Государева родословца и ее идеи широко распространились в русской письменности середины XVI века. Об этом свидетельствуют и редакции Повести о Довмонте данного времени.
Изучение, переводы, толкования и переиздания Повести о Довмонте продолжаются и сегодня, что свидетельствует о неугасимом интересе наших современников к этому колоритному средневековому персонажу, определенно обладающему чертами яркой индивидуальности. Сегодня мы можем ознакомиться с древне-русским текстом «Жития Довмонта». В современной обработке оно также вполне доступно.
Легендарному князю посвящена книга А.Р. Андреева «Князь Довмонт Псковский. Документальное жизнеописание. Историческая хроника XIII века.» Книга включает в себя «Древнее житие Довмонта, написанное при жизни по воспоминаниям современников» и подборку фактов, проливающих свет на события жизни и деятельности Довмонта, а также посмертно почитания, из всех доступных источников.
Литовская часть биографии.
Однако Повесть о Довмонте достаточно подробно рассказывает только о его жизни в Пскове и о тех славных деяниях, которые он там совершил. Биография Довмонта до его появления в Пскове в 1265 году темна и почти не прослеживается по историческим источникам. О его жизни в Литве практически ничего неизвестно (кроме сообщения в Галицко-Волынском летописце). Предположительно, в это же время среди литовских князей было еще два Довмонта, причем оба побывали в великих князьях Литовских… один из них известен также как Довмонт Утенский… Отличить одного Довмонта от другого можно только по датам их смерти – Довмонт Утенский (от него легендарно идет литовский род Сесицких) умер (убит) в 1283 году, Довмонт Литовский умер (погиб) в 1285 году (об этом сообщают русские летописи), а Довмонт Псковский, прежде Нальщанский (от него выводят род Домонтовичей) согласно летописным данным умер в 1299 году. Причем кто-то из троих вроде бы одно время побывал князем Полоцким.
Нальщанами называлась в старину область, занимавшая территорию северо-западной части современного Белорусского Поозерья (пограничного с современной Литвой) и простиравшаяся от озер Нарочь и Свирь до ее главного города, построенного на реке Кревлянке, белорусское название которого – Крэва, литовское – Крева (Krеva), а полонизированное, под которым он известен и сегодня (хотя находится на территории Беларуси, в Гродненской области) – Крево… Этот город упоминается в немецких хрониках 13-того века. Крева, согласно одному преданию, была основана легендарным Рингольдом, предшественником и, может быть, отцом Миндовга. Предположительно, с одной стороны Нальщаны граничили с отчиной Миндовга (то есть с его первоначальными, личными владениями, которые еще принято называть Литвой Миндовга) по неманской Березине, а с другой имели границу с Жмудью (Жемайтией). Согласно одному из сообщений Ливонской Рифмованной хроники про военный поход против Миндовга (1247 год), путь ливонцев в Литву на Миндовга пролегал через Нальщаны («durch Nalsen gen Littauen»). Русский город Полоцк также находится рядом с Нальщанами. Сохранился большой камень-валун, найденный на берегу реки Вилия и названный Вилейским. На нем выбит крест и древняя надпись. Этот камень вполне мог лежать на границе Полоцкого и Нальщанского княжеств, как тогда было в обычае (межевые камни). Подобных камней в разных местах сохранилось несколько, так что есть с чем сравнить, чтобы сделать выводы.
В любом случае при разговоре о Нальщанах нельзя сбрасывать со счетов проникновение сюда русской культуры и влияние здесь христианской веры. В Дублинской хронике, например, повествуется про довольно легкое обращение в христианство населения в Нальшанах (Nalsani), Литве и среди ятвягов («легко поддаются крещению, так как взрощены от самой колыбели христианскими кормительницами»). Эти же земли в Дублинской хронике противопоставляются Жемайтии (Самогитии), где со слов автора «никогда не проповедовалось без меча».
Сведения Хроники Быховца.
Есть очень интересный старинный документ, к цитированию которого часто прибегают, говоря о событиях в средневековом Литовском княжестве – Третий свод белорусско-литовских летописей или Хроника Быховца, написанная в самом начале 16-того века, известная с 19-того века и содержащая документальное описание событий конца 15-того века, а также копию текста Галицко-Волынского летописца и, кроме того (между этими двумя кусками абсолютно разного текста), обширную коллекцию дух захватывающих рассказов о прошлом Литвы, местами имеющих некоторые признаки того, что это произошло в действительности, а местами представляющих собой типичный народный фольклор. Исследователи и историки разных лет относились и относятся к Хронике Быховца по-разному. Одни ей верили (и верят), другие критиковали и критикуют. Наверное, самый правильный вариант – промежуточный. Необходимо анализировать данные Хроники, сравнивая их по возможности с достоверными данными русских летописей и немецких источников, уточняя даты и имена действующих лиц и события, в которых они были задействованы. Если же сравнение невозможно – эпизод следует навсегда оставлять под вопросом, воздерживаясь от категоричных утверждений.
Понятно, что Хроника Быховца в этом своем разделе заслуживает не больше доверия, чем позднее, исполненное в московской редакции Житие Довмонта, где Миндовг превращается из свояка Довмонта в его отца, причем убивает Миндовга кто-то другой, а не Довмонт («свои родственники убили»), а Войшелк соответственно становится братом Довмонта и в связи с этим из угрожающего ему мстителя перевоплощается для него в пример христианского благочестия («От него же юный его брат Довмонт воспринял то сладкое учение и уверовал во Христа»), почему этот елейный житийный Довмонт и уезжает в Псков, христианский город, и крестится там не по необходимости, как его реальный прототип, у которого руки были замараны королевской кровью и который после проигранной войны стал изгоем, а из высоких духовных устремлений («Вразумляемый помыслом Господа, возненавидев идолов, переселяется в христианскую страну, через крещение отдаться Христу»)… и тут уже никаких женщин в помине, упаси боже…
СКАЖИ МНЕ, КАК ТЕБЯ ЗОВУТ.
Предположительно, ударение в имени Довмонт приходится на первый слог – ДОвмонт (ВИтовт, МИндовг), однако доподлинно сказать трудно – и приходится сталкиваться с тем, что имя князя произносят и так, и этак, с ударением на первый слог – или с ударением на второй слог.
В обозримом прошлом ДОвмонтом князя называет поэт 19-того века Александр Яхонтов («Князя ДОвмонта могила»).
Однако есть пример также литературный, где другой поэт ставит ударение в похожих именах иначе, чем это кажется правильным – не на первый слог, а на второй, в связи с чем теперь этот вопрос стал как бы спорным: вроде бы по общему правилу надо произносить Ольгерд и КЕйстут, однако у Александра Сергеевича Пушкина читаем:
Паз идёт на поляков, а ОльгЕрд на пруссаков,
А на русских КейстУт-воевода. («Будрыс и его сыновья»)
Версии относительно того, как на самом деле произносились имена древних литовцев, например, в 13-том веке, делятся на две части:
Согласно первому предположению, они произносились так, как их записали русские летописцы, и только позднее получили новое, привнесенное жемайтами произношение с окончанием на «ас, ис».
Согласно второму толкованию, русские летописцы искажали литовское произношение имен, упуская характерные окончания, которые в 13-том веке были (скажем, в Вильне) точно такими же, как в 21-ом веке в Вильнюсе. При этом выпускается из виду, что и сам город, древняя столица Литвы, основанная Гедимином, тоже изменил название – с Вильны на Вильнюс, причем это произошло только в 20-том веке (до 1918 года он назывался по-русски — Вильна, затем в 1919—1939 годах по-польски —Вильно, и только уже с 1939 года стал Вильнюсом).
В Хронике Быховца, о которой уже говорилось, созданной в первой половине 16 века на западно-русском (белорусском) языке и переписанной в конце 16 века латиницей, имена приводятся такие же, как в Галицком летописце 13-того века (Миндовг – Mindowh). Однако первый издатель хроники (1846 год), Теодор Нарбут, житель Гродненщины, сделал предположение о том, что Хроника была написана древними литовскими жрецами «на краевом языке», то есть на литовском: «Нарбут считал, что начальная часть писалась особыми письменами, употребляемыми только «в своем народе» или же готическими рунами, на дощечках, которые позже складывались в книгу» (цитата по данным сайта «Восточная литература. Библиотека текстов средневековья»). А уж потом деревянная книга подверглась переводу, переписке, дополнению из русских летописей… была переписана по- русски на кириллице, потом переписана по- русски на латинице – и наконец счастливым образом попала ему (Нарбуту) в руки. Версия о «краевом языке» первоисточника и «деревянных дощечках» была немедленно в пух и прах раскритикована другими серьезными историками (решительно опровергнувшими «фантастические представления Нарбута»), и больше Нарбут к ней не возвращался. Хотя ему наверняка было ее жаль – это ведь так красиво… языческие жрецы писали книгу об истории своего народа на родном языке, вычерчивая руны на деревянных страницах… Нарбут был патриотом своего края и отчаянным романтиком.
Однако стоит отметить, что по происхождению и месту жительства он был в современном понимании западным белорусом, а литовским языком в его время, как можно понять из публикаций тех времен, считали опять-таки не современный литовский язык, а все тот же западно-русский, белорусский.
То есть получается, что литовский князь Довмонт равняется князь белорусский.
«Искажение написания литвинских имен собственных является недопустимым, носит признаки умышленной фальсификации исторической правды, в чем бы мы не хотели подозревать наших летувиских друзей». Андрей Юцкевич.
И в заключении еще пару слов, относящихся конкретно ко князю Довмонту Псковскому.
Несмотря на то, что после крещения князя Довмонта следовало называть Тимофеем, его никто так при жизни не называл, и он запомнился псковичам под своим литовским именем, причем, произнося его, они имели тенденцию проглатывать букву «в». Нередко встречающийся в летописях упрощенный вариант его имени: «Довмонт» – «Домант». Князь Домант.
Мнение компетентного исследователя: «никаких гербов и даже геральдических символов домонгольская Русь не знала». Это тоже надо иметь ввиду, рассуждая об очень давних временах. Хотя нальщане, собственно говоря, являлись соседями русских, и все же у них было много общего, ведь первоначально Нальщанская земля тяготела не к Литве, а к земле Полоцкой.
Одним словом, так вот Нальщаны влились в состав Литовского государства, утратив даже тень былой самостоятельности. То есть можно сказать, что Довмонт был последним Нальщанским князем.
В современном Крево, тихом сельском местечке, где на фоне живописных замковых развалин пасутся на зеленом лугу лошади и в погожие деньки солнышко ласково и беспечно согревает древние камни, по сей день не забылась легенда о привидении белой женщины, которую называют хозяйкой замка.
Как-то невольно думается о том, что у княгини Нальщанской, когда-то жившей здесь, в Крево, хотя и не в каменном замке, а поодаль от него, в его давно разрушенном деревянном предшественнике, имелись основания мучиться сожалениями о прошлом – своем и своих близких. Будучи всего лишь игрушкой обстоятельств, она все же стала непосредственной причиной убийства короля и всего того, что последовало в связи с этим далее. След ее затерялся во мраке веков, никто не знает, когда и как закончила она свои дни, но не ее ли это не упокоившаяся с миром душа так и блуждает в местах прежнего обиталища?
Белая женщина бродит по замковым развалинам и сбрасывает со стен камни. Упадет камень – кто-то поблизости умрет. Однако так бывает не всегда. Однажды хозяйка замка спасла самоубийцу, который хотел спрыгнуть с обломков замковой башни (в те времена, когда эта башня еще не рухнула под ураганом артобстрела и черной громадой возвышалась над местностью), – призрачная женщина встала перед несчастным и не дала совершить задуманное, но человек этот все равно умер на другой день. От судьбы не уйдешь.
Хотя, говорят, есть люди, которым по плечу создавать свою судьбу самим. Тогда они становятся великими королями – или святыми.
ПОЛОЦКАЯ И ПРОЧАЯ РОДНЯ.
Если только однажды в самом деле не изобретут машину времени, которая позволит устраивать командировки в давно прошедшие эпохи… хотя уж больно это опасное дело, слишком часто тогда воевали… все со всеми…
Имя его матери тоже неизвестно. Кто она была, можно только догадываться.
Зато есть две претендентки на то, чтобы зваться его тетками – Ефросинья-Евпраксия Рогволдовна, жена Ярослава Владимировича Псковского (предполагаемого князя Герпольта), и Евпраксия, супруга Герденя Давыдовича Полоцкого (хотя отчество этого князя под вопросом), который был врагом Довмонта, вероятно, заграбастал его Нальщаны и в конце концов погиб от его руки.
В Повести о Довмонте, почерпнутой из Псковских летописей, имя Герденевой княгини или не упомянуто, или, как в Псковской Второй летописи (датируемой XV-тым веком), она названа Евпраксией: «иде в землю Литовскую, и отечьство свое повоева, и княгиню Ерденевую полони, тетку свою Еупраксию, и дети ея». Если это в самом деле так, то тут тоже имеет место совпадение одинаковых имен двух разных женщин, хотя жена Ярослава стала Евпраксией после пострига. Кажется, налицо явная путаница… хотя некоторые историки склонны доверять источнику этого задвоя – Псковской Второй повести, и не только в вопросе о довмонтовых тетках.
Высказывалось также предположение, что жена Герденя Евпраксия происходила из семьи русских Полоцких князей и приходилась родной сестрой жене Александра Невского Александре Брячиславне. Евпраксия Брячиславна? Тогда сестер-Брячиславен было три (еще одна, как мы помним, вышла за Товтивила, правившего в Полоцке перед Герденем). Конечно, для укрепления своего положения в Полоцке князь Гердень, как и князь Товтивил, мог взять в жены полочанку, и это должно было помочь ему, когда он в свой черед стал Полоцким князем – после смерти Товтивила, в 1264 году… Гердень, по всему выходит, был личностью активной, он пробивал себе дорогу к власти, стараясь войти в окружение власть-имущих людей.
Поскольку о родителях Довмонта практически ничего неизвестно, напрасно даже гадать о том, был ли он старшим в семье и имелись ли у него вообще братья-сестры.
Хотя какие-то родственники наверняка имелись, хотя летопись говорит обобщенно, что он явился в Псков «со всем родом своим» (это могли быть одноплеменники, но не семейные).
Современные независимые исследователи каким-то образом вышли на предположительную дату рождения реального Довмонта Псковского. Источник сведений по этому темному вопросу указывается так: «Вестник Юго-Западной и Западной России. К.Говоровский. Июль. Киев. 1862. С.5, Довмунд князь псковский, род.1227 год, умер1299 год». То есть мы имеем 1227 год. Эта дата не противоречит историческим реалиям – конечно, Псков желал взять себе на княжение, на военную службу, опытного бывалого воина, а не мальчишку. Только в этом аспекте псковичам и нужен был литовский изгой с его литовской дружиной. Послесмертные иконы князя изображают его совсем старым, с длинной седой бородой – он дожил до весьма преклонных лет, из них прокняжив в Пскове, где его жизнь и завершилась, тридцать с лишком. Таким образом, можно заключить, что Довмонт переехал во Псков, когда переживал лучшую пору своей жизни, между 30 и 40 годами.
ОСНОВНЫЕ ВЕХИ биографии князя Довмонта за 1227-1263 годы –
попытка реконструкции.
В связи с обнаружением даты рождения (1227), можно выстроить кое-какие вехи в литовской части биографии Довмонта.
С 1229 по 1237 (1238) годы, после Рингольда и Довгерда, по предположению историков в Литве шла ожесточенная внутренняя борьба за власть. Нальщаны – земля, соседняя с Литвой и все еще сохранявшая независимость. Однако Нальщанские князья могли принять участие в междоусобице на одной из сторон. По тому, что Миндовг не любил Довмонта (если бы любил, так бы с ним не обошелся), можно заключить, что отец Нальщанского князя вряд ли был активным союзником будущего короля. Либо он вообще тогда придерживался анти-литовской политики, сотрудничая с русскими соседями (отсюда может быть и его возможный русский брак – предположительно, матерью Довмонта была русская). Однако Полоцк проиграл войну с немцами за низовья Западной Двины, его позиции ослабели, его прежним друзьям нужно было теснее дружиться с другой партией…
В 1238 году литовские и новгородские (Новгородок, Новогрудок) отряды участвовали в походе против поляков.
В 1239 году литовцы напали на Смоленск и были разбиты князем Ярославом Всеволодовичем (отцом Александра Невского).
В 1241 году литовцы напали на волынские границы.
В 1245 году литовцы воевали под Бежецким Верхом, Торжком и Торопцом и были разбиты Александром Невским. Довмонту было 18 лет. В те времена воевать начинали еще раньше. В принципе, он мог находиться в литовском войске, принимать участие в боевых действиях – и даже увидеть своими глазами на поле боя прославленного русского князя (с которым ему, кстати, позднее предстояло породниться).
В 1247 году на Нальщаны напали ливонские рыцари, двигавшиеся через Жмудь на Литву. Это также могло быть первым серьезным боевым крещением для 20-летнего Довмонта, поскольку нападению подверглась земля, где властвовала его семья. В любом случае он тогда точно должен бы бороться с крестоносцами.
Крестоносцы часто грозили Нальщанам, причем со временем эта угроза возрастала. Не случайно именно столица Довмонта – Крева – в следующем веке рассматривалась новыми владыками Литвы как важнейший аванпост на пути рыцарей в центральные литовские районы, к сердцу Литвы.
В 1257 году литовцы опять напали на Смоленск. Поскольку в ответ разорению подверглись Литва и Нальщаны, можно предположить участие в смоленском предприятии отряда из Нальщан.
1259-60 – война жемайтов с немцами в Курляндии, битвы при Шкудах и при Дурбе. Во главе войск восставших – Тренята. Довмонт был в хороших отношениях с этим князем. Он помогал ему в этой войне? Конечно, не обязательно, но…
1262 год, весна – поход Миндовга и Треняты на Венден, на ливонских рыцарей.
1262, лето – походы литовцев в Польшу (удачно) и на Волынь (здесь литовцев разбили).