на каком языке говорят в владивостоке
Кто в Приморье живёт и на каком языке говорит?
Граждане каких стран населяют Приморье, какие национальности превалируют, и какими языками владеют жители края? Приморскстат продолжает знакомить с подробными итогами Всероссийской переписи населения на территории края.
Поскольку в ходе переписи национальность записывалась со слов самих респондентов, к тому же они имели право вовсе не отвечать на этот вопрос, у 144.9 тыс. человек, или 7.4% (в 2002 г. – у 19 тыс. человек, или 0.9%) отсутствуют сведения о национальной принадлежности. При этом о 140.3 тыс. человек сведения (о поле и возрасте) получены из административных источников.
Ответы приморцев были систематизированы примерно в 190 национальностей на основе алфавитного перечня, разработанного Институтом этнологии и антропологии РАН:
Человек
В % к указавшим национальную принадлежность
2002 г.
2010 г.
2002 г.
2010 г.
Лица, указавшие национальную принадлежность
Другие национальности (не перечисленные выше)
Лица, не указавшие нацио-нальную принадлежность, включая лиц, по которым сведения получены из административных источников
Узбеков стало больше, белорусов — меньше
За межпереписной период изменения в национальном составе обусловлены действием трех факторов:различиями в естественном воспроизводстве, внешней миграцией и процессами смены этнического самосознания под влиянием смешанных браков и других факторов.
Так, в ходе переписи 2010 года выявилось 11 наиболее многочисленных национальностей (с численностью более 2 тыс. человек), в то время как в 2002 году таких национальностей было 13. Из этой группы выбыли немцы, чуваши, молдаване и башкиры – по причине сокращения населения — и вошли узбеки, численность которых составила около 9 тыс. человек. Кроме того, в 2010 году численность населения четырех национальностей превышает 10 тыс. человек, в 2002 году их было пять (выбыли белорусы).
Значительно увеличилась численность постоянно проживающих в крае лиц, отнесших себя к узбекам (с 1634 до 8993 человек, или в 5.5 раза), к киргизам (с 453 до 1424 человек, или в 3.1 раза) и таджикам (с 743 до 1885 человек, или в 2.5 раза). Более 90% лиц этих национальностей проживают в городских населенных пунктах.
При этом 81.5% домохозяйств, состоящих из 2 и более человек, являются мононациональными, т.е. все их члены принадлежат к одной национальности.
0,2% приморцев не говорят по-русски
1829.3 тыс. человек (99.8% из числа ответивших) владеют русским языком (в 2002 году их было 2061.8 тыс. человек), причем среди горожан их 1370.5 тыс. (99.7%), среди сельского населения – 458.7 тыс. (99.97%).
Среди других языков наиболее распространенными являются следующие:
2010 г.,
человек
Удельный вес лиц, владеющих
соответствующим языком, в %
Почему жители Приморья говорят на непонятном для остальной России языке?
Жители европейской части России, приезжающие во Владивосток, часто удивляются незнакомым словам и выражениям, используемыми местными жителями. Появляются даже словари приморских диалектизмов. Особенности русского языка в Приморском крае выяснял корреспондент сайта Русская Планета.
– Нельзя просто так взять и составить подобный словник, — рассказывает РП Наталья Милянчук, руководитель образовательной программы «Филология». — Чтобы понять, принадлежит слово какому-то одному региону или нет, нужно проработать со всеми областями страны. А это очень масштабный труд. Нужно провести опросы населения, проанализировать СМИ, а потом систематизировать все полученные данные.
По словам собеседницы РП, главная проблема с составлением словников в том, что слова, которые многие принимают за диалектизмы, являются типичными разговорными моделями или жаргонизмами. Например, такие, как «кондишка», «зусман», «вилы», «фонарно» и им подобные в принципе употребляются нечасто. Но многие люди, скорее всего из-за редкости употребления таких слов, приписывают их исключительно к языковым особенностям своего региона.
– Да, какую-то информацию может дать интернет, но настораживает высокая степень случайности фактов: это всего лишь мнение отдельных носителей языка. Бывает, впрочем, что приезжие, впервые оказавшиеся во Владивостоке, обращают внимание на слова, широко используемые у нас, но непонятные им. Как, например, непривычными для приморцев оказываются классические питерские поребрик, бадлон и парадное, – рассказывает РП Татьяна Петрова, кандидат филологических наук, социолингвист.
По словам нашей собеседницы, влияние на язык оказывают самые разные факторы: от соседних культур до природных и экономических особенностей региона. Из-за близости с Китаем приморский сленг обогатился специфической лексикой. Так появились, например, слова «китайка» — то есть китайская кухня, «чифанить» — принимать пищу, «куня» — так русские обращаются к китайцам.
Вполне естественно, что эти слова могли уже распространиться и за пределы Приморского края. Возьмем, к примеру, пянсе. Казалось бы, что это сугубо приморский пирожок из пресного теста с начинкой из капусты и мяса, и в других городах этого слова не поймут. Но, как поясняет Наталья Милянчук, у новосибирцев это слово тоже не вызывает никаких вопросов.
– Слово «очкуры» для меня вообще загадка, — говорит Наталья Милянчук. — Хотя я его знаю и употребляю. Но интересно, что в словарях оно обозначает пояс, стягивающий штаны в национальном украинском костюме. У нас же под очкурами подразумеваются задворки, закоулки, далекие места и темные уголки. Скорей всего, это именно наш регионализм. Только в Приморье говорят «поискать по очкурам», «живет в каких-то очкурах», или «ты ведешь меня по каким-то очкурам», когда идем среди, например, гаражей в сомнительном районе.
– Недавно на конференции мы узнали, что слово «сопка» совершенно по-разному понимается на Урале, в Сибири и у нас, на Дальнем Востоке. Кто-то говорил, что это возвышение должно непременно находиться на берегу моря, кто-то говорил о метраже, а у нас сопкой называют всякое возвышение. В Санкт-Петербурге это слово вообще относится к экзотизмам, — рассказывает Татьяна Петрова.
Как поясняют филологи, диалектизмы постоянно меняются, «кочуют» по стране, обрастают новыми смыслами.
Одной из ярких языковых особенностей Приморского края является автомобильный сленг. Особенно любят владивостокцы давать «клички» машинам. Например, «Сайра» (Toyota Soarer) или «Хорек» (Toyota Harrier).
Большую работу автомобильной тематике посвятил писатель и журналист Василий Авченко. В конце своей документальной книги «Правый руль» он даже поместил приложение: «В переводе с автомобильного (краткий курс приморского автожаргона)».
– Часть слов из приведенного мною списка — общероссийские. Но есть и наши, — рассказывает писатель корреспонденту РП. — Можно смело говорить, что немалая часть жаргонизмов, связанных с японским автопромом, все эти «Сайры» и «Винограды», — именно приморские. Но и то не факт, потому что многие словечки могли появиться у хабаровчан, сахалинцев и других регионов.
По его выражению, все эти слова можно назвать «маркерами Владивостока рубежа XX и XXI веков».
– Люди придумывают забавные названия маркам автомобилей по двум причинам. Во-первых, по созвучию с оригинальным названием — та же «Сайра» или «Хорек». Или вот «Степан», то есть Honda Stepwagon. Во-вторых, по внешнему виду: Corona — «Бочка», Carina — «Улыбка». Мне вот очень нравится словечко «Виноград» — Nissan Wingroad, или «Пузотерка», применительно к низкой машине. А «Зубатка» («Corona». — Примеч. авт.) в самом деле похожа «лицом» на корюшку-зубатку. Очень по-приморски, с хулиганским привкусом, звучит «Целка» — Toyota Celica, — рассказывает Василий.
Большинство всех этих слов появились у нас в течение последних 20 лет. Словотворчеством тут занимаются не филологи, а простые люди — те же продавцы с «Зеленки» (Автомобильный рынок «Зеленый угол». — Примеч. авт.) или рядовые автомобилисты. А филологам только остается издавать все новые и новые словари.
Приморский региолект: слова, которые понимаем только мы
Наталья Милянчук, филолог, Тематическая иллюстрация. Автор фото: Антон Балашов, PrimaMedia
Дальневосточный региолект – региональный вариант современного русского языка, имеющий различные аспекты и особенности, которые отличают речь приморцев и дальневосточников от речи жителей других регионов. На эту тему учеными проводятся многочисленные исследования, пишутся диссертации.
— Сами мы часто не замечаем за собой каких-то особенностей, зато они бросаются в глаза приезжим. В ДВФУ набирают студентов из разных уголков страны. К нам приезжают учиться из Новосибирска, Якутии, Петербурга, Екатеринбурга, Москвы, Нижнего Новгорода и т.д. Эти студенты отмечают в нашей речи незнакомые им слова и приводят варианты своих, тоже региональных, обозначений.
Хрестоматийный пример – слово «сопка». На недавней студенческой научной конференции ДВФУ в одном из докладов прозвучал интересный факт – в произведениях Пржевальского, посвященных путешествию по Уссурийскому краю, слово «сопка» ни разу не употребляется, тогда как в произведениях авторов-дальневосточников оно используется постоянно.
Особенности живой речи дальневосточников изучают специалисты-филологи с кафедры русского языка как иностранного ШРМИ ДВФУ. На конференции «Русский язык и русская культура в диалоге стран АТР», которую мы проводили в октябре прошлого года, в неформальном общении с гостями из других городов они выяснили, что слово «сопка» по-разному понимается в разных уголках нашей страны. Кто-то считает, что сопкой можно назвать любую гору, кто-то – что только невысокую, кто-то обязательно связывает это понятие с морем, а для кого-то это слово просто чужое – как говорится, «знаю, но сам никогда не употребляю». И разница в понимании связана именно с местом проживания.
Другой пример регионализма – слово «падь». Для приморцев привычны такие названия, как Кедровая падь или Снеговая падь, жители же других регионов не вполне понимают, что имеется в виду. Это слово также широко представлено в дальневосточной литературе. Его употребляют и в Сибири, хотя и тут могут быть некоторые отличия в значении.
Региональная специфика лексики, конечно, определяется не только природой или климатом, но и образом жизни людей. В жизни приморцев важнейшую роль играет деятельность, связанная с морем, с тайгой, с военной службой. Если говорить о Владивостоке, то его, как известно, ото всех остальных российских городов отличает ещё и огромное количество автомобилей. Поэтому именно в этих сферах используется много регионализмов. Названия автомобилей невероятно живые и эмоциональные. Например, «Сайра» (Toyota Soarer), «Гайка» (Toyota Gaia), «Хорек» (Toyota Harrier), «Виноград» (Nissan Wingroad) т.д.
В Приморье широко распространены так называемые китаизмы – «куня», «гобажо», «чифанька», «фанза», в связи с этим можно отметить и слово «китайка» в значении «недорогое заведение с китайской кухней». Для нас Китай – не чужая страна, как, например, для жителя Урала или Подмосковья.
Своеобразие каждой местности отражается в топонимике. Названия природных и городских объектов отражают уникальную историю освоения этой территории людьми, передают неповторимый дух места. Но это особый разряд слов – имена собственные, они носят индивидуальный характер и, хотя формируются под влиянием региональных факторов, регионализмами не являются.
У нас есть очень красивые, необычные топонимы – Эгершельд, Токаревская кошка, Орлиное гнездо. Или целая серия древнегреческих названий – Улисс, Патрокл, Аякс, Диомид.
Не стоит относить к регионализмам и такие слова, как «Спортивка», «Набка», «Первяк». Это неофициальные топонимы, образованные по общеязыковым моделям усечения основы и добавления суффиксов, характерным для разговорной речи вообще и особенно продуктивным в молодёжном жаргоне. Можно сказать, что в любом городе, независимо от региона, могут быть свои «набки» или «спортивки».
А вообще же, по ее словам, говорят дальневосточники быстрее, энергичнее и громче других россиян. Это обуславливается образом жизни и всем тем опытом, который пережили наши предки.
Многое о характере приморцев можно сказать, исходя из вывесок магазинов и заведений. Так, «московского» в нас меньше, чем «азиатского». Кроме того, приморцы любят нескучные названия:
В рамках проекта «Живая речь дальневосточников» сотрудница кафедры русского языка произвела анализ и выяснила, что во владивостокских вывесках очень мало того, что отсылает нас к Москве и очень много того, что отсылает нас к Китаю, Корее и Японии. Это не случайно, ведь в названиях вывесок отражено наше коллективное бессознательное. Потому как предприниматель, выбирая вывеску, сосредотачивается на том, что, по его мнению, будет привлекательно для клиентов.
Хабаровчане замечают, что в приморских вывесках гораздо больше языковой игры. У них заведения называются «Березка», «Ивушка», а у нас «Сытый Горыныч», «Свинья и свистулька», «Деловой носорог», «Канцелярская крыса». Все потому, что мы считаем, что названия «Ивушка» и «Березка» никуда не годятся, скучны и не отвечают нашему представлению об удовольствии.
Баг vs фича: на каком языке разговаривает молодежь из Владивостока
Если вбить в интернете запрос «молодежный сленг 2018», то поисковик выдаст массу результатов. Взрослые всерьез называют это тайным языком подростков и даже составляют толковые словари. «Приморская газета» разобралась, как формируется молодежный сленг и на каком языке говорят современные подростки.
Профессиональный взгляд
Причина того, что в молодежной среде появляются непривычные, нестандартные слова, поясняет кандидат филологических наук, руководитель образовательной программы «Филология (русский язык и литература)» ДВФУ Наталья Милянчук, проста: молодым людям хочется выделяться из общей массы, они стремятся противопоставить себя старшему поколению. А язык — одно из доступных средств такого противопоставления. В лексиконе молодежи довольно много слов, которые взрослые не употребляют, а иногда даже не могут понять, что они означают: «хайп», «варик», «хейтер», «жиза» и другие. В основном это англицизмы или результаты сокращения.
— Язык всегда стремился и стремится к краткости. Еще выдающийся советский языковед Евгений Поливанов, отвечая на вопрос о факторах, определяющих развитие языка, говорил: причины языковой эволюции лежат в лени человеческой, то есть в стремлении людей экономить свои усилия и время. Другой известный лингвист, Татьяна Николаева, писала, что язык развивается в рамках стремления выразить максимум информации за счёт минимума потраченных ресурсов, — поясняет Наталья Милянчук.
Некоторые сокращения прижились в нашей речи: «здрасьте», «газировка», «велик», «телик». Другие довольно активно используются за пределами литературного языка, но останутся ли эти слова в лексиконе, даже жаргонном, — вопрос спорный.
— Главная функция жаргона — экспрессивно-эмоциональная. Люди пользуются жаргоном, чтобы непосредственно выражать чувства, оценки, характерные для определённой социальной группы, жаргонизм – это всегда весело. Но когда одна и та же шутка повторяется снова и снова, то она, как вы понимаете, перестает быть смешной и тем более оригинальной. Поэтому жаргон очень быстро обновляется. Например, мы в свое время говорили друг другу «Ну ты Достоевский», имея в виду «достал, надоел». А сегодня этот жаргонизм ушел из речи, и современные студенты реагируют на него недоумением, — пояснила преподаватель.
По мнению Натальи Милянчук, главный критерий оценки употребления жаргонизмов — уместность. Жаргонизмы раздражают тех, кто с ними не знаком, и, наоборот, могут способствовать успешной коммуникации внутри группы, в кругу «своих».
— Мне кажется, самое важное, чтобы молодые люди сохраняли умение говорить на литературном языке. Речь не должна быть пустой: например, положительную оценку гораздо точнее выражают прилагательные «восхитительный», «изумительный», «упоительный», «сногсшибательный» и многие другие, чем бессодержательное «супер». Если мои студенты с легкостью переключаются и могут на прекрасном русском языке и научный доклад сделать, и дискуссию поддержать, то я не имею ничего против жаргонизмов в их повседневной речи. На самом деле представители старшего поколения, которые сокрушаются о том, что молодежь портит, коверкает русский язык, допускают в своей речи не меньше ошибок, только это привычные всем ошибки, а молодежь все время норовит придумать что-то нестандартное. Но именно бессознательное творчество говорящих и движет язык вперёд. Конечно, далеко не все плоды этого творчества становятся нормой, и это тоже совершенно закономерно. Консервативная норма позволяет языку сохранять стабильность, чтобы, к примеру, девяностолетняя бабушка и её пятилетний правнук свободно понимали друг друга. А нелитературные формы языка дают его носителям определенную свободу для самовыражения. Главное — чтобы сохранялся баланс, чтобы разные формы языка обогащали друг друга, а не вытесняли.
Слово и искусство
— Слово — сильнейший инструмент для понимания основных векторов развития общества. Новые слова, как и жаргонизмы со сленгом — это и есть та самая лакмусовая полоска. Если их в речи нет, значит, общество стоит на месте. К нам на образовательные программы часто приходят ребята до 14 лет. Часто слышу от них такие слова как: «АУЕ», «пояснить», «по сути», «хайп», «хейтер», «инфлюренс», « блогер», «чекин», «лайфхак». Да я и сама использую необычную лексику. Например, наш последний тренд с коллегами — слово «душный». Оно не имеет ничего общего с жарой и характеризует какое-то событие или человека.
Главный куратор Центра современной культуры «Хлебозавод»
Примечательно, что сочиняла новые слова не только молодежь, но и знаменитые писатели: например, Уильям Шекспир, Александр Солженицын и Джоан Роулинг. Многие придуманные ими слова уже давно прижились в речи. Например, именно Шекспир ввел в оборот слова manager (управленец) и fashionable (модный).
— Если брать в пример Россию, то у нас многие слова заимствованы из иностранных языков, а также пришли в нашу лексику из интернета. А еще подростки сильно впитывают речь своих кумиров, которая далеко не всегда отличается грамотностью и разнообразием, — добавила Ольга Бурасова.
Все культурные учреждения в мире, в том числе и современные, замечает куратор «Хлебозавода», сейчас пытаются говорить со зрителем на одном языке. В том числе с помощью партиципаторных практик — это когда посетители непосредственно участвуют в жизни культурных учреждений, например, получая возможность прикасаться к каким-то экспонатам.
— Иногда наш культурный диалог с посетителями получается действительно классным, и люди проникаются, понимают, что мы хотим сказать той или иной экспозицией. А порой выглядит так, как будто дедуля в 2018 году зарегистрировался в «аське» и теперь радостно всем об этом сообщает, а ты из-за неловкости не можешь сказать ему, что уже никто не использует этот способ связи, — говорит куратор ЦСК «Хлебозавод». — Здесь есть некая параллель с языком: традиционное искусство, как и определенные литературные нормы, когда-то очень давно тоже были в новинку. А значит, никто точно не знал, насколько это повлияет на дальнейшее развитие культуры. Мы пока тоже не можем знать, какие слова закрепятся в нашем лексиконе. Но это уже часть истории. Вот что важно.
О чем говорят подростки?
Во время акции «Библионочь-2018» во Владивостоке состоялось первое шоу книжных стендапов «Кот Бродского», участие в котором приняли подростки. Старшеклассникам дали задание: за месяц прочитать по книге, написанной специально для их поколения, пересказать ее на публике и определиться, отвечает ли эта литература запросам современного молодого человека. С тех пор в столице Приморья прошли еще несколько подростковых «Котов». И на каждом из них молодые люди рассказывали о литературе на привычном для них языке, без академизма.
— Сначала ребята разговаривают со мной, будто я учитель литературы, а они пересказывают прочитанную книгу у доски. Тогда я говорю им: «Камон, в моей речи сейчас больше сленга, чем в вашей, а чем проблема?». И в этот момент как будто происходит какой-то щелчок, и они переключаются, начиная разговаривать как обычные люди, — отметила куратор проекта, арт-директор молодежной библиотеки «БУК» Ольга Аристова.
В речи современной молодежи Владивостока, рассказывает Ольга, распространены такие слова как: «хайп», «на флексе», «запанчить» и «челики». И чтобы взрослому разобраться в этих терминах, нужно всего лишь прислушаться.
— Никому не нравится, когда с ним разговаривают на непонятном языке. Если современные молодые люди попытаются прочитать роман Сэлинджера «Ловец на хлебном поле» (более известное название — «Над пропастью во ржи») в переводе Макса Немцова, то они ничего не поймут. Дело в том, что в этом переводе используется сленг начала 90-ых, которого в нашей речи попросту нет. Я очень люблю Макса Немцова, он классный, но мне кажется, что книгу читать непросто: чтобы вникнуть в смысл, нужно не выпускать из рук сленговый словарь, — поделилась Ольга Аристова. — А вот взрослым, которые в буквальном смысле хотят найти с подростками общий язык, так заморачиваться не придется. Нужно лишь провести в их компании несколько дней и прислушаться к тому, что они говорят. Мне кажется, против молодежного сленга выступают те, кто в этой жизни читал только Достоевского и Толстого, и ни разу не открывал современные медиа-порталы и не смотрел ролики на ютубе. А для 21 века такой культурный аскетизм скорее баг, чем фича.
Понять Владивосток: край мира и опенсорсный город
Остовы кораблей в бухте у острова Русский
А когда появляется военная база таких масштабов и торговля, туда надо везти много припасов и материалов, а обратно — товаров. Так появился Транссиб, который соединил в логистическую цепь полмира. Такая стройка требует серьёзных ресурсов, и параллельно регион очень хотели развивать. Произошла ещё одна волшебная вещь: объявили режим порто-франко. То есть беспошлинной торговли. В случае нового города это, фактически, означает, что город тут же сделали неким аналогом опенсорс-сообщества. Можно было с нуля пилить любой проект для города — и личный финансовый успех означал выгоду для города. Экономика была отдана в руки сообщества.
Следующая особенность связана с водопроводом. В городе не было нормальных источников воды. В результате кучи факторов воду решили доставлять не традиционной шиной, а микротранзакциями. Но дронов тогда не было, и нужна была дешёвая рабочая сила, которая, фактически, стала бы инфраструктурными системами города. Владивосток открыли для мигрантов из ближайших стран: Китая, Кореи и Японии. Так был разыгран быстрый старт для города и добавлены ресурсы для предпринимательства.
В результате мы имеем взрывной рост экономики, торговлю с половиной мира через крайне удачный транспортный узел и довольно особенный менталитет жителей. Добро пожаловать в пятничный урбанизм — и во Владивосток.
Менталитет жителя Владивостока
Почти все рассматривают свою жизнь в городе как временную. Это подсказал Виктор Шалай, директор музея истории Дальнего Востока. Дело вот в чём: тут было несколько основных волн миграции. Первая волна — те, кто основал военное поселение, персонал базы флота и строители Транссиба. Естественно, для них это всё была вахта, а не постоянная жизнь. Вторая волна — крестьяне со всей страны, которым обещали землю (типа дальневосточного гектара, только побольше) и не доставать со стороны государства. Земля была богата ресурсами, крестьяне могли очень хорошо развернуться на ней без привычных налогов и тёплого дыхания государства в затылок — и ещё попробовать себя как буржуазия. Люди снимались с насиженных мест, грузили скот на первый этаж двухэтажных вагонов и ехали по Транссибу как на новую планету. По факту, если бы мы сейчас открыли что-нибудь зелёное и пригодное для жизни в 30 световых годах, вторая волна выглядела бы примерно так же с такой же романтикой дороги.
Люди приехали и начали осваивать новое место. И хоть для них это и стало домом, но не родиной. И, учитывая особенности крестьянского аджайла, непредсказуемость климата и прочие радости экзопланеты — старались делать как можно больше временных решений, пока особенности края не будут достаточно изучены для капитальных. Так появилось очень много времянок, который стали постоянными. Третья крупная волна была в СССР после ВОВ, когда нам на Дальнем Востоке были нужны специалисты, и много. Включили надбавки и получили волну людей, которые тоже думали, что поработают и вернутся.
Интересно, что во Владивостоке поначалу не было бедных жителей в принципе. Точнее, бедный класс был представлен «даже не гражданами», которые жили в первом прототипе Чайнатауна и в аналогичных корейском и других национальных кварталах. Так получилось, что колонизаторы, которые поехали со всей нашей Империи, были отобраны по признаку готовности к изменениям (иначе хрен бы кто решился на такую дорогу), некоторой нелюбви к жёсткой власти и духу предпринимательства, потому что именно тут можно было реализовать потенциал. Важно то, что заселение шло после отмены крепостного права, и город сразу же стартовал как город без сословий. Параллельно в западной части России права уже не было, а понятия остались, и консервативное разделение по инерции ещё некоторое время создавало конфликты.
То есть в городе появилась не техноэлита страны, не радикалы, не слой «предбуржуа» — а именно те, кто уже имеет опыт успеха (что означает определённое сформировавшееся мышление в плане управления) и думает открыто. Потому что у других бы не хватило ресурсов на переезд. Этим людям дали всё для старта и позволили по факту сформировать город, единственной задачей на тот момент которого было содержать базу флота. А остальное как пойдёт.
В краеведческом музее сохранены жители города в виде того, чем они занимались
В культурный код жителя Владивостока легло это всё. Открытость, отсутствие страха перед дорогой, доля риска и желание новых возможностей — это всё чувствуется и сейчас. «Мне надо было за 6 дней придумать бизнес тут — ну или поехал бы учиться в Австралию» — вполне нормальный жизненный выбор. В частности, поэтому город слегка неряшлив: капитальное тут делается редко. Несмотря на то, что уже, казалось бы, пора. Но, как мне кажется, это именно то свойство, которое будет крайне важно в новой экономике — делать только важное.
Интересно, что военные, конечно, внесли ограничения в экспансию города, но при этом не самые сильные. Им нужен был город рядом, и они прекрасно понимали, как важно помогать ему развиваться. Крепостное право отменили, принудительного поселения нет. Климат был понят и побеждён, сельское хозяйство развивалось невероятными темпами (во многом за счёт северокорейских мигрантов), бытовые вопросы решала китайская трудовая сила. Начался расцвет горнорудной промышленности и рыбной ловли, китобойного промысла, лесного промысла. Торговля цвела. В 1913 году Российская Империя достигла пика экономического воздействия: до войны и до СССР мы уже рулили по всему миру. Владивосток стал центром прибыли, самодостаточным богатым городом.
Долгая дорога
Это один из самых удалённых от центра управления городов России. То есть у нас тут довольно дорогая логистика, конкретно другой часовой пояс, отчасти другой культурный код. Как итог имеем крайне малое воздействие Москвы. Вообще, именно на Владивостоке интересно изучать, как могла бы выглядеть страна, если бы не политика центра. Дельта сейчас не очень большая, но довольно показательная, и прослеживается она много в чём.
Вот, например, здесь очень мало федеральных сетей. Есть DNS, который родом именно из Владивостока. Недавно зашёл Леруа. Несколько лет назад пришёл KFC, но не очень пока прижился. Понятно, сети проникают, но процесс этот медленен и мучителен. Вот тут, кстати, есть мой рассказ про франшизу Мосигры — ну, когда наша команда ещё занималась настолками. Ну и надо учитывать, что населения на Дальнем Востоке мало, крупные города редкие, и поэтому при всех сложностях развития федеральным сетям проще пока конкурировать за другие регионы. Появилось конвергентное «Метро» — «Самбери», конвергентный «Детский мир» — «Бубль Гум», есть конвергентные сайты, например, вместо «Авито» тут «Фарпост», а вместо автомобильных сайтов — «Дром.ру».
А другой крутой пример того, что такое Владивосток — это сеть «Кофемашина». Началось всё ночью в попытках купить нормальный кофе, а закончилось кучей точек по всему городу, где еду вроде салатов, стейка и прочего второго превращают в шаурму («завертоны»), которую можно есть одной рукой. И наливают качественный кофе из кофемашины. Почему я про это рассказываю — потому что ещё 5 лет назад всё можно было заказать по телефону заранее, а потом приехать, заплатить и забрать. Верили на слово с одной стороны — и покупатели не обманывали с другой. Никто не искал уязвимости, просто сделали удобный сервис людям — и люди им нормально пользовались. В этом году я уже увидел там приложение для предзаказов и галочку «не кипяток» около чая, которой резко не хватает почти везде в кафе. На этом примере я хотел показать, что фактор низких внутренних издержек в сообществе тут вполне себе есть — что, по ощущениям, далеко не так в центральной части России.
Возвращаясь к Транссибу — несмотря на то, что именно эта магистраль превратила нашу страну снова в компактную и управляемую, дала возможность перебрасывать войска не за 3-4 месяца, а за 7 дней и объединила города в логистические цепочки производства — всё равно Владивосток реально далёкий город. Примерно на Транссибе у нас сменилась парадигма движения по рекам на движение по железной дороге, и примерно к этому моменту пропали коробейники. Транссиб же перекроил экономический ландшафт — те города, которые заплатили взятку или как-то иначе повлияли, чтобы ж/д не шла через них, конечно, сохранили свои пароходы, но зато остались на отшибе, а города на новых главных магистралях резко начали расти. Соответственно, чтобы построить Транссиб, нужно было иметь офисы компаний как центры персонала и управления на обоих концах дороги, и это тоже в какой-то момент дало плюс Владивостоку в плане притока образованного персонала.
Уровень образованности можно оценить по байке:
Играли Гамлета на английском. В перерыве привезли свежесваренное пиво, которое тоже было в новинку в городе. Актёры дружно спробовали, что сказалось на качестве сюжета и мотивации мстить принца Датского. В общем, главный герой забыл слова. Пока он пытался их вспомнить, из зала встал начальник медслужбы Владивостока и на чистом английском прочитал этот монолог. После чего актёров побили стульями. Через пару дней в квартиру того, кто исполнял главную роль, пришёл посыльный, молодой офицер, вручил конверт с деньгами и попросил удалиться из города.
Иностранное влияние
Владивосток рядом с Кореей, Японией и Китаем. Про Японию и б/у машины оттуда, вы, наверное, знаете. В общем, японцы покупают машину, ездят на ней примерно до 70-90 тысяч километров, а потом продают это старьё. Жители Владивостока покупают эти прекрасные новые машины и продают дальше по стране.
Леворульную машину в городе называют «с атипичным расположением руля».
Владивосток, на самом деле, был городом, который очень сильно советский… Здесь рыболовецкий флот, флот торговый, заводы, которые делают всё, начиная от часов и заканчивая кораблями. Не только Владивосток, но и ближайшие к нему города, агломерация. Очень сильно это всё [развал СССР] подействовало на город, потому что практически ни один завод не поднялся. Практически ни один завод не продолжил существование так, как это было. Они очень быстро загнулись. Владивосток очень долго жил исключительно морем. Причём поскольку у нас не строили корабли, даже не ремонтировали их, на самом-то деле… При этом весь город жил благодаря автомобилям. Автомобили привозили, автомобили продавали, автомобили чинили, автомобили перегоняли в другие города под заказ. Громадный рынок, который сейчас, конечно, не имеет ничего общего с прошлым своим видом. Сейчас это как раз сайты, это продажи через интернет. Тогда это громадная совершенно часть города, которая полностью сравняла с землей один из фортов Зелёный угол… Каждый в городе так или иначе зависел от автомобильного бизнеса.
Ольга Ермошина
Вместе с машинами традиционно возили и другую контрабанду, и товары народного потребления. Контрабанду и сейчас нет-нет, да можно встретить на том же рынке (точнее, происхождение товаров ряда магазинов не удастся проверить). А из товаров народного потребления самое вам знакомое — это аниме. Точнее, первый культурный шок вызвали те разновидности аниме, которые сейчас злят РКН-тян. Но и обычное аниме на кассетах также пошло гуляют по стране из Владивостока. Сейчас, кстати, в городе есть устойчивые гик-сообщества, и някающие люди — достаточно частое явление. Косплееров много, и они довольно хорошо организованы.
Следы корейской культуры тоже можно заметить. Милкис и пянсе — это то, что надо обязательно попробовать в городе. Можно ещё запить кофе «Доширак» и заесть дошираком.
Много иностранцев в ДВФУ. Всего 20 тысяч студентов, из них 3,5 тысячи — иностранные. То есть это большинство населения острова Русский.
Главный корпус ДВФУ
Сам по себе остров, кстати, был дикими землями, где почти не было дорог и машин с номерами до момента строительства эпического моста к эпическому саммиту. Потом там построили новый университет, и это стал остров студентов, военных и уже потом местных жителей. Обучение у нас на русском, поэтому многие студенты из Азии сначала год учат язык, а уже потом проходят основные дисциплины:
Самые популярные специальности у них – это, прежде всего, медицина и физика. Студенты из Индии едут изучать ядерную физику, а также физику наноматериалов. У Китая очень популярны международные, менеджерские, экономические, гуманитарные программы и направления. Студенты из Средней Азии и Европы, США и Великобритании едут к нам изучать медицину.
Александр Крестов
Я на всякий напомню на примере ПЦР-лаборатории ДВФУ, что смысл такой: один раз обучив группу врачей работе с нашими протоколами, на нашей технике и с нашими тест-системами, мы получаем мощное лобби на закупку этого всего у нас, соответственно. Поэтому иностранные студенты — это маркетинг отечественного производства, а не бизнес про обучение.
Кубсат студентов
И на это всё едет куча туристов. Японцам тур во Владивосток продают как «Европа в двух часах», потому что центр города во многом немецкой архитектуры. Корейцы просто познают загадочную русскую душу, но при этом по крауд-путеводителям. В смысле, съездила одна пара, запостила маршрут, посещённые рестораны и магазины с конкретными купленными товарами — и теперь все примерно так и делают, потому что из их маршрута ещё и взяли данные для официального путеводителя. Специально для корейских девушек делали квартиры для Букинга и AirBnB в мишках и розовых тонах, а для мальчиков — в стилистике победившего коммунизма со старой мебелью и портретами Ильича. Сейчас это всё уже пропало с рынка из-за пандемии.
Почему центр немецкий? Потому что немцы и американцы открывали свои торговые компании. Первый супермаркет на Руси был создан Кунстом и Альберсом. Они просто привозили товары в город, продавали их из специально построенного здания напротив конторы — и покупали в городе пушнину и другие товары на экспорт, чтобы везти обратно. На них же работала первый тревел-блогер Элеонора лорд Прей, которая написала невероятное количество совершенно прекрасных писем про город со всеми деталями. Книгу издали небольшим тиражом в местном издательстве, и она выстрелила. Очень рекомендую, особенности быта интересные.
Ну и очень много про взаимодействие с иностранцами можно найти у Арсеньева, в частности, в «Дерсу Узала». Эту книгу можно читать и как сказку, и как дневники исследователя края: там очень драматичный сюжет и очень плотная подача.
Ну и остались самые многочисленные туристы из иностранных. Китайцы двигаются по городу миниатюрными группами по 50-60 человек, тоннами покупают сгущёнку и птичье молоко (тут его делают на агар-агаре, и у фабрики нет права на это название, но это именно птичье молоко). Для них же тут есть совершенно странная штука — музей трепанга. Собственно, там немного музея и много торгового зала со всякой клюквой типа целебных когтей медведя и прочего. Это такой симметричный ответ китайским экскурсиям на производство, когда экскурсия занимает 30% времени, а 70% — магазин. Кстати, если раньше наше население ездило в Суйфыньхэ за одеждой, поесть и полечить зубы, потому что получалось дёшево, то теперь с падением рубля уже китайцы ездят к нам. Началось с ювелирных магазинов, быстро сделавших вывески на китайском. Потом присоединились магазины сладостей. Потом пришли уже исконные китайские магазины продавать азиатские товары, потому что это же лучшее место что-то купить, верно?
Отдельно про Суйфыньхэ надо сказать, что именно там в декабре 2013 по решению Госсовета КНР стал официально использоваться рубль (вместе с юанем). А вторая вещь — это целый бизнес по беспошлинному перевозу товаров через границу: предлагались туры выходного дня с багажом 5 килограмм за счёт «импортёров». «Импортёры», соответственно, давали вам багаж для проноса через границу: 30 пар джинсов для личного пользования родственникам, пачку лифчиков и так далее. В итоге народ ездил даже стричься в Суньку, потому что получалось дешевле.
Широта крымская, долгота колымская
Несмотря на количество машин в городе (540 машин на 1000 жителей на 2018 год), бензином не пахнет, потому что сильный ветер просто всё это выдувает в море. В обмен, правда, городу достаются тайфуны и цунами.
Это на мысе Тобизина на Русском
Так что приезжайте смотреть туманы. Город ими славен, и часто покрывается весь. Хотя солнечных дней довольно много, главные два слова в описании ситуации — туман и ветер. Выглядит это безумно красиво, если вы приехали на пару недель или показываете японцу самый прекрасный город на Земле с его эстетической точки зрения, но местных жителей немного достаёт влажностью и ветерком. Особенно зимой.
Теперь отмотаем чуть назад, на момент освоения региона. Исторически тут искали женьшень и потом собирали его. То есть как: находили росток, делали в голове геометку и возвращались к нему через 3-5 лет, надеясь, что его не взял кто-то другой. Было много охоты и рыбалки. Собственно говоря, китайское название города — «залив трепанга» (американское — Порт Май). Сейчас трепанга можно встретить не только в музее, но и на фермах.
Трепанг — морской огурец, или, как называют его китайцы на жаргоне, морской хрен (где хрен — отнюдь не растение, поскольку огурец любит расти вертикально в определённые моменты своей жизни). Возможно, это одна из причин, почему название города не переводилось с китайского впрямую.
Ферма трепанга, тут он ещё маленький и растёт в кассетах
На Русском в бухтах выращивают ещё мидию и гребешка.
Моллюск, кстати, обладает отличной механикой глаз: они у него пока однопиксельные, зато распределённые. Это, по сути, фотодиоды. Когда над ним проплывает хищник, глаза в кластере по очереди быстро затеняются, но не все сразу. В ответ гребешок как можно быстрее закрывает створки и сидит боится.
Камчатский краб живёт тут рядом в Японском море. Его выносят поздороваться с гостем до того, как готовить. При заказе стейка с телёнком так не делают.
Ещё в регионе живёт амурский тигр, которым все очень гордятся. Особенно Амуром, который прославился дружбой с козлом. Тут надо, опять же, развеять пару мифов. Дело в том, что козёл для тигра — это обогащение среды, то есть спортивно-игровой инвентарь в первую очередь и пища во вторую.
Если б козёл не наглел бы, то он бы жил и жил. Тигра будить даже я не додумался бы, а он его копытом пом-пом — вставай и вставай!
Алексей Аносов, ветеринарный врач сафари-парка
Кучу поломанных животных из края и соседних областей можно увидеть в этом самом сафари-парке. Там есть программные животные для сохранения (те же тигры) и есть приют для тех, кого спасли в том или ином виде. Алексей вот подобрал грифа в кафе, нашёл харзу с загнивающей лапой в дикой природе и так далее.
В природе абсолютно здоровых животных невозможно встретить в принципе… это паразиты абсолютно разнообразные, инфекционные заболевания, в том числе и передающиеся человеку. К нам поступает очень много травмированных животных, то есть это или травмы какие-то в результате жизнедеятельности, или ДТП-шные они. Я вообще про природу говорю в целом. К нам обычно поступают животные, те, которых привозят люди, они все либо когда-либо были повреждены, либо это ещё свежие травмы. У нас в основном травматизм идёт. Или крайняя степень, терминальная стадия заболевания какого-либо инфекционного или тех же паразитарных инфекций, которые их уже довели до крайней степени истощения. Животное даже не может убежать от человека.
Алексей
Второй чертовски важный объект — это океанариум. Интересен он далеко не шоу дельфинов, а тем, что содержит очень много животных в экспозиции и вне экспозиции, причём с ними ведётся научная работа. Собственно, он выставляет наружу API, позволяющее провести какой-то опыт над животным и получить результаты удалённо. То есть кто-то где-то на планете придумывает задачу, её исполняют в океанариуме и присылают результат.
Из самых интересных экспериментов — изучается разумность ларг (они решают логические задачи и сортируют массивы), выделяют мультипотентные стволовые клетки из кожи рыб, есть куча программ по размножению разных рыб в неволе (и результаты там отличные), плюс, что меня особенно удивило (но это уже привычная история для океанариума) — там бодро размножаются пингвины.
Ещё про город
Мост на Русский остров проектировался, как проработка Сахалинского моста, то есть прежде, чем браться за порядка 600 миллиардов рублей в сахалинский проект, попробовали на Владивостоке. Проект моста на Русский остров поэлементно отработал всё необходимое для строительства сахалинского перехода. Ну и, скажем, удачно сработал, как подготовка к Крымскому мосту.
Дмитрий Хазин
Примерно до 70-х бухта Золотой рог промерзала не каждый год, и не было транспортного сообщения через неё. Когда могли, кидали помост. Можно было идти по нему, а можно было избавляться от старых машин или мотоциклов на льду. Сейчас эта логистическая задача решена мостом. UPD: В комментариях ZekaVasch очень тактично отметил, что это связано со сбросом тёплой воды с построенной ТЭЦ.
Климат
Генеральное планирование было, но если вы играли в строительные симуляторы, то прекрасно знаете, во что превращается со временем логистика города со сложным рельефом и кусками суши, соединёнными с основной частью только мостом или перешейком. В итоге и архитектура, и дороги города имеют неповторимый оттенок потребности в лёгком рефакторинге. А перепады высот добавляют волшебные улицы, где одна из сторон может оказаться склоном сопки — там, конечно, прекрасный вид, но заходить в дом надо из другого района города. Или хотя бы с другой улицы.
Как и многие северные города (хотя он вовсе не северный), Владивосток очень яркий в плане граффити. Их тут много, они разные — и очень клёвые. Всё потому, что в какой-то момент встретились творческая потребность и дешёвые баллоны с краской. Но эпоху кривых тегов прошли очень быстро и вышли сразу на произведения искусства. Одна из команд граффити-художников в какой-то момент поняла, что просто рисовать мало, и начала делать объекты ещё из фанеры — тогда их прозвали «фанерными людьми». Потом они отучились уже в Европе, вернулись и стали работать с бетоном, сейчас они известны как «Concrete Jungle». Облагораживают город как умеют, и некоторые их решения хорошо бы знать всей стране — но про это подробнее как-нибудь позже, зимой.
Бухта «Стекляшка», куда намывает стекло со свалки
Итого
Ну и мы сняли там свой путеводитель, конечно.
Итого — я не устаю удивляться, насколько это интересный город. Интересный, конечно, как и в любом путешествии, не столько достопримечательностями, сколько людьми. Сюда можно приехать, закрыть глаза и представить, что это первая русская колония на экзопланете — и, в принципе, впечатление будет очень верным.