на каком языке разговаривают казаки
На каком языке говорили казаки?
На каком языке говорили казаки? Казаки представляют собой весьма многочисленную группу лиц, которые проживали в окрестностях Дона. Поэтому, этих представителей было принято делить на две большие группы: верховые и низовые казаки.
В настоящее время существует довольно много исследований, которые касаются того, на каком же языке общались казаки. Так, деятель в истории России, Евграф Савельев, еще в 20 веке повествовал, что низовые казаки обычно именовали верховых «чиги».
Подобная народность уже встречалась в работах римских и греческих ученых. Верховые же казаки дали наименование низовым казакам «тума». Тума представляет собой черкесское слово, которое переводится на русский язык как «метис» или «приблудный».
Следовательно, точно сказать о том, какой язык использовали казаки весьма сложно. Остается только догадываться.
Речь казаков: из чего строилась?
Если обратиться к истории казачества, то низовые казаки происходили от черкесов, татаров, турок, греков и калмыков. В результате именно в их лексиконе довольно много слов и словосочетаний, который практически не имеют русских корней.
Язык скифов
Начиная с 8 века до нашей эры и до 10 века нашей эры, юг современной территории России (в настоящее время Украина и Казахстан), заселяли не русскоязычные народности.
В частности, тут был распространен скифо-сарматский язык, поэтому ученые говорят о том, что первые казачьи племена использовали в своей речи именно скифский язык.
Их книги, которые имели священный характер, принято относить к эпохе раннего христианства, писались с использованием антикума. Под антикумом подразумевают специально разработанный алфавит древних скифов.
В 10 веке на территории Азова возник древнейший город Тмутаракань. То население, которое стало проживать в данном месте, стали использовать в процессе общения язык древних славян.
Все священные писания были переведены на церковнославянский язык, при котором использовалась кириллица.
Язык татар
Когда на Древнюю Русь напало татаро-монгольская Орда, казаки стали входить в состав ордынского войска. Они переговаривались между собой не только на своем языке, но и старались найти общий язык с представителями иных национальностей. В частности, в своей речи казаки стали использовать большое количество татарских слов.
До 19 века казаки, которые жили окрестностях Дона, говорили между собой, используя в своей речи русские и татарские слова. По мнению А.М.Листопадова, на Руси речь казаков была пресыщена тюркскими корнями, поэтому ее называли славянско-татарской.
Гутор
На сегодняшний день язык казаков практически не отличим от русского языка. Правда, устная речь остается весьма своеобразной. Многие ученые выделяют так называемый «казачий гутор». Стоит понимать, что донской гутор максимально идентичен с белорусским языком.
При этом, в казачьем языке не получилось прижить русское полногласие. О такой особенности в произношении некоторых русских слов было сказано в работах Листопадова.
Несмотря на то, что речь казаков долго и полно изучается, пока не удалось выучить все ее диалекты и прийти к общему мнению о происхождении казачьего гутора.
Поэтому, остается только ждать дополнительные исследования в данной области, чтобы быть более осведомленными о происхождении казачьего языка.
Если вы хотите прочитать, на каком языке говорят в Перу, переходите по ссылке.
На каком языке говорили казаки на самом деле
Сегодня язык казаков почти не отличается от русского, однако в не столь отдаленном прошлом казачьи диалекты и наречия могли сбить с толку любого русскоязычного жителя страны. В своем говоре казаки не только переиначивали известные всем слова, но и употребляли совершенно незнакомые.
Русский, но другой
У российских казаков, будь то жители Дона, Кубани или Урала, в разговорной речи существовал целый ряд диалектов и наречий, которые в той или иной степени отличались от русского языка. Несмотря на то, что многие казачьи организации считали свой родной язык уникальным, обособленным от русского, в научной среде язык казаков принято называть «территориальной разновидностью русского». Так донское наречие, по словам кандидата филологических наук, доцента ВГСПУ Елены Кузнецовой, распространено в Ростовской и Волгоградской областях – бывших землях Войска Донского и относится к социально-изолированным диалектам.
Донской диалект один из самых распространенных в казачьей среде. По мнению лингвистов, он складывался в XVI-XVII столетиях по мере формирования казачьего сословия. Он, несомненно, несет на себе отпечаток всех перемен, с которыми сталкивались казаки, впитывая в себя черты языков и наречий соседних народов. Сам по себе донской диалект неоднородный: ученые различают в нем орловско-курское наречие, характерное для Среднего Дона и тамбово-рязанское, присущее Верхнему Дону.
Если сегодня приехать на Дон, то еще можно от представителей старшего поколения, особенно старообрядцев, услышать настоящий донской диалект, на котором разговаривали их предки. Однако специалисты утверждают, что он уже сильно отличается от говора жителей донских станиц, скажем, первой половины XIX века. Тесные контакты с населением центральной России и влияние русского литературного языка заметно сгладили особенности казачьей речи.
Говор Дона
Сегодня донские диалекты считаются органичной частью южнорусских наречий, для которых характерны фрикативный «г» (его еще называют щелевым звуком – произносимым с шумом, получающимся от трения выдыхаемого воздуха в щели между сближенными органами речи). Кроме того, для южного говора характерны мягкие окончания глаголов 3-го лица (даёть, несёть), аканье и яканье (жители Верхнего Дона преимущественно акают, нижнего – якают, например, табя, сабя и тябя, сябя), а также употребление на конце «е» в родительном падеже местоимений (у мене, у тебе).
Замена в некоторых словах букв в целом весьма характерная черта донских наречий. Например, «и» на «ы» (вишня – вышня), «щ» и «сч» на двойной «шш» (песчинка – пешшинка), «в» на «м» (наемшись, напимшись). Иногда встречается добавление гласной буквы – пашено (пшено), кором (корм) или согласной – куштай, досточка. Характерной чертой донского говора является добавление к словам и именам собственным буквы «х» – хформа, Хфилипп, Хведоривка. Для донского диалекта весьма характерно употребление неполногласных слов, на что обратил внимание фольклорист Александр Листопадов. Например, здоровый – здравый, молод – млад, ворота – врата.
Еще одна специфическая особенность старого донского наречия – отсутствие среднего рода. Этнограф Евграф Савельев отмечал, что это свойство казачьей речи сближает ее с татарским языком, который в незапамятные времена был популярен в беседах казачек. Александр Листопадов в работе «Песни Донских Казаков» пишет, что для наречий Дона типична замена существительных среднего рода на женский род. «Имена прилагательные, местоимения, порядковые числительные и глаголы в прошедшем времени, согласуясь с потерявшими средний род существительными, принимают форму женского рода». В качестве примера этнограф приводит следующие словосочетания: «лета тёплая», «стада лебединая», «вино сладкая».
Яицкий диалект
Наиболее сильное отличие от русского языка существовало у яицких (уральских) казаков, что во многом объясняется их территориальной обособленностью и спецификой быта. Составитель «Толкового словаря» Владимир Даль, обращая внимание на особую фонетику говора яицких казаков, писал: «Быт и жизнь этого народа казаков, цветаста, ярка, обильна незнакомыми картинами и жизнью-самородою. Если уралец и не имеет особого наречия, то по крайней мере, у него свой выговор, он произносит буквы «н», «д», «р», «т» тверже и острее почти как англичанин, говорящий по русски». Если на согласные уральцы налегают, то гласные буквы, такие как «а», «о», «е», по словам Даля, они, напротив, смазывают.
Почти все без исключения яицкие казаки имеют манеру шепелявить, то есть произносить букву «щ» пости как «с». Например, фраза «они ходят гулять и веселиться на синцик в сёлковой субенке» («синциком» яицкие казаки называли молодой лед, еще не покрытый снегом, по которому легко кататься). Но здесь есть исключения. Так в слове «сани» уральцы, наоборот, вместо начальной буквы «с» вставляли «ш» – шани, а также «ч» нередко меняли на «ш»: поперечник – поперешник (поперечная линия).
Особенностью разговорной речи яицких казаков являются сокращения слов за счет пропуска гласных либо согласных: знаем – знам, желаем – желам, пускать – пущать, смотри – матри. Это пропуск может быть и в начале слова: электричество – лектричество. Букву «э» уральцы не очень любят употреблять и заменяют ее на «е»: например, мужское имя Эдик они произносят как Едик.
Также могут выпадать целые слоги: принимай – примай, сейчас – стяс. Очень часто в речи уральцев происходит подмена звонких согласных глухими. В таком случае многие похожие по звучанию, но разные по смыслу слова оказываются неразличимы на слух: рог – рок, код – кот, род – рот, бог – бок. Звук «н» яицкие казаки часто произносят как «м»: ныряй – мыряй.
Речь уральских казаков богата словами эндемиками, которые больше нигде не встретить: ятовь (место, яма в реке, где водится красная рыба), будара (плетеная транспортно-грузовая или рыболовная парусно-гребная лодка), ерик (относительно узкая протока, соединяющая между собой озера, заливы и рукава рек). Слово «подвязывать» на языке уральцев звучит как «подзапонивать» (запон – фартук), полено они называют «унин», фраза «жидкая грязь на проездной дороге» объясняется одним ловом – «бальчик», а понятие «мыльная вода после стирки» звучит как «пазылки».
Фольклористы, лингвисты, этнологи с сожалением констатируют, что носителей казачьих диалектов практически не осталось. Их используют лишь некоторые представители старшего поколения, которые вряд ли передадут свои знания молодежи в силу того, что последние уже стремятся вырваться из деревни в город. Правда энтузиасты сохранения языка казаков пытаются популяризовать исчезающие диалекты: переводят современные тексты на свой язык, занимаются возрождением живой казачьей речи, однако без привлечения к этой миссии широких слоев казачьих сообществ эта затея имеет слабые перспективы.
Казачий язык
Иван Карасев
Иван
Поосторожней с казачьим языком. Щас могут власти. как сепаратизм воспринять. Да и раньше прецеденты были http:
Сибирский язык — Викиреальность
, по его словам — на базе томского диалекта челдонского говора. В проект были включены словари томских учёных-диалектологов и вышедшие из употребления старорусские слова, взятые, по утверждению создателя, из сибирских летописей и документов 17-18 веков. Автор проекта сетовал на то, что из сибиряков…
Здан – чистый
Добран – добрый
Юг – юг
Дэй – день
Добран дэй – добрый день
Удра – утро
Добран удра – доброе утро
Многар – много
Зданар – чисто
Во – в
Дом – дом
Во дом зданар – в доме чисто
Дэло – для
Дибл – тёплый
Диблар – тепло
Дэло я диблар – мне тепло
Болдж – большой
Болдже – больше
Грэм – чем
Джайзер во Роз болдже грэм джайзер – Какзак в России больше, чем казак
До – до
Вид – вид
Джэвидзэ – свидание
До джевидзэ! – До свидания!
Ш- по- (приставка)
Бро – по (предлог)
Веледи – велеть
Швеледидзэ – повеление
Город – город
Бро городу – по городу
Базг – песок
Зелав – слава
Джойз – Бог
Базгу зелав – песку слава
Джойзу зелав – Богу слава
Нига – книга
Орг – хороший
Орга нига – хорошая книга
Дума – дума
Я думарэ – я думаю
Вод – вода
Водер – водяной
О – в
Рыбиз – рыба (ср.р.)
Рыбиз о вод – рыба в воде
Здэр – стена
Об – об
Об здэр – об стену
Говорэ об я –говорит о мне
Бурза – бумага (м=рз)
Зарз – семь (м=рз)
Джэр – человек
Джэр бурзан – человек бумажный
Dumar; – думаю. Звук «;» произносится как «э», разделение звуков на «е» и «э» такое же, как в русском языке.
На каком же языке кубанские казаки говорят?
Говорливая Кубань. О кубанском диалекте
Самобытный кубанский диалект сложился исторически в результате смешения и взаимопроникновения русского и украинского (здесь и далее имеется ввиду язык, на котором говорили жители Малороссии в момент их переселения на Кубань, а не современный, искусственно созданный украинскими политиками язык — прим. ред.) языков и их диалектов, а также говоров постоянно прибывавших на Кубань жителей других областей России. Ни одна область и край страны не имеет столь ярко выраженных языковых особенностей, как Кубань. Во все времена явно и тайно гонимый по соображениям идеологическим и политическим кубанский диалект всё-таки сохранился в языке значительной части людей юга России.
Так на каком же языке (а может говоре или диалекте?) говорят кубанские казаки? За ответом на этот вопрос мы обратились к писателю Петру Ткаченко, составителю авторского словаря, являющегося первым изданием словаря кубанского диалекта за всю его историю.
Пётр Ткаченко. «Кубанский говор». Опыт авторского словаря, М., «Граница», 1998. «Кубанский говор». Издание второе, уточнённое и дополненное, Краснодар, «Традиция», 2008. «Кубанский говор. Балакачка». Опыт авторского словаря. Издание третье и четвёртое, уточнённое и дополненное. Краснодар, «Традиция», 2011, 2012.
Редакция интернет-журнала «Свет станиц»:
Петр Иванович, скажите, пожалуйста, на каком же языке (а возможно диалекте или говоре) говорят на Кубани? Наверняка Вы, как составитель первого словаря кубанского диалекта, задавались этим вопросом и, в ходе своих исследований, выработали собственное мнение об этом.
Петр Ткаченко:
Основные проблемы локальной культуры Кубани были и остаются языковые. Так исторически сложилось, что язык и в частности диалект жителей края складывался из двух языковых стихий – русской и украинской. Ведь кубанское казачество берёт начало своё с переселения бывших запорожцев, верных черноморцев на берега Кубани по повелению Екатерины Великой в 1792 году, где им предстояла «стража пограничная от набегов народов закубанских». И позже предпринимались массовые переселения из украинских областей на Кубань. По образованию Линейного и Черноморского казачьих войск, а затем и единого Кубанского казачьего войска считается, что казаки Линейного казачьего войска, линейцы (переселённые, в большей части, с Дона — прим. ред.) – носители русской языковой традиции, а Черноморского войска, черноморцы – украинской культурной традиции.
Родственные языки на Кубани не просто перемешались механически, но создали новую эстетическую реальность, локальную российскую культуру. Ещё выдающийся учёный и историк Ф.А.Щербина писал о том, что «образовалось нечто среднее между великороссами и малороссами – язык, бытовая обстановка, некоторые обычаи и пр., носят именно такой двойственный характер» («Краткий исторический очерк Кубанского казачества». Воронеж, 1888). И это – не аномалия, не какое-то недоразумение, а исторически сложившаяся реальность, которую следует изучать, а не отвергать. Эта особенность диалекта будет потом ощущаться постоянно. Дойдёт она и до наших дней. Но это будут полюсы единой локальной российской культуры, из которой уже невозможно выделить его составляющие без риска разрушить всё это уникальное образование.
Казак на плацу, Н.С. Самокиш.
В замечательной диссертации, выполненной на высоком научном уровне, В.П. Чалов писал, что в крае «образовались общекубанские лексический, фразеологический и фольклорный фонды, которыми пользуются в равной мере носители обоих языков» («Историко-лингвистический анализ фразеологии кубанского казачества, отражающий его историю, военный быт и духовную культуру». Московский педагогический университет, 1981). Впрочем, такое положение сложилось уже давно, как в этом свидетельстве 1911 года: «Малороссийское наречие подверглось значительному изменению, и нельзя почти определить, малоросс говорит или великоросс, получилось какое-то особое наречье, которое можно назвать кубанским».
К концу ХIХ века Кубань действительно подошла к какому-то своему духовному расцвету – количество, подробность и всесторонность собираемых и издаваемых исторических, фольклорных и статистических материалов поражает и теперь. Но этот естественный процесс был прерван революционной смутой.
В советский период истории, на первых порах языковая ситуация в крае оказалась ненормальной. Согласно проводимой тогда национальной политике признавать национальность в других народах, по преимуществу малых, но не замечать её в народе русском, началась «украинизация» Кубани, силовое насаждение украинского языка, волюнтаризм в языке, как в силе консервативной, недопустимый. Между тем, как кубанское «двуязычие» было явлением действительно уникальным.
К сожалению, общественному сознанию удалось навязать мнение, что кубанский диалект не есть нечто оригинальное и уникальное, а представляет собой лишь искажёния русского и украинского языков, а стало быть, является неким чуть ли недоразумением. Кубанский диалект – балакачка – почитался чем-то «низким», языком «базара», с которым следовало бороться, а не изучать его. Редактор одной из кубанских газет рассказывал мне, что заведённые в газете публикации слов кубанского диалекта пришлось остановить именно потому, что всё их объяснение свелось к тому, что не значение слов толковалось, а показывалось как они якобы «искажены».
А потому составление и издание словаря диалекта на Кубани долгое время не удавалось. Хотя предпринимались многочисленные попытки к этому историками, этнографами, писателями, журналистами. Кубань в диалектном отношении действительно представляла собой какое-то досадное исключение. Ну издавались же словари диалектов в других областях и краях России, несмотря на неблагоприятность времен… Становилось очевидным, что словарь кубанского диалекта не получается по причине методологической неразработанности диалектологии. Это в полной мере сказалось в задепонированном словаре «Русский говор Кубани» под редакцией группы учёных Кубанского государственного университета, подготовленного в 1992 году. Словарь просто не охватывал диалектной семантики слов. Ведь он был построен на принципе вычленения русской лексики, что подчёркнуто уже его названием.
По нормам бесстрастной науки диалект кубанцев может быть определён, вроде бы, или с точки зрения русского или с точки зрения украинского языков: русский диалект или украинский диалект. Но тот или иной подход в равной мере и неизбежно влечёт за собой те недоразумения, которые и стали причиной отсутствия в крае словаря диалекта, так как, по сути, перекрывают возможность его изучения. Следовательно, за кубанским диалектом мы должны признать в равной мере два материнских языка – русский и украинский.
Это к вопросу о том, что радикалы порой упрекают россиян: они-де не признают Украины – её языка и её культуры. Да если бы кто и вознамерился это сделать, оно было бы невозможно, настолько наши культуры и языки взаимосвязаны и взаимозависимы. На примере кубанского диалекта видно, как русская языковая культура приняла украинскую в своё лоно, образовав локальную российскую культуру. До такой степени, что теперь мы можем говорить, скажем, не только об украинских народных песнях на Кубани, но о кубанских народных песнях украинского происхождения, которые видоизменившись со временем, стали феноменом кубанской локальной культуры, в общей палитре песенной культуры России.
Именно с такой методологической установкой я и составлял первое издание своего авторского словаря «Кубанский говор» (М., «Граница», 1998), который пришлось издавать за свой счёт, даже по тем временам довольно большим пятитысячным тиражом. Не авторскую книгу издавать так, а словарь диалекта, того, что принадлежит в равной мере всем нам. Даже тогдашний губернатор Н.И. Кондратенко, «батько Кондрат» не помог, хотя и обещал. Но зато заполонивший потом библиотеки края своими, конечно же, «патриотическими» книгами, составленных ему услужливыми журналистами.
Разумеется, я ожидал критику своего словаря. Причины её могли быть помимо диалектологических те нефилологические воззрения и соображения в силу которых словаря диалекта и не получилось. Да и понятно. Ведь словарь мой – авторский, писательский, а значит не вполне отвечающий канонам и правилом издания словарей. Кстати сказать, академического научного издания словаря кубанского диалекта так до сих пор и нет.
Поражала реакция на словарь кубанских «украинознатцев», то есть украинцев, проживающих на Кубани. Приверженцев идеологии «украинистики», «украинофильства». И особенно В.К. Чумаченко в статье «Наша мова золотая». Самый ярый приверженец «украинистики» требовал «мовы золотой», которой на Кубани не было и не могло быть. И никакие доводы о том, что я составляю словарь не украинского языка, а кубанского диалекта не действовали.
Кубанские пластуны, говорившие на балакачке.
Кубанские «украинознатцы», напрочь отрицая кубанский диалект, а заодно и русскую культуру вообще, признают лишь украинский язык, «мову золотую», которой на Кубани нет. Тем самым, требуя, по сути, новой украинизации Кубани… М.В. Семенцов в статье «К проблеме создания словаря кубанских говоров» так прямо и писал, упрекая меня в том, что я «привёл в словаре слова, употреблённые несколько в ином значении, чем в украинском языке» («Вторые кубанские литературно-исторические чтения», Краснодар, 2000). При этом проблему кубанских говоров автор лукаво подменял насаждением украинской мовы на Кубани. Но в том-то и дело, что я представлял и представляю в своих словарях тот диалект, который бытует на Кубани, носителем которого сам являюсь, а не тот, который якобы должен быть согласно идеологии «украинофильства»…
Но удивительным и невообразимым было то, что наличие, кубанского диалекта отрицали не только «украинознатцы», но и «ведущие» этнографы края. Так и пишут, что кубанского диалекта «нет». В отличие от других областей и краёв России. И вопреки законам развития языка, так как соотношение диалекта и языка нормативного, литературного подвергать ревизии нет никаких оснований.
Так историк, чаще выступающий в качестве этнографа Н.И. Бондарь во втором издании своей книги «Календарные праздники, обряды кубанского казачества» так и пишет о том, что «общего кубанского диалекта в классическом понимании не сложилось». (Краснодар, «Традиция», 2011). Этнограф предлагает обсуждать проблемы диалектологии, «не вдаваясь в лингвистические подробности». Помилуйте, каких же ещё «подробностей», кроме лингвистических, следует касаться в разговоре о языке и диалекте?
Но если диалект отрицается, тогда неизбежно возникает некий «народный» язык, альтернативно противопоставленный нормативному, литературному, скажем, «кубанский», а то и «казачий» язык, несуществующий в природе и несущий явно сепаратистское содержание.
Страницы из авторского словаря Петра Ткаченко.
Что же есть в крае вместо диалекта? Об этом историк пишет вполне определённо: «В среде казачества представлены «украинизированные» южнорусские и «русифицированные» украинские диалекты, говоры». Так, может быть, это и есть кубанский диалект, которого всё ещё рассмотреть не могут, а не просто «искажение» русского и украинского языков?
Так что же является определяющим для единого этнокультурного пространства и для локальной кубанской культуры? Об этом никогда не догадаться самому опытному филологу: «В качестве организующего начала в традиционной культуре выступают в первую очередь социальный, пространственный и временной факторы» (Н.И. Бондарь «Традиционная культура кубанского казачества», Краснодар, 1999).
Как видим, язык, по такой логике, организующим началом народной жизни не является. Перед нами обыкновенное социологическое, материалистическое понимание языка лишь как средства коммуникации, а не выражение нашей духовной природы. Такое представление неизбежно приводит не только к отрицанию диалекта, но и национальной культуры вообще…
Пишет же этнограф о том, что «есть литературный, унифицированный язык, который изучают в школе, на котором ведётся преподавание, им пользуются в делопроизводстве и средствах массовой информации… Однако есть у каждого этноса и народный, бытовой разговорный язык». Ну зачем в таком случае изучать литературный язык в школе, если он «ниже» языка «\народного»? Ведь этот «народный язык», оказывается «намного богаче, колоритней, выразительней литературного, который однообразен, стандартизирован (“Как строй солдат”)». То есть, надо полагать, этот бытовой «народный язык» выше языка А. Пушкина, М. Лермонтова, Н.Лескова, А. Блока, М.Шолохова, Н.Рубцова, да и всех выдающихся русских писателей…
Природа Кубани, источник фото: www.photosight.ru
Местные этнографы упорно продолжают называть кубанский диалект балачкой. В то время как это слово украинского языка, означающее – слух, сплетня. Синоним в украинском же языке – балаканына. В кубанском же диалекте для его самоопределения выработано своё слово – балакачка, не встречаемое в украинском языке и диалектах. И это – не пустая игра слов, ибо за ним стоит ответ на вопрос: что мы собираем и храним слухи и сплетни или же самобытный кубанский диалект.
Нельзя сказать о том, что на Кубани работают только такие «ведущие» этнографы. Ну выпускает же глубокие, грамотные с точки зрения лингвистической и диалектологической пособия для учителя Раиса Михайловна Гриценко. В частности – пособие для учителя «Кубанские говоры в курсе кубановедения» (Краснодар, «Традиция», 2012). Пособие не отрицающие диалект, но на большом этнографическом и литературном материале, вовлекающее школьников в размышления о естественном соотношении литературного языка и диалекта. Формирующее уважительное отношение «к слову как проявлению духовной жизни». Порочная же практика борьбы с диалектом, как чем-то «низким», как с языком «базара», как справедливо отмечает исследовательница, «формирует убеждённость в том, что родное наречие их родителей и дедов – это не предмет уважения и объект изучения, а то, от чего надо избавляться». К чему приводит избавление от языковой культуры, хорошо известно – и культурному и духовному одичанию.
Можно уверенно говорить о том, что самобытный кубанский диалект, проходя между Сциллой кубанского «украинофильства», его отрицающего, и Харибдой вульгарно-социологической этнографии, так же его отрицающего и вместо него выдвигающей некий «народный язык» сепаратистского толка, продолжает жить. Продолжает жить несмотря ни на что.
Учителя станицы Старонижестеблиевской.
Иван Васильевич и Екатерина Иосифовна Сокол. 1906 год.
Иван Васильевич состоял членом Попечительского совета по возведению станичного Свято-Троицкого храма, дейстующего и поныне. Екатерина Иосифовна собирала слова кубанского диалекта и посылала их в журналы г. Харькова, тогда основного культурного центра Юга России.
Понравилась статья?
Поделитесь ей, чтобы сохранить себе на стену и рассказать друзьям: