на какую глубину погружался человек в марианской впадине
Человек опустился на самую глубокую точку Земли. Что там происходит?
Ричард Гэрриот (Richard Garriott) — один из самых известных путешественников, который побывал не только в самых отдаленных уголках нашей планеты, но даже слетал в космос. Недавно он стал одним из первых людей, которые спустились в самую низкую точку Земли, а именно в Бездну Челленджера. Это место находится в Марианской впадине, на глубине 10 994 метров, поэтому туда не поступает солнечный свет. Путешественник спустился в бездну внутри аппарата Limiting Factor, который с каждым метром все сильнее сжимался под воздействием высокого давления. Путь вниз занял около 4 часов и почти столько же времени мужчине понадобилось, чтобы всплыть наружу. В ходе погружения он сделал несколько интересных фотографий и оставил сюрприз для будущих смельчаков. А после всплытия он рассказал несколько интересных фактов о необычном месте, в котором ему удалось побывать. Обо всем этом сейчас и пойдет речь.
Ричард Гэрриот перед спуском в Бездну Челленджера
Интересный факт: в 2020 году в Бездну Челленджера спустилась 69-летний астронавт NASA Кэтрин Салливан (Kathryn Sullivan). Она использовала тот же аппарат Limiting Factor и стала первой женщиной, которая побывала на такой большой глубине.
Подводное путешествие
Путешественник Ричард Гэрриот известен тем, что ранее пересек Северный и Южный полюса и даже побывал на Международной космической станции. В июле 2021 года ему исполнится 60 лет и в честь этого события он решил спуститься в самую низкую точку нашей планеты. Для погружения он использовал аппарат Limiting Factor, который был разработан подводным исследователем Виктором Весково (Victor Vescovo). Устройства такого рода называются батискафами и предназначены для исследования океанских глубин. Скорее всего, это единственный в своем роде аппарат, который способен выдержать подводное давление.
Аппарат Limiting Factor
По словам Ричарда Гэрриота, аппарат состоит из титанового корпуса толщиной 9 сантиметров. Это самый маленький аппарат, внутри которого ему доводилось бывать. Изначально диаметр салона составлял 1,46 метра, но из-за высокого давления он сжался до 1,4 метров. Однако, аппарат Limiting Factor все равно оказался более просторным, чем корабль «Союз», на котором путешественник в 2008 году летал на Международную космическую станцию. Помимо высокого давления, на глубине устройство подвергается низким температурам.
Ричард Гэрриот внутри аппарата Limiting Factor
Спуск на дно Бездны Челленджера занял 4 часа. Все это время исследователь делал фотографии. Довольно быстро он уже не мог заниматься подводной съемкой, потому что чем дальше он спускался, тем темнее становилось вокруг. В какой-то момент за стеклами стояла сплошная чернота. Чтобы занять себя во время всплытия на поверхность, он взял с собой фильм Подводная лодка (Das Boot), режиссерская версия которой длится больше 4,5 часов. Однако, он смог посмотреть только часть фильма.
Дно Марианской впадины
Когда путешественник опустился на самое дно, он включил фонари. По его словам, Бездна Челленджера представляет собой пустыню, которая покрыта илом. Однако по своим характеристикам он похож на пух, которым набивают плюшевые игрушки. На дне также можно найти гниющие тела мертвых рыб и других созданий — они медленно опускаются сверху. При этом исследователь заметил на дне и живых существ. В основном ими были полупрозрачные ракообразные.
На дне Марианской впадины исследователь нашел камни, но роботизированная рука не смогла ее поднять
Само собой разумеется, Ричард Гэрриот изучал дно впадины исключительно из кабины аппарата Limiting Factor. Ведь если бы он вышел наружу, он бы попросту погиб из-за высокого давления. С окружающей средой он взаимодействовал при помощи специального манипулятора, который является чем-то вроде роботизированной руки. При помощи него исследователь установил на дне табличку, на которой написано секретное слово. По его словам, если кто-то еще окажется на такой большой глубине, он сможет назвать это слово и доказать факт своего подвига. Весьма интересный способ отсеять самозванцев, не так ли?
Гладкое дно Марианской впадины
Исследователь также надеялся взять твердые образцы морского дна, только ему не удалось до них добраться. Его путешествие было опасным не только потому, что на аппарат воздействовало очень высокое давление. На дне он обнаружил хаотично двигающийся трос, который явно остался после одного из предыдущих погружений. Ведь Марианская впадина интересует ученых из самых разных стран и время от времени они изучают ее при помощи роботов.
Ссылки на интересные статьи, смешные мемы и много другой интересной информации можно найти на нашем телеграм-канале. Подпишитесь!
Стоит отметить, что Ричард Гэрриот является не только известным путешественником. Наверное, для многих станет очень неожиданным факт того, что этот человек также является создателем серий игр Lineage и Ultima. Несколько цитат Ричарда Гэрриота в качестве «создателя термина MMORPG» можно почитать в этом материале. Также этот удивительный человек всерьез занимается иллюзионизмом и коллекционирует фокусы. Вдобавок ко всему этому, он совершал спуск на подводной лодке к затонувшему «Титанику», участвовал в экспедиции к Бермудскому треугольнику, плавал на каноэ вниз по Амазонке… В общем, этот список можно продолжать бесконечно.
60 лет назад люди впервые спустились на дно Марианской впадины
Батискаф Триест с экипажем, 1960 год
Изобретения Огюста Пикара, изменившие мир
Идея создания глубоководного батискафа принадлежала швейцарскому ученому-физику Огюсту Пикару. Еще в 1930 году он спроектировал стратостат, способный подниматься в высокие слои стратосферы. После этого профессор увлекся изобретением аппарата, способного выдержать давление самых больших глубин океана, недоступные обычным подводным лодкам. Пилотная модель была создана к 1939 году в Бельгии. Однако из-за накалившейся политической ситуации в Европе проект пришлось заморозить. Свою работу Пикар продолжил после Второй мировой войны.
Первый батискаф был построен в 1948 году. Тогда же ученый с коллегой совершил пробное погружение на 25 метров.
Всего через неделю батискаф опустился уже на 1380 м. Присутствовавший на испытаниях французский исследователь океана Жак-Ив Кусто высоко оценил изобретение Пикара. Однако смелые эксперименты выявили серьезные конструкторские недостатки. После отказа бельгийцев продолжать финансирование проекта Пикар в начале 1950-х занялся разработкой более совершенного батискафа. Значительную помощь стареющему ученому оказывал его сын Жак Пикар, взявший на себя роль главного пилота. Новый аппарат назвали «Триестом» в честь города, где были произведены основные работы по его созданию. В одном из погружений батискаф достиг рекордной глубины 3150 м.
По своему строению «Триест» мало отличался от предшественника. Корпус поплавка имел форму, близкую к цилиндрической. На носу и корме были установлены обтекатели. В кормовой части находился вертикальный киль. Для уменьшения бортовой качки при всплытии на поверхность внутри поплавка были установлены внутренние кили. Отец и сын планомерно били все новые рекорды погружения. В бортовой журнал они подробно заносили увиденное на небывалых глубинах.
«Заметили угольную рыбу тридцати сантиметров в длину с двумя большими глазами», — гласила одна из записей.
Зачем проект купили американцы
В 1958 году «Триест» приобрели ВМС США, не располагавшие подобными аппаратами. Американцы стремились привлечь к разработкам своих специалистов. В сложившейся ситуации Пикар-старший постепенно отходил от дел, однако альтернативы его получившему большой опыт погружений сыну по-прежнему не было. В пару к Пикару-младшему новые боссы отрядили лейтенанта ВМС США Дона Уолша. Перед ними поставили крайне амбициозную цель – провести исследование самого глубокого места на планете – Марианской впадины. Проект получил наименование «Нектон» по названию морских животных, способных, в отличие от планктона, самостоятельно плавать.
Батискаф Триест, 1960 год
Чтобы батискаф не тонул, к нему присоединили большой уравновешивающий поплавок, наполненный бензином. Бак свободно сообщался с окружающей водой, которая своим давлением теснила бензин. Внизу за магнитными заслонками хранился запас свинцовой дроби — балласт. При необходимости всплытия акванавт должен был разорвать цепь электрического тока, заслонки открывались, дробь высыпалась, и батискаф стремительно поднимался наверх.
Помимо пилотов в группу вошли моряки разных специальностей, военные, океанографы, биологи, фотографы, электрики и механики. Экспедиция прибыла на Гуам в середине октября 1959 года. «Триест» доставили туда же в разобранном виде на грузовом судне «Санта-Мариана». После сборки батискафа начались тренировочные погружения.
«Не подстерегает ли нас опасность?»
«Вскоре прибыли, кто пароходом, кто самолетом, все члены группы «Нектон» или, точнее, «группы глубоководных испытаний», как мы теперь именовались. Помощником Уолша назначили юного лейтенанта Шумейкера, выпускника подводного отделения Морского училища. С нами были еще четверо военных — унтер-офицеры Дегуд и Минел и матросы Маккартни и Бидер. Гражданскую часть группы представляли неизменный Джузеппе Буоно, ответственный за электропитание Хилл, фотограф Пфлаум, Харрис, уроженец Гавайев Жаир и рослый негр Вирджил. Трем последним предстояло заниматься ремонтом. Научную часть обеспечивали опытные океанографы Роберт Дитц, А. Рехницер и К. Макензи.
В первых числах ноября «Триест» был собран. В десятый раз его извлекли из люльки и спустили на воду.
Поначалу для общей проверки мы совершили маленькое погружение на рейде, а затем опустились на 1500 метров у западного берега Гуама. Вылазка показала, что бензин заметно охлаждается. Правда, на глубине полутора километров температура на дне была 5°C — та же, что в желобе Сан-Диего. Никаких новых осложнений не возникло; было решено приступить к первой серьезной операции, предусмотренной программой, — погружению на 5500 метров в желобе Неро», — рассказывал Пикар в своей книге «Глубина 11 тысяч метров. Солнце под водой».
«19 января 1960 года члены проекта «Нектон», собравшиеся на Гуаме, взошли на борт буксира «Уондонк», который должен был доставить «Триест» на место погружения, точно над впадиной Челленджер-Дип. Это небольшое путешествие оказалось продолжительным и малоприятным. 23 января 1960 года Жак Пикар и лейтенант Уолш заняли места в стальном шаре. Погружение началось в 8.23», — отмечается в книге Жоржа Блона «Великие тайны океанов».
Пикар установил скорость погружения: до глубины в 8 тыс. метров – один метр в секунду; потом 60 см в сек до глубины в 9 тыс. м, а затем до дна 30 см в сек.
Хронологию исторического спуска исследователи фиксировали в бортовом журнале. Отметки 100 м «Триест» достиг за 10 мин. Затем аппарат почти остановился в слое холодной воды. Для продолжения движения пришлось выпустить часть бензина. Аналогичные остановки случились на глубине 130 и 160 м. После рубежа 200 м «Триест» пошел без промедлений.
Пикар записал: «9.00. На глубине 1000 футов (304 м – «Газета.Ru»). Бесформенная масса планктона в потоке света создавала полную иллюзию снегопада, только «снег» падал вверх, а не вниз. Щель, в которую мы опускались, имела в ширину всего-навсего милю. Мы могли натолкнуться на стену желоба – одна мысль об этом леденила душу».
До глубины 7,8 тыс. м «Триест» погружался со средней скоростью 0,9 м/с, после сброса малой части стальной дроби скорость погружения на глубине 9 тыс. м составляла 0,3 м/с.
«11.44. Глубина 29150 футов (8885 м). В конусе света вода кристально чистая. Ни малейшего следа планктона. Огромная пустота, которая не укладывается в человеческом представлении.
12.00. Глубина 31000 футов (9449 м). Какое под нами дно? Вполне возможно, что оно представляет илообразный слой. Не подстерегает ли нас опасность погрузиться в это вещество и навсегда в нем исчезнуть?
12.56. На сонаре появляется черная линия: дно.
13.00. На дне появляется неясное световое пятно, и вдруг мимо иллюминатора, извиваяюсь, проплывает маленькое животное (2-3 см в длину). Похоже, красная креветка.
Сели на прекрасное ровное дно, на твердый диатомовый ил. Дно чистое, светлое, табачного цвета. На глубинометре 37800 футов (11521,5 м). Время 13.06», — известно благодаря материалам, оставленным швейцарским ученым.
Манометры указывали давление в 1156 атмосфер.
Позже итоговая максимальная глубина с учетом солености моря, средней температуры, сжимаемости воды и силы тяжести погружения была скорректирована до 10918 м.
«Должен признаться, я чувствовал себя неспокойно»
На дне Пикар и Уолш увидели рыбу, похожую на камбалу и креветку, и съели по шоколадке. Исследователи связались по ультразвуковому телефону с кораблем сопровождения и доложили о прибытии к месту назначения. Были проведены различные эксперименты: температура воды за бортом составляла 3,3°С. А после измерения внутреннего диаметра гондолы выяснилось, что она сжалась на 3 мм.
Пикар так описывал свои впечатления: «Я никогда не думал, что океаны — это огромные резервуары в основном холодной воды. Лишь тонкий слой поверхностных вод в тропическом поясе имеет более или менее высокую температуру».
Джеймс Кэмерон: погружение на дно Марианской впадины
Много лет он мечтал опуститься на дно Марианского желоба, попасть в его самую глубокую точку — впадину Челленджер. Чтобы осуществить мечту, режиссер и исследователь Джеймс Кэмерон спроектировал и построил свой собственный футуристический батискаф, названный в честь впадины — Deepsea Challenger. После семи лет исследований, проектирования и тестов у инженеров команды Кэмерона не было ответа на главный вопрос: сможет ли батискаф выдержать давление на глубине около 11 тысяч метров? Чтобы получить ответ, Джеймс Кэмерон рискнул собственной жизнью.
Джеймс Кэмерон и Рон Оллам задумали Deepsea Challenger как подводную «ракету» с максимально гладкой поверхностью: она должна была быстро спускаться и быстро подниматься, оставляя больше времени на исследование морского дна.
Времени оставалось мало: приближался сезон штормов. Из-за плохой погоды спуск Джеймса Кэмерона в заветную впадину Челленджер постоянно откладывался. Но решающий день наступил. Когда волны немного утихли, капитан корабля дал сигнал. Кэмерон забрался в капсулу и смотрел, как один из членов команды запирает люк… В этом уникальном отчете один из самых успешных режиссеров планеты и неутомимый исследователь Джеймс Кэмерон рассказывает про свое отчаянное путешествие на дно океана.
05:15, 26 марта 2012 года
11°22′ северной широты, 142°35′ восточной долготы
Юго-запад Гуама, западная часть Тихого океана
Утро, еще не рассвело. Мой батискаф Deepsea Challenger бросает из стороны в сторону в гигантских волнах Тихого океана. С полуночи мы все уже на ногах и после пары часов беспокойного сна начинаем готовить оборудование к погружению. У всей команды зашкаливает адреналин. Сегодня условия для погружения не самые благоприятные. Через внешние камеры я вижу, как рядом с моей капсулой кружат два водолаза, пытаясь подготовить батискаф к спуску.
Батискаф оснащен 180 различными техническими системами, от батарей до сонара. В сфере пилота Джеймс Кэмерон проверяет функционирование этих систем на сенсорном экране.
Ярко-зеленый батискаф завис в волнах, как вертикальная торпеда, нацеленная в центр Земли. Я поворачиваю свою 3D-камеру, закрепленную на конце 1,8-метрового гидравлического манипулятора, чтобы увидеть, что происходит над аппаратом. Водолазы приготовились к отсоединению батискафа от плавучего баллона, удерживающего аппарат на поверхности воды.
Я долго ждал этого момента и в последние несколько недель много думал о том, что будет, если все пойдет не по плану. Но сейчас я на удивление спокоен. Ни тревог, ни опасений — лишь решимость сделать то, что мы задумали, и детское нетерпение. Я внутри батискафа.
Я принимал участие в проектировании этого аппарата и досконально знаю все его возможности и слабые места. После недель тренировок моя рука уже безошибочно тянется к нужным переключателям.
Пора начинать. Я делаю глубокий вдох и включаю микрофон: «ОК, готов к погружению. Отпускай, отпускай, отпускай!»
Главный водолаз дергает трос и отсоединяет плавучий баллон. Батискаф камнем падает вниз, и уже через несколько секунд водолазы кажутся игрушечными фигурками далеко наверху. Они стремительно уменьшаются и исчезают; остается лишь темнота. Я бросаю взгляд на приборы и вижу, что опускаюсь со скоростью около 150 метров в минуту. После мечтаний длиною в жизнь, семи лет проектирования батискафа, трудных месяцев его строительства, напряжения и волнения я наконец приближаюсь к впадине Челленджер, самой глубокой точке Мирового океана.
05:50, глубина 3810 метров, скорость погружения 1,8 м/c
Всего через 35 минут я прохожу глубину, на которой лежит «Титаник», в четыре раза быстрее, чем на российском батискафе «Мир», который мы в 1995-м использовали для съемок остатков знаменитого судна. В то время мне казалось, что «Титаник» лежит на невообразимой глубине и отправиться к нему — примерно как полететь на Луну. Сегодня я небрежно машу рукой, минуя эту глубину, будто скользя вниз по письмам в своей электронной почте.
Еще через 15 минут я прохожу 4760 метров, глубину, на которой лежит линкор «Бисмарк». Когда в 2002 году я исследовал остатки этого корабля, лампа прожектора взорвалась прямо над обшивкой нашего батискафа. Тогда я впервые стал свидетелем подводного взрыва. Если у Deepsea Challenger выйдет из строя прожектор, я ничего не почувствую — темный кадр в конце фильма. Но такого не случится. Мы три года проектировали и старательно собирали эту миниатюрную стальную сферу.
Батискаф Deepsea Challenger поднимают на палубу после тестового погружения на 8221 метр. Оранжевый баллон помогает при всплытии, серые — переводят батискаф в горизонтальное положение.
06:33, глубина 7070 метров, скорость погружения 1,4 м/c
Я только что прошел максимальную глубину, на которую когда-либо погружался человек, — уровень китайского «Чжаолонга». Несколько минут назад я миновал глубины, на которые опускались русский «Мир», французский «Наутилус» и японский «Шинкаи» — шесть с половиной тысяч метров. Подумать только: все эти аппараты были сделаны в рамках масштабных программ, финансируемых государством. А наша маленькая зеленая торпеда построена частным образом, в помещении торгового центра, зажатого между оптовым магазином сантехники и павильоном, торгующим фанерой, на окраине Сиднея. Этот проект появился благодаря энтузиазму мечтателей, которые верили, что они могут сделать невозможное. Через несколько часов мы узнаем, сбылись ли дерзкие мечты.
06:46, глубина 8230 метров, скорость погружения 1,3 м/c
Я только что побил свой собственный рекорд одиночного погружения, поставленный три недели назад в Новобританском желобе, рядом с Папуа-Новой Гвинеей. Трудно поверить, что мне нужно пройти еще 2740 метров. Я миновал все пункты на своей контрольной таблице спусков, и теперь, во время этого долгого и тихого падения мне остается только наблюдать, как увеличиваются цифры на индикаторе глубины. Единственный звук, который я слышу, — редкое шипение кислородного соленоида. Если батискаф даст течь, вода выстрелит с силой лазерного луча, разрезая все на своем пути, включая толстые стальные стенки моей кабины и меня. Я думаю о том, что почувствую, если это случится. Будет больно? В любом случае я проживу после этого лишь пару секунд.
07:43, глубина 10 850 метров, скорость погружения 0,26 м/c
Прошел еще час. На последних 2740 метрах батискаф замедлил ход. Я сбросил несколько металлических пластинок-балластов, удерживаемых на корпусе электромагнитами, чтобы выровнять аппарат. Я опускаюсь очень медленно, под действием одного лишь давления. Судя по показаниям альтиметра, до дна еще 46 метров. Все камеры работают, прожекторы направлены вниз. Я вцепился в рычаги управления и вглядываюсь в черные мониторы.
30 метров… 27… 24… 21… 18… Наконец я вижу свет, отражающийся от дна. Само дно выглядит гладким, как яичная скорлупа, никаких неровностей, ничего, что помогло бы определить расстояние. Я слегка торможу с помощью вертикальных рычагов. Через пять секунд батискаф ударяется о дно.
Я пока не уверен, что это твердая поверхность. Вода прозрачна как стекло. Я смотрю далеко вперед: ничего. Дно абсолютно ровное. Совершив более 80 погружений, я видел разное морское дно. Но такого — никогда. Никогда!
Дно Марианской впадины, снятое режиссером Джеймсом Кэмероном в ходе недавнего погружения
07:46, глубина 10 898,5 метра
Я направляю батискаф еще ниже. С внешней камеры, закрепленной на гидравлическом манипуляторе, я вижу, как опора батискафа проваливается еще сантиметров на 10, прежде чем он останавливается. Я сделал это. Спуск занял два с половиной часа. Сверху надо мной раздается голос: «Deepsea Challenger, это суша. Проверка связи». Голос слышится слабо, но очень отчетливо. А мы-то беспокоились, что на такой глубине голосовая связь работать не будет!
Светодиоды освещают морское дно во время тестового погружения батискафа. В пробах взвеси, собранных затем в Марианском желобе, найдены неизвестные ранее микроорганизмы.
Я включаю микрофон. «Суша, это Deepsea Challenger. Я на дне. Глубина — 10 898 метров… системы жизнеобеспечения работают нормально, все в порядке». Только сейчас мне приходит в голову, что я мог бы заготовить какую-нибудь пафосную фразу для этого момента, что-то вроде «Еще один маленький шаг, сделанный человеком». Но я не подготовил фразы.
Проходит несколько секунд, прежде чем мои слова со скоростью звука поднимаются вверх из подводного мира, и до меня доходит ответ: «Повторите». Бывший служащий ВМС, поддерживающий радиосвязь, по сравнению со мной еще более прозаичен. Военная выучка. Но я могу представить, как там, наверху, на корабле, все радостно улыбаются и хлопают в ладоши. Я знаю, что мою жену Сюзи сейчас не оторвать от монитора, и представляю, как она рада за меня. А я горд за свою команду. Большинство тех, кто строил батискаф, сейчас в диспетчерской, и пока еще они не до конца осознают, что мы сделали.
Десять тысяч восемьсот девяносто восемь с половиной… Черт побери, на приемах я буду округлять эту цифру до 11 тысяч метров. Затем я слышу голос, который совсем не ожидал: «Удачи, малыш!» — говорит Сюзи. Она была рядом со мной на протяжении всей экспедиции, скрывая волнение и поддерживая меня на все сто процентов. Я знаю, каким это было испытанием для ее нервов.
Но сейчас мне нужно забыть о первом успехе и приниматься за работу. Мы запланировали, что я проведу на дне пять часов, и нужно еще многое успеть. Я поворачиваю батискаф и через камеры пытаюсь оглядеться в мире, в который прибыл. Дно плоское. Я завожу моторы, открываю внешний люк научного отделения и разворачиваю манипулятор, чтобы взять первую пробу осадка со дна. Если через десять минут все оборудование выйдет из строя, по крайней мере я привезу образцы для ученых.
Мне недостаточно было просто построить батискаф, который побьет мировой рекорд глубины спуска. Для меня было важно, чтобы этот аппарат стал научной площадкой. Совершенно бессмысленно рваться в самую труднодоступную и неисследованную точку планеты, не имея возможности собрать образцы.
Проба ила на борту. Я улучаю момент, чтобы сфотографировать крупным планом часы Rolex Deepsea швейцарской фирмы — партнера нашей экспедиции. Закрепленные на рычаге манипулятора, они все еще тикают, несмотря на давление 1147 килограммов на квадратный сантиметр. В 1960 году в рамках проекта лейтенант военно-воздушных сил США Дон Уолш и швейцарский океанолог Жак Пикар в массивном батискафе «Триест» опустились на ту же глубину — это единственные два человека, которым когда-либо удалось сделать то, что мне сегодня. Они тоже взяли с собой специально изготовленный для экспедиции Rolex — и он отлично выдержал давление.
Но не все работает столь безупречно. Через несколько мгновений после того, как я сделал снимок часов, взгляд мой падает на плывущие желтые масляные шарики. Гидравлическая система протекает. Спустя несколько минут я теряю управление краном-манипулятором для сбора образцов и люком научного отсека. Я больше не могу забирать пробы, но камеры пока работают, и я продолжаю исследование.
09:10, глубина 10 897 метров, скорость 0,26 м/с
С помощью толкателей я двигаюсь на север через ровную плоскость, запруженную осадочными отложениями. Поверхность напоминает пустую автостоянку, на которой только что выпал снег. Я не вижу на дне признаков бурной жизни, лишь время от времени мимо проплывают редкие амфиподы, крошечные, как снежинки. Скоро я должен наткнуться на «стену» впадины. Из наших гидролокационных карт я знаю, что это не совсем стена, скорее — довольно пологий холм. Надеюсь, я найду выходы горных пород, в которых, возможно, есть пока неизвестные нам примитивные организмы.
Пока я наблюдаю все через камеры. Но, помня обещание, данное самому себе перед погружением, я решаю посмотреть на все собственными глазами. У меня уходит пара минут на то, чтобы немного отодвинуть оборудование и принять положение, в котором я смогу смотреть прямо в иллюминатор. Это место раньше никто и никогда не видел: хотя Уолш и Пикар достигли такой же глубины, они погружались в 37 километрах к западу от впадины Челленджер, в точку, которая впоследствии была названа впадиной Витязь-1.
Водолазы записывают на 3D-камеру тестовое погружение батискафа в Новобританский желоб неподалеку от Папуа-Новой Гвинеи. Батискаф снабжен прожекторами и камерами.
Все другие поверхности морского дна, на которых мне довелось побывать, даже на глубине 8230 метров в Новобританском желобе, хранили следы червяков и морских огурцов. Здесь же — ни единого признака развитых — не примитивных форм жизни. Я понимаю, что на самом деле поверхность впадины не безжизненна — в пробе, которую я взял, мы почти наверняка обнаружим новые виды бактерий. Но меня не покидает чувство, что я спустился на границу самой жизни.
Некоторые ученые из нашей команды считают, что жизнь действительно зародилась именно в этих бездонных глубинах около четырех миллиардов лет назад. Это стало возможным за счет колоссального количества энергии, высвободившейся во время субдукции океанической плиты, в результате чего и появился Марианский желоб. Я чувствую себя ничтожно малым перед бесконечностью всего того, что нам неизвестно. Я понимаю, как мала свеча, которую я зажег здесь за эти несколько минут, и как много еще остается сделать для познания нашего огромного мира.
10:25, глубина 10 877 метров, скорость 0,26 м/с
Я нашел северный склон и осторожно поднимаюсь по его волнистому гребню. Я почти в полутора километрах к северу от места своей посадки. Пока что никаких обнажений горных пород. В путешествии по плоскому дну впадины я нашел и сфотографировал два возможных признака жизни: лежащий на дне студенистый шарик, размером меньше детского кулачка, и темную полосу полтора метра длиной, которая может оказаться домом какого-нибудь подземного червя. Обе находки загадочны и не похожи ни на что из того, что мне приходилось видеть во время прежних погружений. Я сделал фотографии в высоком разрешении и предоставлю ученым возможность поломать над ними голову.
Но тем временем пара батарей, питающих батискаф, разряжаются, неисправен компас, а гидролокатор вовсе умер. Плюс я лишился двух из трех двигателей по правому борту, поэтому батискаф движется медленно, и управлять им стало сложнее. Все это — последствия сильнейшего давления. Я тороплюсь, понимая, что времени осталось мало, но надеюсь добраться до крутых обрывов — что-то подобное я наблюдал в Новобританском желобе: там их населяла популяция живых организмов, совершенно отличных от тех, что обитали на пологой поверхности впадины.
Внезапно я чувствую, что батискаф клонится вправо, и проверяю, что происходит с двигателями. Отказал последний двигатель правого борта. Теперь я не могу собирать образцы и делать снимки, поэтому оставаться здесь бесполезно. Я провел на дне менее трех часов. Неохотно я вызываю сушу и говорю команде, что готов к подъему.
10:30, глубина 10 877 метров, скорость 3 м/c
Всегда чуть медлишь, перед тем как нажать на переключатель, отвечающий за сброс балласта. Если грузы не упадут, ты не вернешься домой. Я несколько лет проектировал механизм высвобождения грузов, и инженеры, которые построили и протестировали его, поработали основательно: пожалуй, это самая надежная система во всем батискафе. Но когда тянешь руку к переключателю, всегда сомневаешься. Я не думаю слишком долго — я просто жму.
Щелчок. Раздается знакомое «бух», как только два 243-килограммовых груза соскальзывают по колее и падают на дно. Батискаф кренится, и дно тут же пропадает в полной темноте.
Я чувствую, как батискаф сопротивляется и раскачивается на пути вверх. Я двигаюсь со скоростью более трех метров в секунду — быстрее не поднимался еще ни один батискаф — я буду на поверхности максимум через полтора часа. Я представляю, как давление выталкивает батискаф, словно огромный питон, который не смог раздавить добычу и теперь медленно ослабляет хватку. Цифры на индикаторе глубины уменьшаются, и мне становится легче. Я возвращаюсь в мир воздуха и солнечного света, к нежному поцелую Сюзи.
Deepsea Challenge — это совместная научная экспедиция Джеймса Кэмерона, Национального географического общества и Rolex.
Через восемь месяцев, после того как Deepsea Challenger завершил свою экспедицию, команда объявила о предварительных результатах научных исследований. Анализ фотографий и проб, собранных во время погружения в Марианский желоб (а также за 12 других погружений батискафа и 19 беспилотных модулей), выявил различные формы жизни. Только со дна впадины Челленджер было поднято 20 тысяч микроорганизмов. Среди собранной фауны были изоподы и шесть видов креветкообразных амфиподов. (Интересно, что один амфипод из впадины Челленджер производит химическое соединение, которое в данный момент тестируют как лекарство от болезни Альцгеймера). Дальнейший анализ данных экспедиции может пролить свет на теорию адаптации организмов к высокому давлению и, возможно, даже на происхождение жизни.
Еще одним сюрпризом стал перерасчет глубины погружения Кэмерона. Точные вычисления показывают, что батискаф достиг глубины 10 908 метров, а не 10 898 — глубины, зафиксированной прибором во время погружения. Для сравнения, «Триест» в 1960 году достиг глубины 10 912 метров.