Картина сон жены рыбака 1820

Сон жены рыбака

Чего не хватает знойному городу, так это прохладных сказок. И у меня есть одна такая. (И не одна, я думаю). Она зародилась в начале прошлого лета и до июля этого года искала форму. Нашла наконец-то. Видимо, я так оправдываюсь: обещала записать сказки, которые рассказывала на Белтайн, а их все нет. Зато эта уж слишком долго ждала своего времени.
Для интерпретаторов: в первый раз я знаю, о чем на самом деле эта сказка. Но рассказывать это, все равно что объяснять анекдоты. Так что гусары психоаналитики могут молчать не сдерживаться.
В общем, такая она, моя версия “Сна жены рыбака” Кацусики Хокусая.

Сон жены рыбака

Юдзу не помнила, как это случилось и когда, но у сердца ее поселился осьминог. Он обвил прохладными щупальцами желудочки, уложил голову на легкое позади предсердий, и, пригревшись там, уснул. С того самого момента волосы Юдзу побелели, как у старухи, а глаза научились менять цвет. Чаще всего она смотрела на мхи и травы, укрывавшие камни в ее саду у горной хижины, тогда глаза ее становились зелеными.
По утрам Юдзу собирала волосы в восемь длинных белых кос. Из них она сплетала подобие корзины, в которой покоилось ее сердце. Вечером, когда волосы ее разбегались по плечам мелкими волнами и скрывали от лишних взглядов тело, она отправлялась к морю.
В порту Юдзу была лучшей. Любовники приходили на берег моря, готовые дарить жемчуг, шелк и специи в обмен на ее холодные ласки. Она принимала дары, но не ложилась ни с кем чаще, чем однажды. Мужчины не скупились на сокровища в благодарность за единственную ночь.
Юдзу редко произносила слова днем, но ночью она шептала: «тише», «сильнее», «нежнее», «спокойно». И те, кто умел слушать, становились через этот шепот лучше. К утру на их теле появлялась черно-сизая метка. В ней не было позора. Напротив, женщины знали, что не найти лучше любовника, чем тот, чей орган отмечен чернилами осьминога. Ну а что делать с этим знанием, каждая решала сама.
Поутру Юдзу смотрела на мужчину его глазами и снова собирала волосы в косы. Молча она отправлялась в свой дом в лесу, где под замшелым камнем прятались ее сокровища: жемчужные ракушки, редкие шелка и мешочки специй. К вечеру глаза ее снова зеленели от яркой хвои и рослых папоротников. Юдзу не помнила, как это случилось и когда, но она перестала стареть в тот день, когда у сердца ее поселился осьминог.
Он хранил в груди приятную прохладу, позволяя чувствовать жар остальными частями тела. Поэтому Юдзу немного путала времена года с временем суток, а одиночество и близость со страстью. Собирала косы по весне, ухаживала за своим мшистым садом летом, осенью распускала волосы и искала пару, а любила зимою – быстротечно, чтобы согреться, и не привязываясь. Детям до 16 под кат лучше не заглядывать.

Однажды в городе на берегу моря, у подножия горы, где жила Юдзу, появился юноша. Никто не знал, откуда он пришел. Странник этот не спускался с гор, не приехал из долины. Не было корабля, на котором он приплыл. Хотя простая одежда из пеньки подсказывала, что он матрос или рыбак. Его волосы и тело пахли водорослями и морем, а походка никак не желала цепляться за надежную землю. Поэтому горожане приняли его за пьянчугу, а дети боялись: в их сказках так ходили призраки моряков, смытых за борт во время шторма.
За кружку грога и сэндвич с веджимайтом юноша был готов часами рассказывать морские байки. Еще более охотно он слушал чужие истории про сражения смелых мужчин с пучиной. Были в этих рассказах и кракены, и левиафаны, и морские черти. Корабли-призраки обгоняли гигантские черепахи-острова. Описания звезд скрывали пути к сокровищам затопленных кораблей. А песни сирен на память рвали в клочья сердца.
За беседой редко кто замечал, что юноша не называл своего имени: то ли скрывал, то ли не помнил. И уж вовсе никто не мог заметить, что с первого глотка грог в кружке юноши становился соленым, как море. Впрочем, это всегда можно было списать на сэндвич, который тот крошил в кружку, как рыбий корм.
Так бывает, что повседневные чудеса люди вспоминают в последнюю очередь. Поэтому месяц прошел, прежде чем юноша узнал о метке осьминога и женщине по имени Юдзу. Живое чудо много интереснее затершихся в рассказах, особенно, когда у тебя нет лодки, чтобы отправиться в море. Юноша решил во что бы то ни стало увидать Юдзу и провести с нею ночь. Но не было у него ни жемчужных раковин, ни шелков, ни пряностей. Только морской ветер в волосах и полная голова историй.
– Я не могу полюбить тебя, – сказал он, присев рядом с нею на берегу. – У меня ничего нет.
Он завороженно смотрел на ее белые волосы и алые, будто закатное пламя, глаза. Юноша ждал ответа, а Юдзу молчала.
– Я не могу полюбить тебя, раз у меня ничего нет. И мне не увидеть, как ты сплетаешь косы под утро. Позволь хотя бы расчесать твои волосы и рассказать историю.
Юдзу молчала, а юноша перебирал ее волосы и рассказывал историю. В этой истории сын императора Океана влюбился в земную девушку, спавшую на берегу моря в ожидании жениха. Императорский сын пел любовную песню до утра, но возлюбленная его слышала лишь угрожающий гул морской бездны. Сердце ее сжималось от ужаса за возлюбленного, а веки подрагивали. Плеск причалившей лодки разбудил девушку. Лодка была полна рыбой в достаточной мере, чтобы накрыть свадебный стол. Несмотря на щедрость дара императорского сына, он остался ни с чем. Земле – земное, морю – морское.
Поутру глаза Юдзу были цвета луны. Ее пальцы окоченели от холода настолько, что было сложно заплести косы. Но в этом не было нужды. Ее спутник все сделал сам и ушел в город, оставив Юдзу с жаром в животе и на губах.

Источник

Картина Сон жены рыбака. 1814. художник Кацусика Хокусай

Оказывается, уже в начале 19 века были тентакли

Правила сообщества

Сообщество для постов, которые ранее были на Пикабу.

@moderator, я конечно всё понимаю, но игнор БМ до сих пор у меня вызывает удивление

Картина «Время собирать звёзды»

35*35 холст, темпера. Автор Андрей Бóрис.

«За туалетом. Автопортрет» Серебряковой, или полная жизни картина

Есть женщины в русских селеньях!

Такое впечатление оставляет картина Зинаиды Серебряковой «За туалетом. Автопортрет». В возрасте 25 лет художница подарила миру живописи этот дышащий полной грудью портрет.

Все просто. Одним зимним утром Серебрякова почувствовала порыв души и начала рисовать себя в зеркале, попутно обставляя свой туалет всякой мелочью. Обратите внимание на тонкую деталь – подсвечник слева изображен дважды рядом с рамой. Вот вроде незначительный момент, но как оригинально и остроумно творит художница, мягко переводя портрет в отражение.

И вот вопрос, а как бы она выглядела при свете свечи, спросите вы себя (очень маловероятно, но все же). Да вот как:

Пока муж в командировке, Серебрякова жила с детьми на хуторе рядом с селом Нескучное. Зима началась рано, развлечений особо нет, вот она и начала развлекать себя картинами. Да так лихо, что на выставке 1910 года в Питере привела в восторг зрителей и респекты от заслуженных мастеров вроде Бенуа и Серова.

Зинаида Серебрякова с детьми:

И никаких лишних надуманностей и манерностей, жизнь как она есть. Теплые цвета и много света, расческа в руке и блестящие карие глаза. И глаза эти глядят на мир чистым взором, каждый кусочек картины как будто говорит нам: «Жизнь прекрасна!»

Сегодня без символов и какой-либо аналитики, я просто кайфую от портрета. Надеюсь, вы тоже. Улыбнитесь)

Где брать вдохновение?

Стоит ли просто ничего не делать и ждать прихода вдохновения, как дара божьего, или появления еле уловимой музы? Или необходимо перестать оправдывать свое бездействие и взять ответственность на себя, поставить перед собой конкретные цели и задачи и приступить к их осуществлению? На мой взгляд, новые идеи и неожиданные решения приходят в процессе работы. Стоит только начать, взять холст и кисть в руки, нанести первый мазок, и ты переключаешься, и попадаешь в другую реальность. В таком случае вдохновение точно не пройдет мимо 😉

Картина «Болельщики», 1968 год, художник Ю.С. Комендант

На картине изображен стадион «Шахтёр» в Донецке. Болельщики забирались на террикон, находящийся рядом и с него смотрели футбольные матчи.

Хорошая картина

«Неравный брак» Пукирева, или кто изображен на картине?

Мощная работа. На картине происходит обычный для того времени акт купли-продажи: выставлен лот в виде молодой девушки, которую родственники продают богатому и старому жениху.

Василий Пукирев – «Неравный брак», 1862

Много деталей, двигающих сюжет: подхалим священник, снисходительные взгляды господ в левой части, очень недовольный молодой парень за невестой, а рядом с ним мужик смотрит прямо на нас и будто говорит – видали чего происходит?

Старый и угловатый жених, молодая и заплаканная невеста, недовольный шафер со скрещенными руками и друг художника, Петр Шмельков, наставительно смотрит зрителю прямо в глаза. Какая палитра характеров!

Ну и эти старухи-призраки. Они-то тут чего забыли? Многие искусствоведы видят тут намек на предыдущих жен нашего удалого женишка – брак явно не сулит ничего хорошего бедной девушке. А может свахи обычные, просто такие же престарелые, как и жених.

Снисходительные друзья жениха (такие же дряхлые), священник готовится узаконить эо преступление, а слева и справа от него две пугающие старухи:

Существует две версии происхождения сюжета. Согласно первой, в такой ситуации побывал его друган, много страдал и побудил автора написать эту мрачную свадьбу. Сергей Варенцов, молодой и богатый купец, был влюблен в Софью Рыбникову. Невинные заигрывания на балах, разговоры шепотом в укромных уголках гостевых домов, все эти визиты…

Все шло к свадьбе, однако у этой истории как я встретил вашу маму произошел резкий твист – семья решила выдать Софью чрезвычайно богатому фабриканту.

Эскиз картины, шафер выглядит совсем по-другому:

Серега расстроился, жаловался художнику и еще и в добавок попал на свадьбу как шафер – фабрикант оказался родственником и позвал на такую важную роль. А Пукирев и рад – такой сюжет в руках, еще и на злобу дня – тогда такие браки были обычным делом.

Портрет Сергея Варенцова, похож на шафера с эскиза, не правда ли?

Правда потом друзья поругались – Варенцов был недоволен, что на картине изобразили его. Поэтому художнику пришлось сперва добавить бородку, а потом и совсем изменить черты у недовольного героя с картины. Скорее всего, срисовывал с себя.

Портрет Василия Пукирева, тут уже совпадение с итоговым вариантом шафера на картине:

И это породило вторую версию. Она утверждает, что в такую ситуевину попал сам художник. Там целое расследование – Пукирев действительно упустил невесту похожим образом (говорю же, ситуация частая), потом и находили портрет Сухова с подписью: «Прасковья Матвеевна Варенцова, с которой 44 года назад художник В. В. Пукирев написал свою известную картину «Неравный брак». Госпожа Варенцова живёт в Москве, в Мазуринской богадельне».

Снова эта семья, ишь ты)

Тот самый рисунок с историей про Прасковью Варенцову:

Обе версии правдоподобные, можно жонглировать фактами как удобно и спекулировать в любую сторону. Известно одно – работу он писал в каком-то яростном порыве, а после выставки поспешно угнал в Европу. Вот и думайте, как говорится)

Картина собрала респекты от критиков и зрителей, Пукиреву даже дали звание профессора. Картина расстроила не одну похожую свадьбу, ей даже придавали мистические свойства (мол женихи падают в обморок или отменяют бракосочетание).

Художник еще возвращался к похожей теме, но так и не достиг той мощи и выразительности своего главного шедевра.

Василий Пукирев – «Двоеженец, или Прерванное венчание», 1877

Источник

Картина сон жены рыбака 1820

Если вы устали от дурацких картиночек, предлагаю вам посмотреть на гениальные картины и прекрасных женщин.

Тициан четыре раза изображал Данаю, но при композиционной схожести все четыре картины совершенно разные, и разница эта – в женщине. Наш список открывает вторая тицианова «Даная». Тициан отказывается от фигуры Купидона, но еще не делает Данаю пассивной и покорной. Здесь она независима, хотя, наверное, уже знает, что с ней произойдет. Именно эта внутренняя независимость делает ее достаточно сильной, чтобы стать ключевой фигурой древнейшего и сложного мифа, чтобы стать победительницей.

9. Иван Крамской – Неизвестная

Самая известная картина Ивана Крамского изображает случайно встреченную молодую аристократку. Когда смотришь на «Неизвестную», возникает ощущение, что ты попал в стоп-кадр. Она ведь не остановилась около художника, а проехала мимо. Именно это ощущение и виновато в непреходящих разговорах о надменности Неизвестной. Она поехала дальше и исчезла, а мы запомнили ее навсегда.

8. Рой Лихтенштейн – Испуганная девушка

Комиксовые девушки Лихтенштейна переросли своих комиксовых прототипов настолько же, насколько сама уникальная живопись Лихтенштейна переросла комиксы. Взлом несерьезности жанра то ли заставляет нас признать, что в этой вселенной все может быть по-настоящему, то ли моделирует новую вселенную, где несерьезное перетекает в серьезное. Этим эффектом активно пользуется Голливуд. Непонятные, вырванные из контекста фразы в «пузырях» (“M-m-maybe he became ill and couldn’t leave the studio!”) и вообще серийную, порядковую картинку, извлеченную из серии, можно воспринимать по-разному. Можно пытаться додумывать историю, а можно отнестись к картине как к мгновенной вспышке, задача которой – просто передать одиночное ощущение: тревогу, решимость, страх. Гораздо легче зрителю, когда «пузыря» нет, а комиксовость остается: чем меньше нам дано неясных деталей и чем точнее растолкована суть (в названии), тем легче оценить саму красоту нарисованного. Эта легкость тоже обманчива, и Лихтенштейн с удовольствием этим пользуется (названия вроде «Мазок желтой краски»). Но здесь мы действительно видим испуганную девушку, забываем, что она состоит из линий и точек, и хотим ее успокоить.

7. Борис Кустодиев – Купчиха за чаем

6. Кацусика Хокусай – Сон жены рыбака (Ныряльщица за жемчугом и два осьминога)

Эта знаменитая гравюра укиё-э получила новое осмысление в контексте мема о Ктулху. С ней традиционно связывают происхождение японской эротики тентаклей. На самом деле все эти Ктулху и тентакли не годятся Хокусаю в подметки. Перед нами тонко выписанный, но мощнейший образ, картинка, словно вырванная из мифа. Борцы с сексизмом могут критиковать эту гравюру за то, что женщина на ней играет подчеркнуто пассивную роль, дескать – отдается, только тем и ценна. Но и это – мелочь перед лицом искусства, точно запечатлевшего сладострастие. Женщина здесь – главная.

5. Эгон Шиле – Сидящая женщина

3. Валентин Серов – Девочка с персиками

Страшно даже подумать о том, какой вырастет эта девочка. Это воплощение невинности, уверенной в себе и замкнутой в себе, невозможно опошлить ничем – ни каламбурами типа «Девочка с пейсиками» (более 1000 находок в поисковых системах), ни коллажем с обложки книги Пелевина «ДПП (NN)». Смотреть на девочку с персиками можно сколько угодно. Любители сочетать несочетаемое на основании формальных перекличек могут любоваться картиной под музыку группы Peaches, которая только оттенит серовское совершенство. Но лучше все-таки без музыки.

2. Леонардо да Винчи – Портрет Жиневры де Бенчи

Понятно, что нельзя обойтись без Леонардо – но как быть, если все женщины у него ангелоподобны? Джоконда нам здесь не поможет: женственности в ней меньше, чем непостижимого, неисчислимого знания. И тут мы вспоминаем о ранней работе Леонардо – портрете Жиневры де Бенчи. Смотрящая мимо нас, эта женщина с неправильными, совсем не ангельскими, чертами лица холодна и прекрасна. Это женственность, понятая Леонардо в ту пору, когда он еще не постиг высшей красоты и был одним из людей.

1. Фердинанд Вальдмюллер – Портрет Анны Байер, второй жены художника

Эта завораживающая женщина… Этот lucky bastard Вальдмюллер… В переходе венского метро есть репродукция этой картины, и мне хочется дать по морде людям, которые на нее облокачиваются… Нет, вы сами посмотрите… Любовь в каждой точке. Взгляд… Веселье… Ничего, ничего… молчание.

Источник

Японский художник Кацусика Хокусай: биография и творчество

Ранние годы Хокусая Кацусико

Один из самых известных художников жанра укие-э родился 21 октября 1760 года в Эдо. Величайший художник работал под множеством псевдонимов, но запомнился истории именно своим оригинальным именем. Кацусика Хокусай жил в современном Токио и учился в нищих кварталах. Там он получил свою профессию художника, чем навсегда записал в историю название своего района. Его настоящим именем было Токитаро Хокусай, о чем стало известно только к началу ХХ века.

Исходя из исторических источников, можно сказать, что его отцом был Накадзима Исэ — мастер производства зеркал, работавший на самого сегуна. Его матерью была конкубина, она не была замужем за его отцом. Она была моделью для художников и занималась домашним хозяйством. По некоторым источникам, его настоящим отцом был Мунэсиге Кавамуру, который отдал своего сына на обучение к мастеру в возрасте четырех лет. Также известно, что Кацусика Хокусай был не единственным ребенком в семье. Предположительно он не был старшим ребенком, и у него было около четырех братьев и сестер.

Хокусай, Кацусика (1760 – 1849). Картины художников

Художник, известный под именем Кацусика Хокусай родился 21 октября 1760 го­да в предместье Эдо. При рождении ему было дано имя Токитаро. Известно, что семья вела бедное существование. В четыре года Токитаро отдали на воспитание мастеру зеркальных дел Накадзима Исэ. Данное обстоятельство подтверждает как бедно­сть родителей будущего художника, так и о то, что он был одним из младших сыновей в семье, т.к старшего сына в Японии никогда не отдавали в чужой дом на воспитание. В приемной семье Токитаро провел око­ло шести лет. Позже, в предисловии к серии «100 видов Фудзи» он сам указывал, что «с шести лет стал изображать различные формы предме­тов». В 1770 году, будущий художник ушел от своего вос­питателя и поступил разносчиком в книжную лавку. Здесь, очевидно, он научился чтению, письму и счету.

Время, в которое жил, учился и работал Хокусай, трудно назвать благопо­лучным.

Непомерность налогов для низших сословий, частый голод из-за неурожая, зависимость от купцов и, как следствие, частые бунты, сопровождаемые пожарами, а также — эпидемии, повышавшие и без того высокую смертность, были его реальностью. В то же время, последняя треть XVIII столетия в Японии характеризовалась повышением интереса к западной науке и культуре. Запрет на иностранную литературу был снят еще в 1720 году, а в 1774 году на японский язык была переведена «Новая книга по общей анатомии человека», написанная голландскими врачами. В 1796 го­ду в Японии вышел первый иноязычный словарь — гол­ландско – японский. Политика сёгуната в сфере торговых отношений с иностранными государствами менялась от полного запрета до умеренных разрешений.

Чайный домик после снегопада. Хокусай.К.

В четыр­надцать лет Хокусай поступил в ученики к известному граверу и, постепенно, начиная с подготовки доски и заканчивая нанесением краски, овладел тонкостями этого кропотливого ремесла. Здесь он пробыл до девятнадцати лет, после чего был принят в мастерскую известного в то вре­мя художника Кацукава Сюнсё (1726 — 1793). Исключи­тельный талант и редкое трудолюбие способствовали расположению со стороны мастера и, спустя год, Хокусай начал получать довольно ответствен­ные задания. В это время, он подписывал свои работы именем Сюнро (иероглиф «сюн» был взят от имени учителя, а «ро» — от его старого «псевдонима» Кёкуро, чем подчеркивалась его верность учителю).

В 1793 году Кацукава Сюнсё умер, и Хокусай покинул его мастерскую.

Но, на этом период ученичества не окончился. Несмотря на то, что художнику было уже тридцать три года, и он имел определенный опыт работы в разных жанрах, он не спешил обзаводиться собственной мастерской. Среди художников Японии было принято долгое обучение. Сначала, Хокусай примкнул к старинной школе «Кано», затем – обратился к живописи «ямато-э» (художники школы «Кано» опирались на китайские традиции, а шко­ла «ямато-э» считалась исконно японской). В 1797 году он заинтересовался европейской живописью, стал изучать перспективу и писать картины маслом в «европейском духе» (некоторые из работ сохранились до наших дней). Таким образом, преж­де чем найти собственный стиль, Хокусай внимательно изучил все известные на тот момент направления изобразительного искусства.

Длительное время Хокусай зарабатывал на жизнь иллю­страциями недорогих романов и альбомов.

Его материальное положение несколь­ко упрочилось, когда он получил предложение сотрудничества со стороны известного издателя Нисимурая Ёхати. С 1799 года начинается зрелый период творчества Хокусая. С этого времени он уже подписывается именем Гакедзин Хокусай. Посвятив себя творчеству, художник, в основном, жил в стороне от лю­дей. Бывшие у него ученики смогли перенять лишь внеш­нюю манеру работы мастера, достичь же их содержательной высоты никому из них не удалось.

Отражение Фуджи в озере Кавагучи. Хокусай К.

В начале XIX столетия авторитет Хокусая был уже очень высок.

В это время, художнику не требовалось искать заказы; заказчики сами пытались снискать его благосклонность. Стабильный заработок дал Хокусаю возможность путешествовать. В 1804 году он проехал по тракту Токайдо, соединявшему две столи­цы — Эдо и Киото. Результатом этой поезд­ки стало появление серии гравюр «53 станции дороги Токайдо». В 1812 г. художник начал работать над сборником рисунков «Манга», куда вошли наброски людей, пейзажи, жанровые сценки. Первый том «Манга» увидел свет в 1814 году. В 1823—29 годах были созданы серии «36 видов горы Фудзи», «Мосты», а в 1827 году Хокусай приступил к серии «Пу­тешествия по водопадам страны».

Хокусай работал очень быст­ро, не допуская никаких переделок.

В начале 1830-х годов он переехал на полуостров Миюра. Здесь, удалившись от городской суеты, он рабо­тал над масштабным циклом «100 видов Фудзи», увидевшим свет в 1834 — 36 го­дах. По окончании работы над серией, в 1836 году, из-за угрозы сельских бунтов, принявших в то время небывалый размах, мастеру пришлось возвратиться в Эдо. В условиях быстрого роста цен, средства художника обесценились, а спустя три года сгорел его дом. Возможно, именно этим объясняется то, что не очень большое число гравюр, созданных в последние десять лет жизни Хокусая, уступают его более ранним произведениям.

Художник скончался 10 мая 1849 года в Эдо.

«Два диких гуся». Хокусай К. 1800 г. Государственный гравюрный кабинет, Дрезден

«Два диких гуся»

Работа выполнена в традиционном для китай­ского и японского изобразительного искусства жанре «катёфугэцу» («цветы, птицы, ветер и луна»). В нем придавалось большое значение «пустоте», ко­торая являлась едва ли не основным связующим элементом композиции («Пустота всемогуща – она содержит все» говорил Лао-цзы). Следуя древней традиции, художники заполняли предметами примерно одну треть фона, остальное пространство было отдано «значительному молча­нию». Большое значение в композиции гравюр «катёфугэцу» имело рас­положение надписи, гармонично до­полнявшей композицию и подчеркивающей ее ключевые элементы. Листья тростника напоминают каллиграфиче­ски выписанные иеро­глифы. Перед тем, так приступить к изобра­жению «предметов внешнего мира» ху­дожник должен был освоить приемы калли­графии. «Выражая себя, цветок источает свое неповторимое благоухание. Каллиграфия — это цветок души человека». Ди­кий гусь в японском искусстве, традиционно, ассо­циировался с осенней луной. Таким образом, гравюра представляет осенний пейзаж. 14 или 15 сентяб­ря (по европейско­му календарю) в Японии о, которая, как считается, достигает в это время наивыс­шей красоты.

«Победный ветер. Ясный день». 1830-31 г. Хокусай К. 25,3х37,7 см. Музей Фитцуильяма, Кембридж

«Победный ветер. Ясный день»

Другое название работы – «Гора Фудзи в ясную пого­ду». Она является одной из самых известных гравюр серии «36 видов Фудзи» (наряду с гравюрой «В морских волнах у Канагава»). Гора Фудзи представлена окрашенной в красноватый цвет. И действительно, на рассвете, летом и осенью, в первых лучах солнца Фудзи приобретает красноватый цвет. Это явление получило в Японии название «Красная Фудзи». Гравюра же стала классическим изображением Фудзи, одной из «визитных карточек» творчества Хокусая и японского искусства в целом.

«Суруга-тё в Эдо». Хокусай К. Ок.1831 г. 26,2×38,5 см. Художественный музей Фудзи, Токио.

«Суруга-тё в Эдо» – еще одна гравюра Хокусая из серии «36 видов Фудзи.

Весь передний план картины отражает суету «бренного изменчивого мира». Гора Фудзи, представленная на заднем плане, лишь помогает выстроить композицию. Ее очертания поч­ти повторяют контуры крыш. Квартал Суруга-тё в Эдо, известный магазинами и лавками, считал­ся торговым центром Эдо. На картине художника изображены два мануфактурных магазина.

«Бухта Эдзири в провинции Сунсю». Хокусай К. 1830-33 гг. 25,9×38,2 см. Британский музей, Лондон

«Бухта Эдзири в провинции Сунсю»

Гора Фудзи на гравюре представлена лишь контуром на горизонте. Но даже таким образом лаконичным образом пе­редана ее красота и величие. Работу отличает сдержанный колорит. Обилие сине-зе­леных участков дает ощущение про­хладного дня, а незакрашенные участки фона «наполня­ют» ее воздухом. Парящие по воздуху листы бумаги и листья деревьев оживляют ощущение движения ветра. Представленный сюжет напоминает знаменитую гравюру Хиросигэ «Ёккаити. На реке Миэгава» (1833-34 гг), где человек догоняет шляпу, сорван­ную с него порывом ветра. По всей вероятности, работая над гравюрой, Хиросигэ находил­ся под впечатлением работы Хокусая.

«В морских волнах у Канагава» Хокусай К. Ок.1831 г. 24,6 х36,5 см. Художественный музей Фудзи, Токио

«В морских волнах у Канагава»

Известная также под названием «Большая волна в Канагава», гравюра является, наряду с «Го­рой Фудзи в ясную погоду», символом всего твор­чества Хокусая. Здесь использованы по-новому переосмысленные приемы, заимствованные у европейских худож­ников. Созданию гравюры предшествовал про­должительный творческий поиск. Но именно здесь, при помощи наиболее удачных композиционных противопоставлений (недвижная гора — бурное море, уязвимые лодки — мощная волна) художник добился передачи столь сильного эмоционального контраста. Уже более ста пятидесяти лет гравюра не теряет своей популярности. Под ее впечатлением были созданы: симфонические эскизы «Море» Клода Дебюсси, лестница в московском особняке Рябушинского и фриз на фасаде МХАТа архитектором Ф. Шехтелем, и др.

Гора Фудзи

Пляж в провинции Сагами. Хокусай К.

(Фудзияма или Фудзисан) издавна является сим­волом Японии. Любование ей было и остается одним из почитаемых занятий в Японии. В хорошую погоду гора видна почти с любой точки острова Хонсю, но наи­лучшими видами считаются те, что открывающиеся с побе­режья. Именно здесь во време­на Хокусая пролегала дорога Токайдо, соединявшая Эдо и Киото. Многие поэты и худож­ники, путешествовавшие по тракту Токайдо, запечатлели образ Фудзи в своих произведениях. «Туман и осенний дождь, И пусть невидима Фудзи, Как радует сердце она!» пи­сал Басе.

Первый пейзажист Японии

Хокусая часто называют «первым пейзажистом Японии». Но, этот титул отражает скорее положение мастера на «японском Парнасе», чем его «хронологическое пер­венство». Исторически, Хокусай не был первым. Видовые гравюры можно найти уже у Окумура Масанобу (1686 — 1764) и Нисимура Сигэнага (1697 — 1756). Еще раньше, чем они, в 1690 году серию пейзажных гравюр создал Хисикава Моронобу (1638 — 1714). В пейзажах вышепере­численных авторов уже наблюдается переход от средневековой пейзажной традиции (т.е – от «пейзажей вооб­ще») к изображению некоторого кон­кретного ландшафта со всеми присущи­ми ему особенностями, выделяющими его среди других подобных ландшафтов. Но лишь в творчестве Хокусая пейзаж как жанр сформировался полностью, став самостоятельным видом гравюры «укиё-э». В старости Хокусай говорил: «До 70 лет я не сделал ни­чего значительного. В 73 года я, наконец, постиг строение животных, насекомых и рыб, природу растений и де­ревьев. Поэтому могу сказать, что вплоть до 86 лет мое ис­кусство будет развиваться, и к 90 годам я смогу проникнуть в самую суть искусства. К 100 годам я достигну великолеп­ного уровня, а в 110 лет каждая точка, каждая линия будут сама жизнь». Художник не дожил до 110 лет, но и за свои неполные девяносто успел создать около тридцати тысяч рисунков и проиллюстрировать пятьсот книг.

Манга

Рисунок из серии “Манга”. Хокусай К.

Первую книгу многотомного труда «Манга» («Книга набросков»), задуманного как пособие для художников, Хокусай выпустил в 1814 году. За свою жизнь он создал пятнадцать томов «Манга», последние из которых увидели свет уже после смерти мастера. Художник как будто хотел зарисовать всю повседнев­ную жизнь тогдашней Японии. В сборники вошли: характерные позы людей и животных, различные выражения человеческих лиц, пейза­жи, жанровые сцены, архитектурные детали и т.д. Рисунки отличают острая характерность и высокое мастерство исполнения.

Суримоно

«Суримоно с чайными принадлежно­стями и ключами». Хокусай К.1822 г.

Слава мастера «суримоно» пришла к Хокусаю раньше славы пейзажиста. «Суримоно» – особый над гравюры. По цели своего создания «суримоно» подобно поздравительным открыткам. Но по художественному исполнению, гравюра «суримоно» ее значительно превосходит. Для изготовления «суримоно» используется лучшая бумага, лучшие краски, а композиция отличается особым изяществом. Несмотря на малый формат, это – произведение искусства. Появление «суримоно» было связано с изобретением (в середине ХVIII века) способа печати с нескольких досок. Первые «суримоно» были довольно просты, но, вскоре, художники достигали высокого изящества в их изготовлении, иногда включавшем до восьми цветов (печати с восьми досок), применении золочения, серебрения и присыпки бумаги перламутром. Как правило, формат «поздрави­тельных гравюр» был квадратным.

Стихи ста поэтов в пересказе няни

Иллюстра­ция к танка поэта Абэ-но Накамаро. Хокусай К. 1830-х гг.

В XIII веке в Японии была составлена по­этическая антология «Сто стихотворе­ний ста поэтов». За несколько веков этот сборник не только не утратил сво­ей популярности, но стал своего рода «поэтическим эталоном». Серия «Сти­хи ста поэтов в пересказе няни” задумы­валась Хокусаем как цикл иллюстраций к этой антологии, причем иллюстра­ций, в значительной степени, вольных (в пересказе няни»).

Иллюстра­ция к стихотворению Минамото-но Мунеюки. 1830-х гг.

«Стихи ста поэтов» стали по­следней серьезной работой мастера, к ним он приступил уже после «Ста видов Фудзи». Мастер успел сделать 28 гравюр и 68 эскизов тушью, но выпуск серии был прерван, и она не состоялась как единое произведение. Тем не менее, отдельные листы цикла представляют значи­тельный интерес.

Пейзажи

«Водопад Кирифури на горе Курока» Хокусай К.1832 г. Серия «Водопады различных провинций»

Пейзажи Хокусая многообразны. Художника одинаково интересовали: величественная Фудзи и низвергающийся с горы водопад, искривленная сосна и заросли бамбука, незатейливо прижавшиеся друг к другу крестьянские дома и туман, ложащийся утром по берегам рек, словом – все, что могло составить сюжет пейзажа. К тому же, значительную часть своей жизни Хокусай провел в путешествиях и наблю­дениях. Тема природы и человека звучит в его творчестве то величественно, то – иронично, гармонично сочетая в себе лирическое с эпическим.

«Женщины, собирающие чайные листья» Хокусай К.1820 г.

«Женщины, собирающие чайные листья»

Это – классический образец гравюры «укиё-э» в творчестве Хокусая. Работа посвящена сбору чайных листьев. Чай, как известно, считается (после сакэ) традиционным японским напитком. Впервые японцы попробовали чай в VIII веке, а в XII веке монах Эйсай привез в Японию семена чая.

С творчеством Хокусая связывают возрождение искусства гравюры «укиё-э».

В созданных им образах природы и людей, нашло отражение восприятие целостности мира, в котором органично сочеталось «высо­кое» и «низкое», величественное и смешное. Важным оказалось влияние работ Хокусая на европейскую живопись и графику. Одним из первых японских мастеров (с начала XIX века) он стал известен в Европе, именно по его работам формировалось суждение о япон­ском искусстве в целом. Творчество Хокусая оказало влияние на импрессионистов, постимпрессио­нистов, а также других, близких им по времени, художников и графиков. Восхищались и заимствовали приемы его работы такие мастера как: Мане, Моне, Уистлер, Ван Гог, Боннар и многие другие.

Уход от родителей, обучение в Екомоте

В 1770 году, в возрасте десяти лет его отправляют на работу в книжную лавку. Там он стал разносчиком книг в районе Екомоте. Именно здесь молодой художник получил свое первое прозвище — Тецудзо, что в будущем станет его первым псевдонимом. Работая в книжной лавке, мальчик начал обучаться грамоте, в том числе китайскому языку. Среди изучаемых предметов было мастерство рисования гравюр. Биография Кацусика Хокусая как художника началась в возрасте шести лет. Именно этот период совпал со стремительным развитием изобразительного искусства в Японии. В это время началось активное продвижение театрального, музыкального и изобразительного искусства. Особое внимание начала получать гравюра и другие виды художественной деятельности.

Александр Шишкин-Хокусай: «Всегда делаю только то, что считаю нужным»

Александр Шишкин-Хокусай. Фото: МСИ «Гараж»

Александр Шишкин Художник

Родился в 1969 году. Выпускник Ленинградского государственного института театра, музыки и кинематографии (ныне — Российский государственный институт сценических искусств). Работает как художник-постановщик в театре, занимается живописью, инсталляцией и перформансом. В поле современного искусства использует псевдоним Хокусай. Трижды лауреат Российской национальной театральной премии «Золотая маска», других театральных премий. В 2010 году вошел в объединение художников «Паразит». Участник десятков персональных и групповых выставок в России, Италии, Франции, Финляндии.

Приглашение в Венецию стало для вас неожиданностью?

Осенью прошлого года я спокойно работал в Корее, но вдруг Семен Михайловский, комиссар павильона, позвонил мне в Сеул и сделал предложение принять участие в венецианском проекте. Предложение стало для меня буквально шокирующим и совершенно неожиданным. За очень короткое время мне пришлось изменить ритм жизни, все планы, ведь я в то время готовил персональную выставку в петербургской галерее Марины Гисич.

Чья была идея построить выставку в павильоне вокруг Эрмитажа и его коллекции?

Точно мне не известно, но она логичная: Эрмитаж, Петербург — мощное западноевропейское звучание в России. Эрмитаж — это, по-моему, Ватикан в Петербурге. И для меня он очень важная часть жизни. Так что все совпало.

Как появилось название вашего проекта, «Фламандская школа»? Понятно, Петербург почти родной брат Амстердама, эта связь существует исторически, но Эрмитаж — это не только фламандцы…

Название родилось не сразу. Я задумал сделать фанерный Эрмитаж и в одном из залов планировал развесить картины-объекты на тему работ Рембрандта и Рубенса, правда не только из Эрмитажа. Потом остался только Рембрандт. И Семен Михайловский предложил название «Зал Рембрандта». Мы показали этот проект Михаилу Пиотровскому. Но как-то так совпало, что несколько позже режиссер Александр Сокуров, еще один участник проекта в павильоне России, заявил, что тоже хотел бы работать с Рембрандтом, с «Блудным сыном». Я решил, что делать два проекта, связанных с Рембрандтом, было бы странно, и отказался от этой идеи, перешел в другой зал. Очень важно, что для меня это блиц, я не вынашивал этот проект целый год и до сих пор нахожусь в панической ситуации из-за сроков. Хотя то, что я готовлю для Венеции, базируется на моей работе последних лет.

Александр Шишкин-Хокусай. Тотальная инсталляция «Штурм» из 43 фанерных скульптур. 2020. Фрагмент №9. Фото: Shtager Gallery

Значит ли это, что вы будете использовать какие-то предыдущие работы?

Нет, это абсолютно новый проект, только новые вещи. Но «Фламандская школа» для меня многозначное название. Это и понятие в живописи, и школа в широком смысле слова. У меня уже был проект с Музеем стрит-арта «Практики взросления», где тема школы была ключевой. И тут есть связь этих проектов.

Снова фанера?

Да, я работаю со своим любимым материалом — фанерой.

От вас требовали согласовывать проект?

Жестких требований не было, никто руки не выворачивал, но я понимаю, что это такое — участие в Венецианской биеннале от имени России. Да, мы с Семеном Михайловским обсуждали варианты.

Большой драматический театр вам помогает?

БДТ помогает, ведь я сотрудничаю с театром уже не первый сезон. Его помощь — техническая: специалистами, мастерскими. Еще очень помогает Музей стрит-арта в Петербурге. Они выделили мне большие помещения для работы, где я готовлю инсталляцию. Помогает и Академия художеств — своими студентами. Семен Михайловский сам предложил студентов, которые могут помочь, я не отказался. Отличные ребята! Галерея Марины Гисич помогла финансами.

Александр Шишкин-Хокусай. Тотальная инсталляция «Штурм» из 43 фанерных скульптур. 2020. Фрагмент №10. Фото: Shtager Gallery

Вы тоже вложились в проект?

Формально нет, но, как всегда в нашем царстве-государстве, деньги не приходят вовремя, поэтому меня поддержали и свои средства мне тоже пришлось вложить.

Говорят, что посетителей российского павильона в Венеции будут встречать атланты. Ваши?

Нет, не мои, там будут и другие участники. А идея с атлантами — Михайловского, по-моему.

Если пофантазировать — представьте себе, что вы делаете проект для биеннале, но никто вас ни в чем не ограничивает и ничего не диктует: ни Михайловский, ни Эрмитаж, ни Пиотровский…

Я всегда так работаю, всегда делаю только то, что считаю нужным, всегда предлагаю то, что хочу. Свобода связана не только с политическим давлением. Всегда есть условия, сопротивление — материала, времени, обстоятельств. И чем больше складок, чем богаче ландшафт, тем интереснее работать.

Когда планируете отправить ваш проект в Венецию?

В начале апреля. Все поедет одним контейнером.

Все-таки Венеция не конец света. Есть ли жизнь после биеннале?

В июне еду в Прагу. Меня весной прошлого года пригласил туда Союз театральных деятелей России — принять участие в сценографической квадриеннале.

Везу туда проект под названием «Театр сумасшедшего». Это что-то вроде Дантова леса, в котором художники балансируют на грани адекватности, маргинальности и гениальности. И продолжу работу над проектом для галереи Марины Гисич.

Первые пробы пера

Яркое и красочное детство молодого художника началось с созерцания полотен знаменитых мастеров — Утагавы Тоехаро, Харунобо Куциучи, Кацукавы Сюнсе. Работы этих творцов дали вдохновение для картин Кацусика Хокусая, что дало начало новому жанру — укие-э (картины изменчивого мира).

С началом обучения автор великих картин ознакомился с классическим видом изобразительного искусства Японии, называемого «ксилографией». С появлением художника этот жанр выходит на абсолютно новый уровень, что обеспечивает мастера первой волной популярности и новыми учениками. Автор не может уместить себя в рамки этого жанра и пытается найти более широкие способы выражения собственного творчества.

В начале 1778 года он становится подмастерьем известного художника Кацукавы Сюнсе. Постигает азы современного на тот момент искусства и создает свою первую картину, в основном занимается изображением актеров классического японского театра кабуки. После первого успеха берет новый псевдоним — Сюнро, что является игрой слов от имени его учителя и его собственного.

Сто видов Фудзи

Известность как самостоятельного художника

Спустя 4 года, к 1784-му, у автора появляются первые работы, выпущенные без вмешательства его учителя. Картины японского художника Касусика Хокусая получают огромную популярность среди всех слоев общества. Его самобытность и оригинальный стиль надолго вошли в историю как энциклопедия жизни древних крестьян.

Его работы были представлены ранним японским стилем гравюры — якуся-э и хосо-э. К этому моменту он уже запомнился как трудолюбивый и талантливый ученик и получил хорошие рекомендации от своего учителя. Также занимался изображением семейных пар в стиле диптиха и триптиха. Одной из самых известных моделей Касуика-сенсея был молодой актер Итакаву Дандзюро. В этот период творчества четко прослеживалось влияние его первого мастера. Работы раннего периода плохо сохранились и имеют самую большую ценность для почитателей таланта художника.

В период с 1795 по 1796 год начинается проявление первых авторских штрихов. Примерно в этот период появляются первые большие работы, изображающие знаменитые постройки, гору Фудзи и известных общественных деятелей Японии конца XVIII века.

Большая волна

Мастерское использование различных оттенков синего цвета является отличительной чертой многих работ из серии «Тридцати шести видов Фудзи», к которой принадлежит и это изображение. «Берлинская лазурь» использовалась для придания большего драматизма композиции. По своей природе «большая волна» не является гравюрой в традиционно японском стиле, так как Хокусай имел возможность изучать европейский произведения искусства. Выбор цвета также навеян популярностью лазури на континенте.

Если сопоставить размеры смертельной волны и лодок в центре композиции можно предположить, что ее высота приблизительно ровна десяти метрам.

Влияние на культуру

Спустя 30 лет после создания японская гравюра приобрела популярность во всей Европе, заинтересовав даже таких мастеров как Винсента Ван Гога, Уистлера и Клода Моне. Кроме того, влияние отпечатки оказали и на другие сферы искусства. Французский композитор Клод Дебюсси вдохновлялся работой Хокусая при создании композиции Море (La Mer). А сама волна была изображена на обложке нотного стана.

Кроме того, чешско-австрийский поэт Райнер Мария Рильке под впечатлением от картины написал поэму «Гора». В наше время созданы смайлики на основе гравюры (

Источник