на каком языке говорят прибалты
Балтийские языки
Из Википедии — свободной энциклопедии
Балти́йские (ба́лтские) языки́ — языковая группа, представляющая особую ветвь индоевропейской семьи языков.
Общая численность говорящих — свыше 4,5 млн человек. Распространение — Латвия, Литва, ранее территории (современных) северо-востока Польши, России (Калининградская область) и северо-запада Белоруссии; ещё ранее (до VII—IX, местами XII вв.) вплоть до верховья Волги, бассейна Оки, среднего Днепра и Припяти.
Группа включает 2 живых языка (латышский и литовский; иногда выделяется отдельно латгальский язык, официально считающийся наречием латышского); засвидетельствованный в памятниках прусский язык, вымерший в XVII в.; как минимум 5 языков, известных лишь по топонимике и ономастике (куршский, ятвяжский, галиндский/голядский, земгальский и селонский). Эстонский язык не является представителем балтийской группы языков, это — финно-угорский язык.
БАЛТИЙСКИЕ ЯЗЫКИ
БАЛТИЙСКИЕ ЯЗЫКИ, ветвь индоевропейской языковой семьи, включающая следующие языки: литовский, латышский, прусский (или древнепрусский, исчезнувший во второй половине 17 в.), куршский (на котором когда-то говорили в Курляндии; исчез ок. 1600), земгальский (на котором говорили в течение всего Средневековья в бассейне рек Муша и Лиелупе) и селонский (распространенный в эпоху Средневековья в районе Даугавпилса). Куршский, земгальский и селонский были впоследствии поглощены литовским и латышским. С точки зрения сравнительной индоевропейской грамматики, наибольший интерес из балтийских языков представляют литовский и прусский. Прусский язык – единственный представитель западно-балтийских языков, остальные пять относятся к восточно-балтийским. Живыми балтийскими языками пользуются в настоящее время ок. 5 млн. человек, из них ок. 3 млн. говорящих на литовском языке, ок. 2 млн. – на латышском.
Между языками балтийской группы имеются некоторые существенные различия. В литовском и латышском имеется отсутствующий в протобалтийском дифтонг ie, которому в прусском соответствует ei или ai; индоевропейские ā долгое и ō долгое совпали в прусском, а в восточно-балтийских языках они частично продолжают различаться; протобалтийские сочетания tj и dj превратились в прусском в t и d, а в восточно-балтийских языках перешли, соответственно, в č и dž в литовском и в š и ž в латышском; n в позиции перед s сохранилось в прусском и исчезло в восточно-балтийских языках; средний род существительных исчез в восточно-балтийских, но сохранился в прусском. Тем не менее между восточной и западной подгруппами нет абсолютно четкой границы: в ряде отношений литовский обнаруживает сходство с прусским в противоположность латышскому; куршский язык представляет собой своего рода промежуточное звено между восточной и западной подгруппами. Протобалтийские š и ž сохранились только в литовском языке – во всех остальных они перешли, соответственно, в s и z. Унаследованное из протобалтийского свободное ударение осталось в литовском и прусском.
В целом балтийские языки образуют самостоятельную группу, занимающую промежуточное положение между славянскими и германскими языками, и обладают некоторыми признаками, объединяющими их с теми и с другими. Общим со славянскими языками (и противопоставляющим обе эти группы германской) является эффект индоевропейских велярных палатальных согласных, которые изменились в литовском в š и ž, в латышском, прусском и славянских языках – в s и z, а в германских языках сохранились в виде велярных (см. КЕНТУМ VS. САТЭМ ЯЗЫКИ). С другой стороны, между балтийскими и славянскими языками имеется важное различие, касающееся судьбы конечного -s: в славянских языках оно было утрачено, в то время как в балтийских сохранилось. Кроме того, по-разному развивалась глагольная система; вторичная палатализация согласных, существенным образом определившая фонетический облик славянских языков, в балтийских языках была гораздо слабее. В том, что касается судьбы индоевропейского вокализма, а также числительных, балтийские языки оказываются ближе к германским, чем к славянским языкам.
Прародина балтийских народов находилась, по-видимому, несколько восточнее нынешней территории Литвы и Латвии. Начиная с 6 или 7 в. н.э. под натиском славян они вынуждены были сдвинуться на запад, потеснив обитавшие там финно-угорские народы.
Словари
Б. я. полнее сохраняют древнюю индоевропейскую языковую систему, чем
другие современные группы индоевропейской семьи языков. Существует
точка зрения, согласно которой Б. я. представляют собой остаток древней
индоевропейской речи, сохранившейся после выделения из этой семьи
других индоевропейских языков. Внутри группы древних
индоевропейских диалектов Б. я. тяготеют к её
восточной части (индоиранские, славянские и
другие языки), языкам «сатем» (тем, в которых индоевропейские
заднеязычные палатальные представлены в виде сибилянтов). Вместе с тем
Б. я. участвуют в ряде инноваций, характерных для так называемых
центральноевропейских языков. Поэтому целесообразно говорить о
промежуточном (переходном) статусе Б. я. в континууме древних
индоевропейских диалектов (показательно, что Б. я. являются как раз
той зоной, в которой «сатемизация» осуществилась с наименьшей полнотой
среди других языков группы «сатем»). Особенно близки Б. я. к славянским языкам. Исключительная
близость этих двух языковых групп (в ряде случаев можно говорить о диахроническом подобии или даже тождестве)
объясняется по-разному: принадлежностью к одной группе
индоевропейских диалектов, находившихся в близком соседстве и
переживших ряд общих процессов, продолжавших ещё тенденции
индоевропейского развития; относительно поздним территориальным
сближением носителей Б. я. и славянских языков, обусловившим конвергенцию соответствующих языков, в
результате которой выработались многие общие элементы; наличием общего
балто-славянского языка, предка Б. я. и славянских языков (наиболее
распространённая точка зрения); наконец, исконным вхождением славянских
языков в группу Б. я., из которых они выделились относительно поздно (на
южной периферии балтийского ареала), с этой точки зрения Б. я. выступают
как предок славянских языков, сосуществующий во времени и пространстве
со своим потомком. Тесные генетических связи объединяют Б. я. с древними
индоевропейскими языками Балкан (иллирийским, фракийским и
Ареал распространения современных Б. я. ограничивается восточной
частично Белоруссия). В более раннее время Б. я. были распространены и в
южной Прибалтике (в её восточной части, на территории Восточной
Пруссии), где до начала 18 в. сохранялись остатки прусского языка, а восточное, видимо, и ятвяжского.
Судя по данным топонимии (особенно гидронимии),
балтизмам в славянских языках, археологическим и собственно историческим
Поднепровье и вплоть до правых притоков верхней Волги, Верхнего и
Среднего Поочья (включая западную часть бассейна реки Москва и
территории современного города Москва), реки Сейм на юго-востоке и реки
Припять на юге (хотя бесспорные балтизмы отмечены и к югу от неё). Можно
Мекленбурге, хотя происхождение этих балтизмов не всегда ясно. Ряд
топономастических изоглосс объединяет балтийский ареал с Паннонией,
Балканами и Адриатическим побережьем. Особенности ареала
распространения Б. я. в древности объясняют следы языковых контактов
балтов с финно-уграми, иранцами, фракийцами, иллирийцами, германцами и
Современные Б. я. представлены литовским языком и латышским языком (иногда особо выделяют и
латгальский язык). К числу вымерших Б. я. относятся: прусский
(Восточная Пруссия), носители которого утратили свой язык и перешли на
остатки его существовали, видимо, до 18 в.), некоторые следы которого
сохранились в речи литовцев, поляков и белорусов названного ареала;
куршский (на побережье Балтийского моря в пределах современных
Литвы и Латвии), исчезнувший к середине 17 в. и оставивший следы в
соответствующих говорах латышского, а также
литовского и ливского языков [не следует
смешивать язык куршиев с языком так называемых курсениеков (Kursenieku valoda), говором латышского языка, на
котором говорили в Юодкранте на Куршской косе]; селонский (или
селийский), на котором говорили в части Восточной Латвии и на
северо-востоке Литвы, о чём можно судить по документам 13-15 вв.;
галиндский (или голядский, на юге Пруссии и, видимо, в
Подмосковье, на реке Протва), о котором можно судить только по
небольшому количеству топонимического материала, локализуемого в
Галиндии (по документам 14 в.) и, вероятно, в бассейне Протвы (ср.
«голядь» русской летописи). Остаётся неизвестным название языка (или
языков) балтийского населения на восточнославянских территориях.
Несомненно, однако, что языки ятвягов (они же судавы, ср. Судавию как
одну из прусских земель) и галиндов (голяди) были близки прусскому и,
возможно, являлись его диалектами. Они должны быть отнесены вместе с
прусским языком к числу западнобалтийских языков в отличие от литовского
и латышского (как восточнобалтийских). Возможно, правильнее говорить о
языках внешнего пояса балтийского ареала (прусский на крайнем западе,
галиндский и ятвяжский на крайнем юге и, возможно, на востоке),
противопоставленных относительно компактному ядру языков «внутренней»
зоны (литовский и латышский), где существенны «кросс-языковые» линии
связей (например, нижнелитовских и нижнелатышских, соответственно
верхнелитовских и верхнелатышских диалектов). Б. я. внешнего пояса рано
подверглись славизации, целиком вошли в состав субстрата в польском и восточнославянских языках, полностью
растворившись в них. Характерно то обстоятельство, что именно эти Б. я.
и соответствующие племена раньше всего стали известны античным
писателям (ср. «айстиев» Тацита, 98 н. э.; балтийское население южного
побережья Балтийского моря, «галиндов» и «судинов» Птолемея, 2 в.
н. э.). Общее название индоевропейских языков Прибалтики как
балтийских было введено в 1845 Г. Г. Ф. Нессельманом.
Фонологическая структура Б. я. определяется
рядом общих черт, реализующихся примерно на одном и том же составе фонем (число фонем в литовском несколько больше,
чем в латышском). Система фонем в литовском и латышском (и, видимо,
прусском) описывается общим набором дифференциальных признаков.
Существенны противопоставления палатальных и непалатальных (типа k′ : k,
g′ : g, n′ : n; в литовском языке объём этого противопоставления намного
больше, чем в латышском), простых согласных и
аффрикат (c, ʒ, č, ǯ). напряжённых и ненапряжённых (e : æ, i : i͡e,
u : o); фонемы f, x (также c и d͡z в литовском или d͡ž в латышском)
периферийны и встречаются, как правило, в заимствованиях. Важно сходство в организации просодического уровня Б. я., притом что ударение в литовском языке свободное, а в латышском
стабилизировано на начальном слоге (финноязычное
влияние). Гласные фонемы различаются по
характерны и для литовского, и для латышского, хотя реализуются они в
конкретных условиях различно [ср. латыш. plãns
(прерывистая интонация); laũks ‘поле’
особенно для начала слова (где допускается скопление не более трёх
согласных, ср. str‑, spr‑, spl‑, skl‑. ); дистрибуция согласных в конце
слова несколько сложнее из-за утраты конечных гласных в ряде морфологических форм. Слог может быть как открытым,
так и закрытым; вокалический центр слога может состоять из любой гласной
фонемы и дифтонгов (ai, au, ei, ie, ui).
мена интонаций и т. п. Максимальный (морфологический) состав слова
появляться больше чем один раз (иногда можно говорить и о сложной
флексии, например, в местоименных прилагательных, ср. латыш. balt-aj-ai. Наиболее типичные ситуации «удвоения»:
видовой префикс pa + «лексический» префикс; корень + корень в сложных
словах [обычно они двучленны, но состав их частей-корней разнообразен:
Adj. + Adj./Subst., Subst. + Subst./Vb., Pronom. + Subst./Adj.)., Numer.
(счётный) + Subst./Numer., Vb. + Subst./Vb., Adv. + Subst./Adj./Adb.],
суффикс + суффикс (чаще всего в следующем порядке: суффикс объективной
оценки + суффикс субъективной оценки). Б. я. обладают исключительным
богатством суффиксального инвентаря (особенно для передачи
Для морфологической структуры имени в Б. я. характерны категории рода (мужского и женского со следами среднего,
примеры двойственного числа), падежа (номинатив,
генитив, датив, аккузатив, инструменталис, локатив, всем им
противопоставлена особая звательная форма; влияние финноязычного
субстрата объясняет существование в литовских диалектах форм аллатива,
иллатива, адессива), сложенности/несложенности (прежде всего в
слов), градуальности (3 степени сравнения в
согласный. Наряду с именным типом склонения выступает и местоименный
тип, играющий особую роль в склонении прилагательных. Для глагола
помимо категории числа существенны: лицо (1‑е,
(изъявительное, условное, желательное, повелительное; в латышском
языке развились долженствовательное и пересказывательное наклонения,
очевидно, под влиянием финноязычного субстрата), залог (действительный, возвратный,
страдательный). Различия по виду (включая все
итеративность и т. п.) и по каузативности/некаузативности
целесообразнее рассматривать как факты словообразования. Парадигма глагола отличается простым устройством,
противопоставления по числам в формах 3‑го лица (в некоторых
диалектах, например в тамском, нейтрализовано и противопоставление
по лицам), которые могут иногда выражаться нулевой флексией, и особенно
наличие единой (в принципе) схемы флексий, описывающей личные формы
глагола в изъявительном наклонении. Разные сочетания личных форм
вспомогательного глагола с причастными
порождают многообразные сложные типы времён и наклонений.
глагол в личной форме. Каждый из этих двух членов может отсутствовать
(например, при отсутствии глагола возникают именные фразы) или
развёртываться (так, группа имени может развёртываться в
прилагательное + существительное, или существительное +
существительное, или предлог + существительное
или местоимение и т. д.; группа глагола
развёртывается в глагол + наречие, личный глагол
+ личный глагол и т. п.). Эти правила развёртывания могут применяться
больше чем один раз. Реализация их связана, в частности, и с порядком слов во фразе.
Так, обычно группа глагола следует за группой имени в номинативе; в
группе личного глагола-несвязки группа имени не в номинативе следует за
личным глаголом-несвязкой; в группе имени все падежные формы следуют за
именем в генитиве, если они связаны с ним (это правило обладает высокой
степенью вероятности и существенно в связи с тем, что генитив в Б. я.
исключительная роль генитива в синтаксических трансформациях).
Подавляющее большинство семантических сфер в
литовском и латышском языках (также и в прусском) обеспечивается
происхождения. Это позволяет в целом ряде случаев говорить о практически
едином словаре Б. я. Особенно полное соответствие наблюдается в
составе словообразовательных элементов, служебных слов, местоименных элементов, главных
семантических сфер (числительные, имена родства,
части тела, названия растений, животных, элементов пейзажа, небесных
тел, элементарных действий и т. п.). Различия в этой области относятся,
скорее, к числу исключений (ср. литов. sūnus
‘сын’, прус. soūns, но латыш. dēls; или литов. duktė ‘дочь’,
прус. duckti, но латыш. meita; или литов. duona ‘хлеб’,
латыш. maize, прус. geits; или литов. akmuo
‘камень’, латыш. akmens, но прус. stabis и т. п.). Очень велика лексическая общность
Б. я. со славянскими языками. Она объясняется как общим происхождением и
архаичностью обеих языковых групп, так и значит, пластом славянских
заимствований в Б. я. (термины социально-экономического и религиозного
характера, бытовая и профессиональная лексика и т. п.). Немалое число
германизмов проникло в литовский и особенно в латышский язык
(в последнем, чаще по говорам, значителен и слой заимствований из финно-угорских языков). Многие лексические интернационализмы проникли в Б. я. не только
непосредственно из языка-источника, но и через русский, польский или немецкий языки.
Об истории изучения Б. я. см. Балтистика.
См. литературу при статье Балтистика.
Почему прибалты начали охотно говорить на русском языке?
В прежние времена от посещающих Прибалтику людей можно было услышать, что тамошний народ демонстративно отказывается говорить с приезжими на русском языке. Такую же картину россияне отмечали еще и в 1990-е годы.
Однако сейчас наши туристы в Латвии, Литве и Эстонии сталкиваются с обратным явлением. Почти везде с ними без проблем местные обстоятельно говорят именно на великом и могучем. Причем общаются крайне вежливо, с подчеркнутой доброжелательной улыбкой, и без легкой тени намека на какую-либо ксенофобию прошлых лет.
Отчего же такое и что странное случилось с прибалтами?
Ответ один и очень простой. Дикий капитализм на дворе-с. Общественный политический строй, что требует налаживания надежного диалога между покупателем и продавцом.
Я отлично помню, как заглянул как-то на знакомую любому гостю Латвии знаменитую ярмарку на Домской площади в Риге. И каждый продавец там либо говорил на русском языке, либо активно пытался это делать, даже если не совсем мог. 🙂 Но каждому, даже самому коренному латышу, нужны были покупатели его сувениров. В том числе, русскоязычные, что называется.
Точно также в знаменитом кондитерском доме культовой фабрики Лайма. И тут, в сладком сердце Риги, все тоже на русском говорят.
На этот рынок, кстати, нередко наезжают с комиссиями латышские националисты. Ибо там по факту царит истинное царство русского языка.
Потому многие самые коренные прибалты ныне снова активно осваивают великий и могучий. Даже если они совсем молодого возраста, они понимают: найти хорошую работу в Прибалтике без достойного знания русского весьма тяжело.
Прибалтийские музыканты и актеры снова мечтают о гастролях по России, потому начинают опять петь и играть на русском языке.
Россия все равно остается самым крупным геополитическом соседом Прибалтики. И самым крупным рынком сбыта плюс наиболее значимым покупателем нехитрых прибалтийских товаров, шпрот и черного бальзама.
Впрочем, сегодня русских гостей в Прибалтике немного. Наш народ ныне гораздо больше любит Европу, Турцию, Таиланд, а в Юрмалу многих никакими пряниками не заманишь. Многие молодые россияне вообще не представляют, что такое эти Литва с Латвией и где они на глобусе находятся. Но Прибалтика по-прежнему верит в возвращение русских туристов.
Русский с литовцем — братья навек Почему у славян и прибалтов так много общего
Подведены итоги масштабного исследования генетического материала и лексики балтийских и славянских народов. Как складывались отношения славян с древним населением Евразии? Пятнадцатилетний труд международного коллектива генетиков и лингвистов показал, что славяне, стремительно расселяясь по Восточной Европе в I тысячелетии нашей эры, распространяли свой язык, но вбирали в себя генофонд других народов. Ученые также подтвердили предполагавшееся по языковым данным близкое родство между славянами и балтами.
Латыш русскому — родственник
Вряд ли кто-либо, хоть однажды слышавший украинскую, белорусскую и русскую речь, сомневается, что русские, белорусы и украинцы — близкие родственники. То же самое касается и прочих славянских языков вроде польского или чешского, — все иллюзии на этот счет пропадают при первом же с ними знакомстве. Гораздо сложнее принять идею, что ближе всего к славянским языкам балтийские — латышский и литовский. У них там все не так — тоны, долгота гласных… Да и генетически, кажется, прибалты от славян отличаются. Однако же, как ни странно, с точки зрения языка литовцы и латыши родственны именно славянам, а не, допустим, своим соседям эстонцам. Гипотеза балтославянского родства, в настоящее время поддерживаемая большинством лингвистов, гласит, что некогда существовал единый балтославянский праязык, который отделился в незапамятные времена от праиндоевропейского языка и потом распался на общебалтийский и общеславянский праязыки. А те уже, в свою очередь, дали нам современные балтийские и славянские языки.
Языковое родство
Что значит «язык отделился»? Представим, что одно племя земледельцев живет в деревне, и время от времени молодые и активные группы из этой деревни уходят и селятся где-нибудь неподалеку. Образуется новая деревня. Через некоторое время на довольно большой территории живут люди, которые говорят на одном и том же языке, но на разных диалектах — потому что в разных деревнях язык развивается немного по-разному. Соседи еще понимают друг друга, а вот те, кто живет совсем далеко, начинают терять языковое единство. Когда носители диалектов перестают понимать друг друга, можно считать, что языки разошлись. Чем меньше у них сохранилось общей базовой лексики (таких слов как «собака», «кровь», «кость», названия частей тела, личные местоимения, глаголы «умирать», «кусать», «пить» и так далее.), тем больше времени назад это случилось. На подсчетах совпадений в такой базисной лексике основывается лексикостатистика — наука, позволяющая вычислять степень родства между языками и сроки их расхождения.
Народы Восточной Европы в IX веке нашей эры.. Изображение: exitum.org
Для полноты картины можно вкратце напомнить теорию: русский язык, на котором написана эта заметка, входит в восточно-славянскую группу языков, которая, в свою очередь, наряду с южно- и западнославянскими представляет собой славянские языки, распавшиеся на отдельные диалекты примерно в V веке нашей эры. Время разделения общеславянского языка на три ветви (восточную, западную и южную) — это примерно до I века. Распад балтославянского праязыка лингвисты относят примерно к 1500 году до нашей эры, а от праиндоевропейского языка (общего предка для таких языков, как русский, английский и армянский) балтославянский отделился в промежутке от 7000 до 4500 лет назад. Такую картину дают лексико-статистические расчеты, и они хорошо соотносятся с общим представлением о быстром распространении славян по Восточной Европе в первом тысячелетии нашей эры, подтвержденным археологическими данными.
На стыке дисциплин
Впрочем, близость между славянскими и балтийскими языками, о которой мы говорили выше, может быть связана и с территориальными контактами — все-таки славяне с латышами и литовцами много столетий жили практически на одной территории. Ареальные (соседские) контакты или родственные связи — вечный вопрос исторического языкознания, на который не так просто получить ответ.
Раньше в распоряжении ученых были только лингвистические и археологические данные, которые далеко не всегда можно сопоставить друг с другом. Прогресс в области исследований генома человека в последние десятилетия открывает совершенно новые горизонты. Анализ генетического материала позволяет, в частности, получить представление о том, в каких направлениях и с какой скоростью передвигались носители этих генов. Не менее интересно и то, насколько гены соседних народов совпадают между собой, — в частности, это позволяет понять, какие популяции были поглощены при распространении славян.
Следствие ведут генетики
На прошлой неделе в журнале PLoS One появилась статья, подводящая итог эпохальному 15-летнему исследованию генофонда славянских и прибалтийских народов. Провела его международная группа под руководством доктора биологических наук Олега Балановского (Институт общей генетики и Медико-генетический научный центр РАН) и академика Рихарда Виллемса из Тартуского университета (Эстония).
Суть работы — анализ трех видов генетического материала: митохондриальной ДНК (мтДНК), которая передается только по материнской линии (рассмотрено 6876 мтДНК); Y-хромосомы, наследуемой по отцовской линии (6079 Y-хромосом), и однонуклеотидных полиморфизмов (SNP, рассмотрено 296 профилей) — это точечные мутации, по которым можно определять примерное время расхождения геномов их носителей.
Один из методов, который использовался в работе, называется IBD (identical by descent, идентичные по происхождению). Как рассказал «Ленте.ру» Олег Балановский, это происходит так: «Ищутся фрагменты генома, которые у людей из разных популяций (например, болгарина и поляка) идентичны по происхождению, то есть унаследованы от общего предка. Чем больше таких общих сегментов между популяциями, тем они роднее друг другу. Но если поколений от общего предка прошло много, то фрагменты будут короткие (разбиты многократно произошедшими рекомбинациями), а если предок был совсем недавно (братья-сестры), то фрагменты будут длинными, чуть ли не в четверть хромосомы».
Карта популяций балто-славян. Зеленым фоном показаны восточные славяне, розовым — западные славяне, бежевым — южные славяне, голубым — балтийские народы. Значки обозначают местоположение популяций, в которых собраны образцы: проанализированные по мтДНК (белые кружки), проанализированные по Y-хромосоме (черные точки), проанализированные по SNP в аутосомах (красные треугольники).. Изображение: Kushniarevich et al
Расчеты с помощью языка
Ценность исследования в том, что результаты генетических исследований были сопоставлены с данными лексико-статистических расчетов, о которых мы говорили выше и которые позволяют рассчитать время расхождения языков. Один из авторов статьи, научный сотрудник Института языкознания РАН Алексей Касьян, рассказал «Ленте.ру», что «работа по подготовке лексических списков велась отечественными лингвистами несколько лет в рамках международного проекта Global Lexicostatistical Database (GLD)».
Проект GLD — это то, что уже много лет делают в Москве лингвисты-компаративисты, занимающиеся реконструкцией праязыков. Они поставили перед собой задачу подготовить тщательно выверенные списки базисной лексики разных языков. Это не так просто, как кажется на первый взгляд. В подобном списке, к примеру, не должно быть заимствованной лексики — только исконная, унаследованная от праязыка. Нужно также определить, какое именно слово в языке соответствует значению, считающемуся базисным, то есть наиболее трудно вытесняемому из языка. К примеру, одно из таких значений обозначается английским словом dog. А что ему соответствует в русском языке — «собака» или «пес»? С ходу и не ответишь. Однако существует ряд параметров, помогающих формализовать выбор верного слова и увеличить тем самым точность списка.
Для каждого языка таких слов в базе GLD — 110. Это и есть те самые выверенные данные, которые значительно уменьшают возможность ошибки при применении лексико-статистических методов — в том числе при расчете времени разделения языков. По словам Касьяна, GLD — это «одно из первых крупных междисциплинарных исследований, где основной упор в лингвистической части сделан на подготовку качественных входных данных, а не на их рутинную обработку». От качества обрабатываемого материала сильно зависит адекватность результатов всех подобных исследований — и биологических, и лингвистических.
Генеалогическое древо балто-славянских языков. Изображение: Kushniarevich et al
Как объясняют авторы лингвистической части исследования, их анализ вполне ожидаемо показал, что славянская языковая семья разделилась на три группы — западную, восточную и южную. «Далее три ветви распадаются в V-VI веках на таксоны следующего уровня, что связано с быстрым распространением славян по Европе и Балканам. Словенский язык пришлось исключить из анализа, так как, похоже, он представляет собой западнославянский язык, отрезанный венграми и другими народами от своего ареала и подвергавшийся последнюю тысячу лет влиянию южнославянских языков. Хорошие лексикографические описания словенских диалектов отсутствуют, поэтому без специальных полевых исследований прояснить вопрос происхождения словенского нельзя», — комментирует Алексей Касьян.
Олег Балановский отмечает, что идея подключить лингвистов к работе генетиков возникла уже на первом этапе — близость балтийских и славянских языков была очевидна. Было ясно, что данные относительно того, как именно генетически связаны между собой языки, следует сравнивать с генетическим анализом их носителей.
Несколько лет назад соавторы исследования уже проводили похожую работу, изучая генофонд кавказских народов. Тогда лингвистические данные тоже сравнивали с генетическими — и выяснилось, что они совпадают. Однако, как поясняет ведущий автор работы, на Кавказе не было массовых внешних миграций. Древняя популяция постепенно дробилась на современные народы, и данные языковых соответствий точно накладываются на данные географического расположения народов. Другими словами, чем ближе друг к другу отдельные народы, тем ближе их языки на языковом генетическом древе.
В случае с балтославянскими языками соответствие между языком и генетикой не настолько впечатляющее, хотя тоже довольно большое. Дело в том, что славяне, стремительно распространяясь по территории Европы, активно ассимилировали неславянское население, поэтому связь языка с генетическими данными оказывается меньше, чем связь генетики с географическим расположением народов.
Пришельцы-славяне поглотили аборигенов
Результаты генетических исследований можно вкратце представить следующим образом. Во-первых, полученные данные подтвердили, что современные носители балтских и славянских языков (вернее, западные и восточные славяне) — близкие родственники. Во-вторых, стало ясно, что с генетической точки зрения восточные славяне юга и центра территории обитания (то есть русские центральных и южных областей, украинцы и белорусы) очень близки, то есть представляют собой фактически одну популяцию. При этом они отличаются от восточных славян севера России. На севере же обитают те славяне, которые вобрали в себя генофонд финно-угорских народов (как поясняет Касьян, это субстрат, который сегодня соотносится с носителями финского, вепсского, карельского языков). По словам Касьяна, смешение славянских и финно-угорских популяций в северной зоне произошло во второй половине I тысячелетия нашей эры.
Относительно однородный генетический материал имеют западные славяне, часть которых (поляки) при этом оказываются довольно близки к восточным славянам. В статье генофонд и западных, и восточных славян возводится к субстратному генофонду — то есть те, кто пришел на эту территорию во второй половине I тысячелетия, вступали в браки с теми, кто жил в Европе до них, и сохраняли тем самым в поколениях «неславянские» гены. Впрочем, лингвисты, участвовавшие в исследовании, обсуждая результаты работы, говорят, что общий набор генов можно также сопоставлять с праславянским языковым наследием и считать доставшимся западным и восточным славянам от их общих предков начала I тысячелетия.
Генетическая структура балто-славянских популяций в сравнении с другими народами Европы, по трем генетическим системам: по аутосомным SNP-маркерам (A), Y-хромосоме (B), митохондриальной ДНК (C).. Изображение: Kushniarevich et al
А вот южные славяне, как отмечают генетики, по своему генетическому материалу на западных и восточных славян не похожи — скорее напоминают по набору генетических маркеров прочие (неславянские) народы балканского ареала. Небольшой след от общеславянской популяции указывает на миграцию через Карпаты на Балканы (или же в обратном направлении). Возможно, хотя в статье такого вывода и не сделано, этот след представляет собой сигнал о перемещении предков южных славян с праславянской прародины, помещаемой обычно на территории Украины.
Во время большой волны расселения славян во второй половине I тысячелетия нашей эры генетическая структура населения практически не изменилась. Переселение народов было масштабным, славяне начали доминировать на карте Восточной Европы, так что они вполне могли бы изрядно смешать структуру генофонда Европы. Но этого не произошло — с генетической точки зрения славяне почти не отличаются от тех народов, рядом с которыми обитают, как на севере, так и на юге. Другими словами, они вобрали в себя генетический материал «дославянских» обитателей Европы.
Еще один соавтор статьи — Елена Кушнеревич (Эстонский биоцентр, Тарту) — так прокомментировала «Ленте.ру» эти результаты: «Судя по всему, генетический ландшафт Европы и, в частности, Восточной Европы сформировался задолго до великого переселения народов, поэтому сравнительно недавние миграции, пусть даже и массовые, уже не могли серьезно перестроить региональные генетические структуры: плотность населения была уже слишком высокой, и чтобы оставить свой хорошо различимый след, мигрантам нужно было бы уничтожить слишком много автохтонного населения».
Зачем доказывать известное?
Казалось бы, зачем нам знать, кто из славян насколько кому родственник и в каких мы отношениях с балтийскими народами? Для ученых это означает представление о формировании генофонда половины населения Европы и о том, какие факторы влияют на этот процесс. Также важно было понять на материале генетики, археологии и лингвистики Восточной Европы и Прибалтики, насколько совпадают показатели трех разных инструментов —
Y-хромосомы, митохондриальной ДНК и полногеномных маркеров. Этими инструментами, говорит Балановский, генетики пользуются для изучения всех остальных народов мира, «но до исследования балтославян не было такой хорошей возможности «сверить часы»». В этом смысле хорошо, что «время на всех трех часах (генетических, лингвистических, археологических — прим. «Ленты.ру») почти совпало».