на каком языке молиться
Есть ли разница, на каком языке молиться?
дмитрий м
р.Б. Андрей
дмитрий м
р.Б. Андрей
р.Б. Андрей
дмитрий м
Марина Г.
Вот пример, как люди хоть и говорят на одном языке, но не понимают друг друга. Не язык даёт понимание, молитву, общение, а любовь, умение слушать и слышать.
Я не понимаю причин превозношения ЦСЯ до такой степени, что он представляется чуть ли не ангельским языком. Перегибы какие-то на мой взгляд.
Не язык «рулит», а сердце, намерение человеческое..
Марина Г.
Марина Г.
Есть и другой вариант: Придите ко Мне, все труждающиеся и обременнные, и Я упокою вас.
р.Б. Андрей
Обычно «чайник вскипает» от мыслей буйных.
И рождается строка:
» Дар напрасный, дар случайный,
Жизнь, зачем ты мне дана?
Иль зачем судьбою тайной
Ты на казнь осуждена? «
Нам дивиться не престало,
«Благ» один всегда Господь.
р.Б. Андрей
Есть и другой вариант: Придите ко Мне, все труждающиеся и обременнные, и Я упокою вас.
Иулия:)
А в чём собственно проблема то? От того что я буду несколько часов стоять, а не сидеть, вряд ли я лучше пойму Евангелие. Лучше сидя думать о спасении души, чем стоя о болящих ногах. Почему Церковь должна быть НЕудобной?
Марина Г.
Тогда объясните, кого зовёт Господь, это ведь Его слова. по Вашей логике мы рано пришли ко Христу, раз не натрудились.
И я вовсе не о себе пекусь, а о «новеньких»..мне тоже уже всё в основном понятно, не считая каких-то редких трудных мест.
р.Б. Андрей
р.Б. Андрей
Тогда объясните, кого зовёт Господь, это ведь Его слова. по Вашей логике мы рано пришли ко Христу, раз не натрудились.
И я вовсе не о себе пекусь, а о «новеньких»..мне тоже уже всё в основном понятно, не считая каких-то редких трудных мест.
Сергей Богульский
Иулия:)
Ну и как все поняли Господа на родном языке?Насколько помню,что нет-Распни,распни Его.
Так что,кому лень на церковнославянском понимать,тот и на русском не поймет!
http://ruskline.ru/news_rl/2011/10/. k_eto_skalnaya_osnova_nashego_bogosluzheniya/
п.с.Знакомая девушка в церковь ходит один раз в три недели.Но,читает почти каждый день акафист Матери Божией перед иконою «Неупиваемая Чаша».Рассказывала ей про псалтырь и говорю на церковносавянском гражданским шрифтом только читать надо.Она:Ой,я его не понимаю.
-А как же Ты акафист читаешь?Он же на церковнославянском)
-Нет,он на русском.
Девушка не ходя часто на службы ЦСЯ уже! воспринимает как русский!
Как гласит пословица:без труда не вытащишь и рыбки из пруда.
А мы хотим получить благодать и не напрягаться!Не будет такого никогда!
Аконстантин
Иулия:)
«Здесь наша позиция вполне понятна. Она сформировалась много десятилетий назад. Богослужение в православных приходах на территории Украины может совершаться на тех языках, которые являются наиболее понятными для прихожан. Поэтому сегодня у нас есть приходы, в которых служат и на грузинском, и на румынском, и на других языках», — сказал митрополит.
Он напомнил, что совершение богослужения на украинском языке было официально санкционировано еще в 1921 году.
«6 июня (24 мая по старому стилю) 1921 года Синод епископов Украины разрешил совершать богослужение на украинском языке в тех приходах, где этого хотят прихожане большинством в две трети голосов. Законность этого решения признал и Святейший Патриарх Московский Тихон. Эта норма и сегодня остается в силе. У нас есть приходы, где совершают богослужение на украинском языке. В частности, немало таких храмов на Волыни. Здесь еще с 1920-30-х годов, когда Волынь входила в состав Польши, сложилась традиция украиноязычного богослужения. И с тех пор она фактически никогда не прерывалась», — отметил владыка Антоний.
«Вместе с тем, общая практика церковной жизни доказывает, что церковнославянский язык, несмотря на века, не теряет своего значения для восприятия богослужения во всей его полноте. Традиция церковного пения в тех распевах, которые распространены на территории разных регионов Украины, чрезвычайно тесно переплетена с темпоритмом непосредственно церковнославянского текста. Поэтому подавляющее большинство наших верующих отдают предпочтение традиционному языку православного богослужения», — сказал Управляющий делами УПЦ.
«Следует заметить, что церковнославянский является богослужебным языком не только в России и Украине. Он широко используется в Болгарской, Сербской, Польской Поместных Православных Церквах. И хотя дискуссия по его восприятию современными христианами существует в церковной среде, проблема заключается больше в недостаточной осведомленности рядовых граждан относительно событий библейской истории и церковного вероучения, которые воспеваются в богослужебных текстах. Поэтому важной задачей современной Церкви является развитие катехизической деятельности, призванной преодолеть пробел в элементарных богословских знаниях. Это непременно облегчит восприятие церковнославянского языка во всей его красоте и мелодике», — считает митрополит Антоний.
Какой язык нас доведет до неба?
Церковнославянский язык, на котором ведется богослужение в Русской Православной Церкви, далеко не всем понятен. Особенно тем, кто только-только переступил порог храма. Им часто кажется, что надо немедленно действовать: в срочном порядке переводить все богослужебные тексты на современный русский язык – тогда, мол, всем всё станет понятно. На самом деле вопрос очень многозначный, есть как pro, так и contra. Мы обратились к специалистам – Марине Журинской и Владимиру Кириллину.
Марина Журинская, кандидат филологических наук, лингвист, редактор журнала «Альфа и Омега»
Под грузом вторичных смыслов
— Марина Андреевна, мне приходилось слышать, будто русский язык однозначно хуже церковнославянского и потому на него нельзя переводить богослужение. Вы с этим согласны?
— Разговоры о том, что церковнославянский язык лучше русского – это разговоры наивные, потому что на всяком языке можно выразить вообще все, что только может прийти человеку в голову. Рассуждения о том, что есть такое слово, подобного которому нет в других языках, тоже довольно наивны – прежде всего потому, что смысл выражается не в отдельных словах, а в предложениях. Всегда с помощью того или иного количества слов можно сказать все, что человек думает. Рассуждения об особой поэтичности церковнославянского языка также неубедительны; существует обаяние иного языка, и тексты на нем кажутся «красивее», чем на родном; на сей счет у лингвистов бытует масса анекдотов. К тому же язык Пушкина тоже поэтичен, и если это критерий, тогда почему бы нам не переложить сейчас все богослужение в пушкинские чеканные строфы?
Дело в другом – церковнославянский язык для нас обладает рядом совершенно особых свойств. Все-таки хорошо, когда язык, на котором совершаются богослужения, не родной, потому что в словах и оборотах родного языка масса того, что называется коннотациями – вторичных смыслов, которые в тексте не содержатся, но рождаются в сознании.
Простой пример. В синодальном переводе Священного Писания в Нагорной проповеди есть слово воссмеетесь (Блаженны плачущие ныне, ибо воссмеетесь. Евангелие от Луки, глава 6, стих 21). С одной стороны, русского слова воссмеяться в иных контекстах не существует, но с другой, если оно есть в синодальном переводе, то тем самым оно уже есть и в языке. И вот в одном из новых переводов Священного Писания вместо воссмеетесь стоит вы будете смеяться. Но это же звучит как в анекдоте: «Вы будете смеяться, но ваша третья дочь тоже умерла». Так нельзя. Именно от этого нас очищает и охраняет сакральный язык.
Сакральный – от лат. sacrum (священный) — это язык богослужения, язык ритуалов. У хеттов, например, таким языком был палайский. У индийских буддистов это пали. Церковнославянский – это тоже сакральный язык, и к этому нужно отнестись серьезно. Конечно, в христианстве, в религии свободы, нет жесткого требования служить именно на сакральном языке, и служба ведется на национальных языках там, где это оправдано, но об этом дальше. А наш сакральный язык – церковнославянский – помогает нам держаться в том русле, в котором нужно плыть, если мы желаем жить духовным настроем и не рассеиваться. И чем больше человек бывает на богослужении, причем бывает серьезно, тем ближе и понятнее ему церковнославянский язык. Что, однако, никоим образом не отменяет работу со словарем. Ведь можно сорок лет подряд посещать богослужения, но что такое мшелоимство или тристаты(Тристат – (греч.) военачальник; употребляется и в значении «всадник») – так никогда и не узнать, потому что у этих слов нет аналогов и контекст их не проясняет, за ними нужно лезть в словарь.
— А существует ли вообще проблема церковнославянского языка? Если да, то в чем она выражается?
— Проблема церковнославянского языка, точнее, богослужения на церковнославянском языке, сейчас чрезвычайно ограничена. Это проблема тех людей, которые впервые приходят в Церковь и чувствуют себя несколько сбитыми с толку. Иногда это проблема каких-то приходов, которые желают выделиться в этом отношении из общей массы, сделать, как лучше. То есть либо это проблема внутрицерковного самосознания, либо это проблема неофитов. Второе действительно заслуживает особого внимания.
Позволю себе некоторое уточнение. У Московского Патриархата – множество приходов за границей. В некоторых из них, куда ходят в основном старые люди (а иногда и молодые, если в их семье принято говорить по-русски, сохраняя тем самым культурную традицию русского языка), служба совершается на церковнославянском. Но там, где большинство прихожан – это люди, не знающие русского, разрешается служить на национальных языках. Например, есть прекрасный, в высшей степени совершенный перевод литургии на немецкий язык, который еще в XIX веке сделал в Германии протоиерей Алексий Мальцев. Очень хорош и перевод на английский язык, это аутентичный текст. Так что нельзя сказать, будто Московский Патриархат служит только по-церковнославянски. И ясно, что язык как таковой, в том числе и живой современный язык – не препятствие для православного богослужения. Надо сказать, однако, что язык немецкого богослужебного текста отличается от обиходного. Этот язык возвышенный, со множеством архаизмов. Он очищен от протестантской религиозной лексики, содержит слова и обороты латинского происхождения, которые употребляли католики.
О появлении церковнославянского языка
Церковнославянский язык, наследник старославянского, сложился в середине XVII века. Он отразил ряд изменений, главным образом фонетических, происшедших в живом русском языке. Тогда же была упорядочена и его орфография.
— Но ведь немецкий язык богослужения более понятен современным немцам, чем церковнославянский – современным русским?
— Я бы тут говорила не о языке. Я бы говорила о тексте – о богослужебных текстах, о текстах Священного Писания. Текст – это некоторая «вещь в себе», и понимание его — не только языковое. Думаю, что для современных православных немцев богослужебный текст обладает в некоторой степени стилистической инаковостью. А церковнославянский язык богослужебных текстов нельзя назвать мертвым, потому что изменения в текстах производятся, хотя и маленькие, «точечные». И это единственный безболезненный способ реформирования. Здесь, если можно так выразиться, «двустороннее движение». Изменение возникает, может быть, даже в результате храбрости отдельного священника (был бы он только достаточно для этого образованным), церковный народ это либо принимает, либо нет. Если в общей массе принимает, то священноначалие это одобряет. И тогда возникает это точечное изменение. Речь, конечно, идет об отдельных словах, например, любовь вместо любы, жизнь вместо живот, петух вместо петел. У меня есть несколько молитвословов, и в части их стоит оборот спасения иский, а в другой части – спасения требуя. И ничего страшного.
Читаю и перевожу. Со словарем
— Но что же делать человеку, который не понимает церковнославянский язык?
— Во-первых, есть прекрасный словарь церковнославянского языка отца Григория Дьяченко, который недавно дважды переиздавался. Можно им воспользоваться и узнать значения непонятных слов. С «понятными» словами тоже все не так просто. Есть такое явление, как ложные друзья переводчика. Например, в одной из молитв вечернего правила мы просим прощения за грехи яже от юности и от науки злы, и яже суть от нагльства и уныния. От юности – более или менее понятно: это значит смолоду-сдуру согрешил. А вот что такое от науки злы? Мне встречалась интерпретация, что это якобы от большого образования, в котором таится зло. Это в корне неверно. Как это возможно: с одной стороны, по молодости, с другой, здесь же – от большой образованности? Это странно. От науки злы значит «от злого научения», то есть подучили по злобе совершить грех, вот и совершил, собственным умом не разобравшись. Ева, например, согрешила от науки злы.
Далее, что такое от нагльства? Опять же, можно подумать, что был нахален и поэтому согрешил. Ничего подобного. Церковнославянские нагле, нагльство очень опосредованно связаны с русским словом наглость. Точное значение можно найти в польском, родственном славянском языке. По-польски нагле означает внезапно, неожиданно. Это значит, что, подумавши, мы знаем, как поступить правильно, а если требуется какая-то внезапная реакция, можем и ошибиться. Согрешить от нагльства – это значит, ты никак не ожидал, что нужно будет принять какое-то решение, и принял неправильное, потому что не сообразил.
— Выходит, каждый молящийся должен со словарем сидеть и переводить тексты молитв, при этом еще стараясь распознать «ложных друзей переводчика»?
— Неточно здесь говорить «молящийся», потому что со словарем не молятся, а готовятся к молитве. Сначала действительно можно посидеть со словарем – это никому не помешает. Конечно, это колоссальная работа, и проделывать ее нужно постепенно. Сесть и за один вечер перевести все молитвенное правило, конечно, невозможно. Это надо делать потихонечку и постепенно – читать и вдумываться, – вдумываться не только в словарное значение слов, но и в духовный смысл текста.
Но есть еще один процесс. Я ведь недаром говорю, что дело зачастую не в языке, а в тексте. Очень многое открывается человеку в ходе богослужения. Когда человек молится, ему становятся понятнее те слова, которые при простом чтении вызывают недоумение. Дальше – то, что называется навыком: те или иные фразы богослужения у человека связываются с его собственными духовными переживаниями, и в его сознании образуется некоторое единство. Такое единство называется в богословии словом целомудрие, то есть это гармония всего существа человека.
Вот очень простой пример. Я более-менее систематически читаю дома Псалтырь. Читала его по-русски. Сначала я стала спотыкаться на 50‑м псалме. Каждое утро читая его по-церковнославянски, невозможно не сбиться в русском варианте. Далее, и 90‑й псалом, и все псалмы шестопсалмия, и входящие в Последование к исповеди, и те, стихи из которых часто повторяются в богослужебном круге, – все они постепенно заменяются на церковнославянский, потому что именно с этим языком связан некий духовный опыт. Вот что такое навык. В результате перехожу на чтение церковнославянского текста, и не из принципа, а потому что мне так удобнее.
Словарик
Злоба — 1. Грех; 2. Печаль, забота. Моление о душах озлобленных значит молиться о людях, имеющих какие-то скорби, болезненные заботы.
Окаянный – бедный, несчастный, достойный жалости. Это слово в церковнославянском не имеет ругательного оттенка.
Окормление – духовное руководство. Связывается со словом корма, а не корм. Корма – место, где на корабле находилось кормило, руль. Окормлять – значит направлять.
Жительство – 1. Привычное нам значение – место жительства. 2. Все ныне живущие христиане: и твое сохраняя крестом твоим жительство.
Глагол видети: видехом (мы видели) – окончание ‑ом имеют глаголы первого лица множественного числа.
Если человек пришел не к Богу…
— Но все-таки, наверняка для наших предков церковнославянский язык был гораздо понятнее и ближе, чем нам сейчас. А сегодня, к примеру, довольно типична такая картина. Человек заходит в храм, слышит непонятные ему песнопения и через пять минут выходит со словами, что больше никогда сюда не придет: все равно ничего не понятно.
— Насчет наших предков вы, наверное, на пару веков ошибаетесь. Просто среди них было меньше людей, так заходящих в храм. Вы описали человека, которому Бог не нужен. Он не пришел к Богу, он именно зашел в храм. Он не думает о том, что пришел в дом к Богу. Иначе бы он так не сказал: больше я сюда не приду. Все-таки с Царем Царей так не разговаривают. Просто ему это не нужно, ну и что тут можно сделать? Услышал бы он что-то понятное – ну, постоял бы десять минут, а не пять.
С другой стороны, я знаю многих людей, которые церковнославянского не понимают и понимать не хотят. В храм они ходят из соображений скорее магических – свечку поставить, чтобы «помогло» выиграть в лотерею или вылечиться от хондроза. Дело же не в языке. Понимаете, если человек стремится к Богу, к спасению в Боге, то хоть по-китайски пусть служат – это же неважно, он выучит. Дело не в этом. Если человек пришел к Богу, если у него есть внутренняя потребность, он будет стараться понять. А если язык непреодолимо мешает понимать, то человек не к Богу пришел.
Вот еще одна важная вещь. Когда мы молимся по-церковнославянски, слышим церковнославянские тексты, мы объединяемся во Христе не только между собой, но и со всеми нашими предками, которые в течение тысячи лет слышали и произносили те же самые слова. Получается в полном смысле общее дело (Литургия – (греч.) общее дело).
— Почему же тогда католики отказались от латыни, на которой прежде совершались все их богослужения?
— Я не католичка, не имею никакого опыта бытия в католической Церкви. Очевидно, у них были какие-то соображения. Насколько они оправдались, не знаю, вроде бы не очень, потому что число прихожан Католической Церкви в Европе уменьшается катастрофически, невзирая на службу на понятном языке. Более того, те, кто сохранил себе латынь – более стойкие люди, их приходы более постоянны, и язык их не смущает.
Вообще латынь, как и другие языки, – это не такая уж страшная вещь. Для изучения языка нужна прежде всего хорошая мотивация. В свое время я преподавала немецкий язык аспирантам. Им нужно было сдавать кандидатский минимум – это хорошая мотивация. Но части из них нужно было читать зарубежных специалистов. Эта мотивация еще лучше. Так вот, аспиранты второй категории очень даже преуспевали. Отсюда вопрос: у человека, который пришел в Церковь, есть мотивация или нет? Он хочет жить в Церкви? Если да, то ему нетрудно будет посмотреть в словарь, запомнить, что такое тристаты и идти дальше.
Кроме того, напрасно считать, что Церковь совсем не идет верующим навстречу. Очень полезно посмотреть на текст канона преподобного Андрея Критского. Он переведен с греческого, и во всех приличных изданиях есть русский перевод с комментарием. Но есть еще церковнославянский комментарий более поздней редакции: некоторые слова и выражения, дословно переведенные с греческого, уточняются на церковнославянском языке. Так, например, слово бессловесный имеет сноску – безумный. Все очень просто: это перевод греческого слова, корень которого – логос – может означать слово, а может означать разум. Первый переводчик перевел это слово как бессловесный, а потом уже более вдумчивый редактор понял, что надо переводить как безумный. И сделано это очень аккуратно: текст оставили, но комментарий дали.
— А как, например, стоя на литургии, молящийся, не имеющий достаточных знаний по истории, поймет слова: Яко да Царя всех подымем, ангельскими невидимо дориносима чинми (дориносима – торжественно носимого, прославляемого, от греч. дори – копье. Букв. дориносима – копьеносимого; в древности, торжественно прославляя царей или военачальников, их сажали на щиты, подняв вверх, ставили щиты на копья и таким образом носили их пред войсками. Издали казалось, что прославляемых несут прямо на копьях. Ангельскими чинми – ангельскими чинами.)?
— Это вопрос не к молящемуся, а к тому, как он проходил катехизацию. Если не проходил, то пускай сам и проходит. Только пусть обращается с вопросами не к рядом стоящей бабушке, а непосредственно к священнику. Потому что батюшка, если сам не объяснит, как минимум укажет нужную литературу.
…А вообще всякое бывет. У меня был случай, когда в храме одна девушка с паникой на лице подошла ко мне и спросила: «Что мне делать? Я совершенно не понимаю, что говорят священники». (В этом храме к тому же не самая удачная акустика.) Я ей сказала, что, конечно, лучше бы потом текст богослужения прочитать, но сейчас можно просто помолиться о том, чтобы всё, что говорят священники, они говорили и от ее имени. Она, видимо, таким образом помолилась, после чего стояла с совершенно трогательным выражением лица. А ведь, собственно, именно это священник и делает – он молится от нашего имени. Но Церковь устроена так, что его голос служит выражением нашей общей молитвы.
О происхождении богослужебного языка
Первый литературный язык славян, созданный святыми равноапостольными Кириллом и Мефодием в IX веке, принято называть старославянским (древнецерковнославянским) языком. Его основой явился македонский говор древнеболгарского языка, на котором говорило славянское население греческого города Солуня (совр. Салоники). Именно этот говор был известен «солунским братьям». В ходе перевода Священного Писания и богослужебных книг с древнегреческого на этот язык ими был впервые разработан книжный стиль живого славянского языка, отразивший влияние греческого синтаксиса и вобравший в себя большое количество новообразованных по греческим образцам слов (Богородица, Присносущный и др.). В IX веке различия между славянскими языками были незначительными, и со своими переводами святые Кирилл и Мефодий отправляются в Великую Моравию, к западным славянам. Когда же христианство приходит на Русь, то здесь также появляются богослужебные книги, переписанные с более ранних оригиналов. Древним русичам был понятен язык этих книг – он имел общий с древнерусским грамматический строй и почти тождественный основной словарный состав.
Владимир Кириллин, доктор филологических наук, профессор, заведующий кафедрой филологии Московской духовной академии и семинарии
Церковно-славянский язык возник во второй половине IX века, во времена святых Кирилла и Мефодия – просветителей славян – в значительной мере как результат их переводческой деятельности. На этом языке никто никогда не разговаривал, он изначально был языком книжным и предназначался для нужд христианской Церкви: для богослужения, проповеди, передачи библейских, вероучительных, исторических и других текстов.
С распространением среди славянских племен христианства и христианской книжности язык этот естественно претерпевал изменения под воздействием живых наречий. Постепенно появились его западная, южная и, позднее, восточная разновидности. В сущности, с момента возникновения славянской грамоты переписчики книг, каждый в силу собственного разумения, постоянно стремились к замене непонятных слов и грамматических форм — например, грецизмов, архаизмов, формы творительного падежа или двойственного числа — на более понятные и современные им слова и формы. Так что язык этот не был совершенно застывшим, он по-своему все время развивался.
Но когда на смену переписчикам в XVI–XVII столетиях пришел печатный станок, этот стихийный процесс почти прекратился. Однако при этом почти сразу возникла проблема исправления, редактирования и унификации церковнославянских текстов, ибо в богослужебных книгах, напечатанных, например, в Москве, Киеве или Вильне, обнаружились заметные расхождения лексического, грамматического, орфографического свойства – что вызывало смущения и всяческие соблазны.
Однако задача «перевода» литургических текстов на русский еще долго не ставилась. Вплоть до эпохи появления синодального русского перевода Священного Писания (1876 г.) все исправления в молитвословиях и песнословиях производились средствами того же церковнославянского языка, достаточно богатого и гибкого. Сами тексты от этого мало страдали – с точки зрения их художественных свойств, культурно-исторической ассоциативности, духовного и богословского содержания.
На рубеже XIX–XX веков, тем не менее, в русском церковном обществе разгорелись довольно жаркие споры о языке богослужения, породившие два лагеря энтузиастов — «новаторов», ратовавших за русификацию богослужебных текстов, и «консерваторов», отстаивавших неприкосновенность их церковнославянской природы.
Попытки изменений в богослужебном языке ведутся и в наши дни. На Архиерейском Соборе 1994г. было принято решение о создании при Синодальной комиссии по богослужению группы учёных специалистов, специально предназначенной для необходимого редактирования церковнославянских богослужебных текстов. (Некоторое время назад было постановление Комиссии о некоторых частных изменениях в богослужебных текстах. – Ред.).
Но если уж допустить возможность перевода богослужебных текстов на русский язык, то при этом нужно иметь в виду, что очень многие из них первоначально были написаны по-гречески. Так что основой для перевода в таких случаях должна служить не их церковнославянская версия, а именно оригинал. Но для такого труда, как мне представляется, необходим огромный талант переводчика, незаурядное знание греческого языка, причем языка времен создания того или другого текста. Вместе с тем, чтобы сколько-нибудь адекватно передать духовную глубину и художественную силу переводимых текстов, нужно обладать не только огромной эрудицией и поэтическим дарованием, но и, несомненно, собственным духовным опытом молитвы, богообщения, а также, если хотите, божественным вдохновением, подобно великим гимнографам прошлого.
cтатья опубликована во 2(25)-м номере журнала «Фома».