на каком языке не могут говорить обезьяны
«Грязный Джек, дай пить!»: как ученые научили обезьян говорить и что это значит для науки
Теории и практики
Практически все используемые человеком знаковые системы так или иначе восходят к языку и представляют собой его производные. Исследования психологов показывают, что язык — не только важнейший инструмент человеческого интеллекта, но и обязательное условие его формирования. В издательстве Corpus выходит книга Бориса Жукова «Введение в поведение», посвященный многолетним попыткам человека понять других живых существ. В рамках спецпроекта с премией «Просветитель» T&P публикуют главу «Когда горилла заговорила» о том, как обезьяны овладевают языком с активным словарным запасом в 600 слов.
Дети, родившиеся с нормально сформированным мозгом, но не овладевшие языком («маугли» или больные тяжелыми формами детского аутизма), обречены на глубокую умственную отсталость. Как возник этот удивительный феномен — неизвестно, но если предполагать, что он сформировался естественным путем, то есть в ходе эволюции, то, может быть, самые близкие к человеку виды способны хотя бы до степени овладеть им? Руководствуясь этой простой мыслью, ученые еще в 1920-е годы попытались обучить человекообразных обезьян речи — как с помощью обычных методов дрессировки, так и путем воспитания в человеческой семье (как, в частности, Надежда Ладыгина-Котс). Результаты этих многочисленных, продолжавшихся десятилетиями проектов были двусмысленными: обезьяны прекрасно понимали то, что говорили их воспитатели, но их собственная речь даже в самых успешных проектах не шла дальше считанных слов.
Как-то в начале 1960-х американские зоопсихологи Аллен и Беатрис Гарднеры смотрели научный фильм об одной из так и не заговоривших обезьян — шимпанзе Вики, воспитанной психологами Китом и Кэтрин Хейс. Вики выучила всего четыре слова и произносила их всякий раз с немалым трудом. Но Гарднеры заметили, что каждая такая попытка сопровождалась выразительными движениями рук обезьяны, позволявшими понять ее, даже если фильм шел без звука. И у них возникла мысль: а что, если попытаться научить шимпанзе такому человеческому языку, который не требует непосильной для них координации движений губ и языка, — жестовому языку глухонемых? Аллен предлагал провести этот эксперимент в строго контролируемых условиях лаборатории, но Беатрис настояла на том, чтобы «объект» жил и рос в окружении людей, а обучение языку было такой же органичной частью повседневной жизни, как в обычных человеческих семьях.
Беатрис Гарднер и Уошо
В 1966 году Гарднеры и их сотрудник Роджер Футс начали работать с Уошо — годовалой самкой шимпанзе, обучая ее языку, известному как ASL (American Sign Language), или амслен. К концу третьего года обучения Уошо могла изобразить 85 слов и охотно ими пользовалась. (Позднее активный словарный запас Уошо продолжал расширяться и в итоге превышал 200 слов.) Это не удивило ее воспитателей: начиная эксперимент, они ожидали, что шимпанзе выучит много знаков амслена, будет их вполне правильно применять и, может быть, даже строить из них простые фразы, но вот вопросы, отрицание или разница между фразами, отличающимися порядком слов, окажутся для нее непреодолимым барьером. Однако юная шимпанзе перемахнула этот барьер, даже не заметив, что тут была какая-то трудность. Мало того: при встрече с новыми предметами Уошо сама начала давать им двусловные имена, построенные так, как это часто делается в английском языке и еще чаще — в языках типа пиджин-инглиша. Холодильник она назвала «холод-ящик», лебедя на пруду — «вода-птица», арбуз — «пить-конфета», редиску — «еда-ай-больно». А будучи запертой в клетку и чрезвычайно этим недовольной, просигналила служителю: «Грязный Джек, дай пить!» До этого случая ее собеседники использовали слово «грязный» только в буквальном значении, но обезьяна уловила, что это слово всегда употребляется с неодобрением, — и тут же превратила его в ругательство.
Общение с «говорящими» обезьянами показывает, что они вполне способны думать о том, чего в данный момент нет
Разумеется, новые возможности использовал не только Террейс и вообще не только скептики. Почти одновременно с Гарднерами другой исследователь, Дэвид Премак, начал работу с шимпанзе Сарой. Он предложил ей разработанный им самим язык условных символов — абстрактных фигур, каждая из которых обозначала какой-то предмет, действие и т.д. (При этом фигуры не имели ни малейшего внешнего сходства с тем, что они обозначали.) Сара могла «высказываться», извлекая нужные знаки из набора и вешая их на магнитную доску. По сравнению с проектом Гарднеров проект Премака имел как преимущества, так и недостатки. В его рамках невозможно было выяснить, способны ли обезьяны сами придумать не только названия-комбинации из уже известных им знаков, но и новые знаки (амслен дает им такую возможность, и Уошо воспользовалась ею по крайней мере дважды в жизни, придумав жесты для понятий «прятки» и «нагрудник»). Кроме того, на жестовом языке можно поговорить где угодно, а на языках, подобных созданному Премаком, — только там, где есть специальная установка и набор символов. Зато работа Премака «с порога» отметала одно серьезное возражение. Дело в том, что шимпанзе выполняют жесты (как и вообще все, что они делают) довольно небрежно по человеческим меркам, и скептики утверждали, что Уошо складывает пальцы «как попало», а человек видит в этом тот жест, которого он ждет. Язык Премака исключал такую интерпретацию: отвечая экспериментатору, Сара могла выставить только тот или иной стандартный знак, а не «невнятный» или «промежуточный». То, как она это делала, не оставляло сомнений: она пользуется условными символами вполне осмысленно.
Подход Премака был развит и усовершенствован в 1980-е годы сотрудниками Йерксовского национального приматологического центра. Разработанный ими условный язык-посредник йеркиш включал многие сотни хорошо различимых абстрактных значков — уже не вырезанных из пластика, а нанесенных на клавиши специально сконструированной огромной клавиатуры и проецируемых на большой экран. Еще одно отличие работ в Йерксовском центре состояло в том, что здесь группы обезьян жили собственным автономным сообществом, а люди лишь время от времени приводили их в лабораторию для общения и работы.
Звездой Йерксовского центра стал молодой бонобо Канзи. Он выучил йеркиш, можно сказать, нечаянно: знакам учили его приемную мать Матату (у шимпанзе и бонобо приемные дети — обычное дело), а Канзи вертелся рядом — кувыркался, лез обниматься, уплетал какие-то лакомства и вообще развлекался, как мог. Убрать его из лаборатории было нельзя — разлученная с сыном Матата закатила бы истерику, и дальнейшая работа стала бы невозможной. Исследователи старались не обращать внимания на юного сорванца, пока он в момент не начал вполне осмысленно отвечать на вопросы вместо матери. После этого ученые начали работать с ним уже целенаправленно — и были вознаграждены: Канзи оказался едва ли не самым способным из всех обезьян, которых учили языкам-посредникам, его активный словарный запас составляет около 600 слов (считая только регулярно используемые), а пассивный измеряется тысячами. Матата же, кстати, так толком и не освоила язык, и позднее Канзи, а затем его сводная сестра — родная дочь Мататы Панбаниша — служили матери переводчиками.
Горилла Коко заявила своей воспитательнице Фрэнсин Паттерсон, что она, Коко, хорошая птичка и умеет летать
Впервые за всю свою историю люди смогли в полном смысле слова поговорить с существами других биологических видов. Даже если оставить в стороне философское значение этого достижения и ограничиться чисто научной его стороной, то антропоидные языковые проекты наконец-то позволили нам заглянуть непосредственно в психику животных — пусть и очень немногих. У исследователей поведения наконец-то появилась возможность обойти проблему «молчания второго субъекта», узнать то, что невозможно узнать никакими наблюдениями и экспериментами. Да, обезьяньи высказывания просты — обычно в них от двух до пяти слов, — а словарный запас небогат. Самые продвинутые активно используют 400–500 слов, хотя понимают гораздо больше (впрочем, в всего около 600 самостоятельных, несоставных слов — и это полноценный человеческий язык, на котором выходят газеты и вещают радиостанции). Да, девять десятых этих высказываний представляют собой просьбы или требования: «дай», «открой», «пойдем» и т. д., — а более содержательное попадается в них редко, как золотые крупинки в речном песке. И все же «говорящие» обезьяны оказались способны использовать слова в расширительном и переносном значении, ругаться, шутить, фантазировать, спорить, учить друг друга обретенному языку и говорить друг с другом на нем. Вот лишь несколько примеров.
Канзи. © National Geographic/Vince Musi
Канзи больно ущипнул собачонку, ожидавшую ласки (бонобо и шимпанзе вообще не любят собак). «Плохо!» — упрекают его воспитатели. «Нет, хорошо!» — насупившись, набирает на пульте Канзи. Уошо, обидевшаяся за на Роджера Футса, сигналит ему: «Роджер, поди сюда!» Футс, не думая худого, подходит, и Уошо от души отвешивает ему пинка. Другой воспитаннице Футса, шимпанзе Люси, нравилось, чтобы он ее щекотал, и она нередко просила его: «Роджер щекотать Люси!» Однажды он ответил ей: «Люси щекотать Роджер!» «Роджер щекотать Люси?» — переспросила удивленная обезьяна и, получив в ответ «Нет, Люси щекотать Роджер!», принялась его щекотать.
Тот же Футс ухитрился обучить шимпанзе Элли амслену, поясняя значение того или иного жеста не показом означаемого им предмета, а произнесением соответствующего слова (как уже говорилось, обезьяны хорошо понимают человеческую речь, хотя и не могут ее воспроизвести). Видя или прося ложку, Элли делал знак, которому его учили, произнося spoon, но не показывая никакой ложки. Горилла Коко заявляет своей воспитательнице Фрэнсин Паттерсон, что она, Коко, хорошая птичка и умеет летать. А когда Фрэнсин предложила ей показать, как она летает, Коко ответила: «Птичка понарошку, дурачусь!» — и радостно рассмеялась. В другой раз Коко, большая любительница животных, грустно сказала об умершем котенке, что «он ушел туда, откуда не возвращаются».
По сути дела, это снова возвращает нас к проблеме естественного: как соотносятся все эти впечатляющие достижения обезьян в языковых проектах, с их естественными интеллектуальными и коммуникативными процессами? В данном случае, однако, этот вопрос стоит особенно остро благодаря одному чрезвычайно интересному аспекту. Как известно, у человека способность говорить и понимать язык жестко (пожалуй, более жестко, чем какая-либо другая психическая функция) привязана к строго определенным участкам мозга. Причем правильно созреть, «сложиться» эти структуры могут только в том случае, если в период их созревания ребенок слышит (или ощущает каким-либо иным образом) человеческую речь. Если же он лет до шести не встретился ни с одним человеческим языком, он уже никогда не научится говорить — что и доказывают трагические истории реальных «маугли». Успешное освоение обезьянами языков-посредников позволяет предположить, что в их мозгу есть эти (или аналогичные) структуры и что они достаточно развиты. Чем же они были заняты с незапамятных времен и до 1966 года, когда Аллен и Беатрис Гарднеры начали работать с юной Уошо? Что стимулирует их до такой степени, что позднее они позволяют обезьянам овладеть языком-посредником?
Долгие годы считалось, что причина немоты приматов в том, что конструкция их голосового аппарата не приспособлена для произношения человеческих звуков. В первую очередь гласных. Так что нам нечего рассчитывать на диалог с ближайшим родственником, сколько его ни учи. Эту версию поставила под сомнение группа американских и австрийских ученых. С помощью специальной техники они изучали, как издают звуки макаки. Оказалось, что устройство их гортани, глотки и других элементов, от которых зависит «речь», в принципе вполне пригодно, чтобы издавать человеческие звуки. Значит, надежда все же есть?
А затем эту версию ученые проверили на компьютере. Они создали программу, которая подбирала для разных звуков наиболее подходящие конфигурации голосового аппарата. И тут произошло неожиданное. Компьютер сумел на обезьяньем языке «произнести» фразу «Will you marry me», причем и отдельные слова, и вся фраза оказались вполне разборчивыми.
Значит, голосовое устройство позволяет макакам освоить звуки речи. Почему же у них ничего не получается? По мнению ученых, причина в мозге приматов. На это он природой не «заточен», она посчитала, что это для них излишняя «роскошь». Хватит, что ближайший родственник болтает без умолку.
А если более конкретно, то у обезьян проблемы с «геном речи» Foxp2, открытым в начале этого века. Ученые, изучив ДНК человека, обезьян и мышей, обнаружили небольшие, но важные изменения в этом гене, которые происходили в ходе эволюции. Обезьян отличает от человека замена в гене всего двух аминокислот. Но этого оказалось достаточно, чтобы обезьяны остались немыми, а человек заговорил.
Конечно, маловероятно, что за такую функцию, как речь, отвечает всего один ген. Однако известны примеры, когда активность единственного гена может запускать сложные процессы. Возможно, и Foxp2 также является «спусковым крючком», запускающим систему межгенных взаимодействий, необходимых для нормальной речи.
Интересные эксперименты с этим геном провели ученые на мышах, у которых в ген Foxp2 были внесены замены, характерные для человека. Конечно, исследователи не рассчитывали, что мыши заговорят, интересовало, что в принципе может измениться в их поведении. Оказалось, что «мыши» с очеловеченным вариантом гена лучше обучаются разным сложным действиям. Также ученые проверили на «ген речи» наших предков неандертальцев. Выяснилось, что он точно такой же, как и у современных людей. Значит, эти древние существа были разумными, могли общаться между собой и с пришедшими на их территорию из Африки кроманьонцами.
Говорящие на амслене обезьяны
Согласно теории физиолога Ивана Павлова действия животных являются условными рефлексами — и наши меньшие братья никак не могут переживать, анализировать и уж тем более выражать свои мысли с помощью речи. Но многочисленные эксперименты подтверждают: интеллект человекообразной обезьяны примерно равен умственным показателям трехлетнего ребенка а в этом возрасте уже вовсю говорят, то почему бы высокоразвитым приматам не выучить язык людей? Может быть, им необходимо лишь немного помочь?
Три слова и возглас «Ах!»
» data-medium-file=»https://i0.wp.com/am-world.ru/wp-content/uploads/2017/11/амслене.jpg?fit=300%2C188&ssl=1″ data-large-file=»https://i0.wp.com/am-world.ru/wp-content/uploads/2017/11/амслене.jpg?fit=640%2C400&ssl=1″ loading=»lazy» title=»Говорящие на амслене обезьяны.» src=»https://i0.wp.com/am-world.ru/wp-content/uploads/2017/11/%D0%B0%D0%BC%D1%81%D0%BB%D0%B5%D0%BD%D0%B5.jpg?resize=356%2C223&ssl=1″ alt=»амслене» width=»356″ height=»223″ srcset=»https://i0.wp.com/am-world.ru/wp-content/uploads/2017/11/амслене.jpg?resize=300%2C188&ssl=1 300w, https://i0.wp.com/am-world.ru/wp-content/uploads/2017/11/амслене.jpg?w=640&ssl=1 640w» sizes=»(max-width: 356px) 100vw, 356px» data-recalc-dims=»1″ /> Гуа и Дональд.
В 1931 году американские психологи, супруги Келлог, взяли на воспитание детеныша шимпанзе — самку по кличке Гуа, которая росла вместе с их годовалым сыном Дональдом. Обезьяна спала на кровати, ела ту же пищу, ее так же обучали человеческой речи. Через девять месяцев психологи прервали эксперимент, потому что их ребенок попал под влияние животного: подражал его крикам и повадкам и даже стал обгрызать кору с деревьев. Обезьяну пришлось отправить в зоопарк. Тем не менее, супруги Келлог считали эксперимент удачным: Гуа хорошо воспринимала слова (в частности, направлялась к столу после фразы «Ужин готов») и могла вы полнить 58 речевых заданий, в то время как их двухлетний ребенок — 68.
В 1950-х годах психолог Кейт Хейз с четырехдневного возраста и до семи лет воспитывала самку шимпанзе по кличке Вики. Обезьяна ела с ней за одним столом, помогала «матери» в домашних делах. Кейт очень хотелось научить шимпанзе говорить — и в результате упорных занятий Вики освоила осмысленное произнесение трех слов: «папа», «мама» и «чашка». Также она пользовалась возгласом «Ах!», когда просила то, на что указывала пальцем.
Обучили языку глухонемых
Речь и действия Вики были многократно записаны на кинопленку. Главной трудностью в освоении обезьянами человеческой речи является анатомия их голосового аппарата (в частности — недостаточно развитая гортань).
Но исследователи обратили внимание на то, что Вики хотела и могла общаться с помощью жестов. Например, эта обезьяна очень любила кататься на автомобиле и, чтобы показать свое желание людям, додумалась приносить им картинки машин, вырванные из журналов.
В 1966 году еще одна супружеская пара, Беатрис и Аллен Гарднер, стала воспитывать молодую самку шимпанзе по кличке Уошо, которую обучали говорить на языке глухонемых – на амслене. За первый год занятий Уошо освоила 30 знаков-жестов, а через пять лет знала уже 160 слов.
Обезьяна не просто механически пользовалась своим речевым запасом. Она по-разному комбинировала слова в предложениях. Например, Уошо просила у одного из гостей семьи, который закурил сигарету: «Дай мне дым», «Дым Уошо», «Быстро дай дым». Когда тот отказал в просьбе, обезьяна сменила тон: «Пожалуйста, дай мне этот горячий дым». Кроме того, Уошо сама придумывала новые слова. В частности, впервые увиденного лебедя она назвала «птица-вода», а рождественскую елку — «конфета-дерево».
Животное самостоятельно научилось ругаться, употребляя слова в переносном смысле. Когда один из служителей не откликнулся на ее просьбу дать пить. Уошо обозвала его, «грязным Джеком» Это же слово она употребляла, когда хотела выразить негативное отношение к кому-то: «грязный кот» (бездомный кот), «грязные обезьяны» (гиббоны, не понимавшие языка жестов).
Мужские лица
В 1970 году Гарднеры закончили свою работу с Уошо. Ее и нескольких других шимпанзе, проходивших обучение в то же лаборатории, забрал ассистент Гарднеров Роджер Футс. Он организовал переезд животных в штат Вашингтон и создал там «Обезьянью ферму» — питомник, где несколько шимпанзе изучали амслен и общались на нем между собой. Уошо учила своего сына разговаривать на амслене, поправляя его руку, чтобы жест был правильным. Или она же во время течки призывала неговорящего самца жестом «подойти и обнять». И через некоторое время уже самец звал ее тем же жестом.
На одной из записей шимпанзе Мойя и Тату лежат на полу с журналом, который держат ногами, потому что руки нужны им для жестикуляции. Они разговаривают и комментируют картинки. Тату больше нравятся мужские лица, она поясняет изображения мужчин: «Это друг Тату». Потом к животным подходят другие шимпанзе, и они вместе обсуждают иллюстрации в журналах. Эксперименты с группой обезьян, получившей название «Проект Уошо», продолжались в течение почти 30 лет и дали богатейший материал о поведении и общении говорящих животных.
Горилла — «профессор»
После успешных опытов с Уошо и ее друзьями обучением обезьян языку жестов занялись многие исследователи. Наибольших успехов добилась доктор Стэндфордского университета Франсина Паттерсон, работавшая с гориллой по кличке Коко.
Эта самка родилась в Сан-Франциско 4 июля 1971 – в День независимости США. В переводе с Японского её имя означает «дитя фейерверков», потому что они являются традиционным атрибутом праздника. Коко не может иметь собственных детей, поэтому котенок ей как родной.
» data-medium-file=»https://i0.wp.com/am-world.ru/wp-content/uploads/2017/11/амслене3.jpg?fit=300%2C189&ssl=1″ data-large-file=»https://i0.wp.com/am-world.ru/wp-content/uploads/2017/11/амслене3.jpg?fit=640%2C404&ssl=1″ loading=»lazy» title=»Говорящие на амслене обезьяны.» src=»https://i0.wp.com/am-world.ru/wp-content/uploads/2017/11/%D0%B0%D0%BC%D1%81%D0%BB%D0%B5%D0%BD%D0%B53.jpg?resize=338%2C213&ssl=1″ alt=»амслене» width=»338″ height=»213″ srcset=»https://i0.wp.com/am-world.ru/wp-content/uploads/2017/11/амслене3.jpg?resize=300%2C189&ssl=1 300w, https://i0.wp.com/am-world.ru/wp-content/uploads/2017/11/амслене3.jpg?w=650&ssl=1 650w» sizes=»(max-width: 338px) 100vw, 338px» data-recalc-dims=»1″ /> Коко не может иметь собственных детей, поэтому котенок ей как родной.
Коко — настоящий «профессор» среди приматов. Она знает более 1000 жестов на амслене, а кроме того, понимает около 2000 слов английского языка. Горилла не просто поддерживает разговор на языке жестов. Она способна передавать свои чувства. Например, обезьяна не любит мыться в ванне, и, когда ей показывают снимок животного, которого купают, она сигнализирует: «Я там плакать» (в амслене не предполагается склонения существительных и спряжение глаголов). На свой день рождения в 1984 году Коко попросила подарить ей кошку. Она сама выбрала из нескольких животных бесхвостого стенка — и назвала его Олл Болл («все мяч»). К несчастью, малыша в том же году задавила машина. Коко очень горевала. Рассматривая фотографию похожего котенка, она сообщала окружающим: «Плакать, грустно, хмуриться».
Если горилла не знает название какого-нибудь предмета, она придумывает его, соединяя уже знакомые ей понятия. Например, зачерствевшее пирожное, которое невозможно было раскусить, она назвала «пирожное-камень», а перстень доктора Паттерсон — «ожерелье-палец».
Коко способна к шуткам и розыгрышам. Как-то в разговоре она назвала себя «хорошей птичкой», а потом призналась, что пошутила. Также обезьяна способна ругаться. Когда самец-горилла Майкл оторвал ногу ее любимой кукле, Коко сказала ему на языке жестов: «Ты грязный туалет».
Но больше всего исследователей радует то обстоятельство, что Коко имеет склонность обучать кого-нибудь амслену. Она любит возиться с игрушками — и разыгрывает воображаемые диалоги на языке жестов. Она пыталась говорить на амслене со своим другом-котом.
Сегодня в планах доктора Паттерсон попробовать создать семью обезьян. Главный вопрос: если животные заведут потомство, будут ли они приучать детей к языку жестов? Ведь тогда в мире может появиться популяция говорящих приматов, язык которых легко понимают люди. А если представить, что таких горилл поместят в естественные условия, то мы будем иметь дело с принципиально иными братьями меньшими.
Дуэт с Полом Маккартни
В 1990-х годах исследовательница Сью Сэведж-Рамбо, работавшая в научных центрах штатов Джорджия и Айова, проводила опыты с карликовыми шимпанзе (бонобо). В качестве средства общения обучали не на амслене, а йеркише — компьютерный язык, в котором употребляются значки-лексиграммы (для чистоты эксперимента они не похожи на предметы, которые обозначают), для обезьян разработали специальную клавиатуру-экран, куда вмещается около 500 лексиграмм. В сочетании с цифрами и определенным порядком нажимания клавиш они дают возможность понимать и передавать более 3000 слов, а также составлять из них предложения.
Йеркиш — язык символов, которые можно нажимать на компьютере.
» data-medium-file=»https://i0.wp.com/am-world.ru/wp-content/uploads/2017/11/амслене4.jpg?fit=300%2C180&ssl=1″ data-large-file=»https://i0.wp.com/am-world.ru/wp-content/uploads/2017/11/амслене4.jpg?fit=640%2C383&ssl=1″ loading=»lazy» title=»Говорящие на амслене обезьяны.» src=»https://i0.wp.com/am-world.ru/wp-content/uploads/2017/11/%D0%B0%D0%BC%D1%81%D0%BB%D0%B5%D0%BD%D0%B54.jpg?resize=332%2C199&ssl=1″ alt=»амслене» width=»332″ height=»199″ srcset=»https://i0.wp.com/am-world.ru/wp-content/uploads/2017/11/амслене4.jpg?resize=300%2C180&ssl=1 300w, https://i0.wp.com/am-world.ru/wp-content/uploads/2017/11/амслене4.jpg?resize=768%2C460&ssl=1 768w, https://i0.wp.com/am-world.ru/wp-content/uploads/2017/11/амслене4.jpg?resize=750%2C450&ssl=1 750w, https://i0.wp.com/am-world.ru/wp-content/uploads/2017/11/амслене4.jpg?w=825&ssl=1 825w» sizes=»(max-width: 332px) 100vw, 332px» data-recalc-dims=»1″ /> Йеркиш — язык символов, которые можно нажимать на компьютере.
Взрослые обезьяны с трудом понимали компьютерный язык. Но Сын одной из бонобо, малыш Канзи, который не проходил программу обучения, а просто присутствовал в комнате во время экспериментов, чтобы мать за него не беспокоилась, вдруг начал по собственной инициативе работать с клавиатурой. Да как! За четыре месяца наблюдений исследователи накопили около 13 тысяч различных предложений на йеркише, составленных юным карликовым шимпанзе. А его сестра Панбаниша самостоятельно научилась мелом рисовать лексиграммы на полу.
В настоящее время в штате Айова проводится уникальный эксперимент. Восемь обезьян (три самки и пять самцов), обученных йеркишу, живут в большом 18-комнатном особняке, где все их действия контролируют видеокамеры. Бонобо общаются с людьми и друг с другом при помощи компьютеров, нажимая на лексиграммы на чувствительных экранах. Они не только обмениваются информацией, но и выражают свои чувства (симпатии и антипатии), желания, просьбы и т.п. Эксперимент рассчитан на многие десятилетия, он должен охватить несколько поколений животных. Кроме общения на компьютерном языке, он предполагает духовный рост приматов — в их распоряжении есть музыкальные инструменты и краски.
Определенных успехов на творческом поприще бонобо уже добились. Во всяком случае, Канзи играл дуэтом с самим Полом Маккартни, приехавшим посмотреть на опыты. А Сью Сэведж-Рамбо уверена: эксперимент докажет, что искусство и языки, которые человечество осваивало постепенно, передавая из поколения в поколение, присущи не только людям, но и обезьянам. Они отстали в процессе эволюции, но способны переродиться.